Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада (версия книг .TXT) 📗

Потом она нанесла на кожу легкий крем с любимым ароматом, надела свое лучшее белье, повернулась перед зеркалом в одну сторону и в другую, оглядывая себя. Грудь соблазнительно выступала. Длинные темные волосы падали по спине и касались изгиба бедер как раз там, где проходил верхний край гладких шелковых трусиков. Эльза тщательно расчесала пряди до блеска и оставила распущенными. Алексу непременно понравится так. Затем пришел черед платья. Когда она застегивала ряд мелких пуговиц, расположенный от талии до лифа, в ее комнату постучала мать.

— Куда-то собираешься, доченька? — поинтересовалась Ольга, проходя в комнату.

— В гости к Северине, — скороговоркой пробормотала Эльза, стараясь держать лицо.

— Ты такая красивая сегодня… — мать присела на край кровати и ласково улыбнулась, разглядывая дочь и ее отражение в зеркале. — Будет какой-то праздник?

Эльза решила, что лучше не говорить подробностей, которые легко проверить через отца Северины.

— Нет, — она беззаботно пожала плечами, — просто настроение хорошее.

— Понятно, — кивнула Ольга, не скрывая, что любуется ею. — Какая ты у меня уже взрослая стала, детка… прямо невеста на выданье…

— Мам, ну ты чего? — Эльза испуганно повернулась, заметив в глазах матери слезы.

Она приблизилась, и тогда Ольга взяла ее за руку, усадила рядом с собой и крепко обняла.

— Ты не торопись взрослеть, ладно? — мать погладила дочь по спине. — Побудь еще моей маленькой любимой девочкой. Я помню, как ты у меня родилась, крохотная, красненькая, с горящими серебристыми глазками, и тебя положили мне на живот, пока изнутри толкался наружу твой брат. Ты даже не кричала, а попискивала, тоненько и благородно.

Как в детстве, Эльза спрятала лицо в надушенной, мягкой и необъятной материнской груди. От нее пахло молоком, нежностью и любовью, чем-то приятным и теплым, самыми ранними детскими годами и безмятежностью.

Не думать. Прыгнуть и не думать ни о чем.

— А еще я вспомнила, как выходила замуж за твоего отца, — голос у Ольги стал мечтательным, пухлые украшенные дорогими перстнями пальцы стали бездумно перебирать волосы дочери. — Мы были такими молодыми. Он был такой красивый, твой отец. Да и я была ничего. — Она хихикнула, совсем как девчонка. — Конечно, такое платьице, как на тебе, я надеть бы не смогла, фигурой ты все-таки пошла в него, в нашего папу. Но у меня было роскошное свадебное платье, мой отец — твой дед, мир его праху, — не пожалел денег на лучших мастеров, чтобы его создать. Он любил меня баловать. Жемчуг для украшения привезли с самого побережья Нардинии и пришивали вручную, а его потребовалось много. Говорили, что каждая жемчужинка таилась в раковине, и за каждой такой раковиной пловец нырял отдельно. А так как лежат они глубоко на морском дне, то пловцу приходилось уметь надолго задерживать дыхание, и по слухам от нехватки кислорода каждый раз небольшая часть клеток его мозга отмирала. И это при том, что попадались пустые раковины и приходилось нырять еще и еще. Считается, что люди, которые занимаются этим ремеслом, долго не живут. Представляешь, насколько драгоценное платье у меня было?

— Угу, — пробормотала Эльза, с удивлением слушая откровения матери. Раньше таких подробностей она не знала и теперь с любопытством приоткрывала завесу над прошедшей молодостью родителей.

— Теперь мне кажется, что мы поторопились… — улыбка вдруг сползла с лица Ольги, а на мечтательный взгляд набежала тень.

— Мам, что ты такое говоришь? — ужаснулась Эльза.

— Может, Димитрий родился неправильным, потому что я была слишком молода и не смогла выносить его как следует? — рассуждала вслух Ольга, будто бы не замечая ее. — Может, во мне не нашлось достаточно сил, чтобы дать плоду все необходимое для развития, пока он рос внутри меня? Вы-то с братом, слава пресвятому светлому богу, вон какими ладненькими родились. Потому и говорю тебе, доченька, не торопись взрослеть и выскакивать замуж.

Наконец, она спохватилась, быстро глянула на Эльзу и снова засветилась прежней мечтательной улыбкой.

