Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана "Змея" (полные книги txt, fb2) 📗
Наконец-то мы остаемся одни.
Не могу сдержаться, сгребаю податливую Вель в объятия и с наслаждением целую — сладко, властно, глубоко. Мы целуемся бесконечно долго, не разжимая объятий. Руки Вель обхватывают мои плечи, ласкают затылок, зарываются в волосы. Мои ладони