— Но свадьба у нас с твоим отцом была на загляденье. Ты знаешь, что мы вступили в брак в личном темпле самого канцлера?

— Да ты что? — снова удивилась Эльза, стараясь отбросить неприятные мысли об отношении матери к старшему брату.

— Да, — подтвердила Ольга. — Наш правитель всегда дружил с твоим дедушкой и никогда не забывал, что нас связывает пусть дальняя и слабенькая, но все-таки родственная связь. Поэтому он великодушно разрешил нам с твоим папой воспользоваться его темплом, чтобы принести клятвы перед лицом светлого бога и попросить у святых благословения. Места там, конечно, не хватало, части гостей пришлось стоять на лестнице, и по правде говоря, их было столько, что стояли они на всей лестнице до самого низа… но самые близкие, члены нашей семьи и дорогие друзья, конечно, находились рядом в этот торжественный момент. Твой отец… я не могла оторвать глаз от него и чувствовала себя очень счастливой.

— Мам… — Эльза поводила пальцем по яркому покрывалу на кровати, — а ты сразу в папу влюбилась? И никто тебе до него не нравился?

— Сразу. Никто, — уверенным голосом откликнулась мать, — я, как только его увидела, в ту же секунду поняла, что он будет моим.

— А он? Тоже сразу в тебя влюбился?

— Конечно, — Ольга погладила дочь по волосам и заглянула в лицо внимательным взглядом, — а почему ты спрашиваешь?

— Просто так, — растерялась Эльза, — просто я подумала… неужели всегда волки женились только на волчицах, а волчицы на волках? Ведь мы живем среди людей, вокруг нас их много, и неужели всегда пары складывались так идеально, что никогда не получалось ничего… неправильного?

Мать молчала так долго, что ей стало не по себе. Может, спрашивать не стоило? Но ведь этот вопрос давно мучил ее, а мама показалась такой сентиментальной и готовой поговорить по душам…

— Скрывать не буду, милая, — заговорила наконец Ольга, — бывали такие случаи, что кто-то интересовался особой не своего круга. Но это происходило потому, что такова мужская природа.

— Мужская природа? — озадачилась Эльза.

— Да. Природой в мужчин заложено стремление опылить как можно больше цветов, пока их хоботок не увянет, — в голосе матери прорезалась непривычная сталь, а глаза стали похожи на осколки льда, — мы же, благородные лаэрды, храним невинность до брака. Вот им и приходится искать утешения среди других… менее благородных.

— А бывало, — Эльза помялась, — что благородная лаэрда выбирала кого-то менее благородного?

Ольга презрительно фыркнула.

— Перечеркнуть себе репутацию? Таких дурочек не находилось. Другое дело, что человек мог насилием взять благородную женщину. Такое было на моей памяти. Но наказание за это всегда одинаковое и справедливое — пожизненный срок в катакомбах.

— Пожизненный срок? — Эльза с трудом сглотнула.

— Конечно. На бедняжке потом никто не захотел жениться, зная, что ее пользовал безродный. Она так и осталась никому не нужной приживалкой в доме отца, — Мать снисходительно коснулась ее щеки. — Милая, каждый мужчина хочет, чтобы его возлюбленная оставалась невинной до него, чтобы он был у нее первым и единственным. Если это не так — тут никакое приданое не поможет, если только ты не дочь самого канцлера. Но ей-то подобные глупости в голову уж точно не приходят.

— А может, — Эльза тряхнула головой в знак протеста, — может, человек не насилием взял девушку, а она сама ему разрешила?

— Может и так, — легко согласилась мать, — но любой благоразумный отец такой девушки обязательно повернул бы все так, чтобы считалось насилием. Это хоть какой-то шанс не выглядеть посмешищем в глазах своего круга. Бедняжка — жертва, насильник — в катакомбы, родители — на успокоительном. В общем, неприятная ситуация, как ни крути.

— Но отправить невиновного в катакомбы — это же неправильно. Может, они любили друг друга.

Ольга рассмеялась.

— Любовь мужчины к женщине может быть сильна. Но еще сильнее любовь отца к дочери. Чтобы как-то скрасить будущее своего любимого ребенка, он пойдет на все. Спроси у папы, если не веришь. Ты — его единственная малышка, и поверь, он в тебе души не чает.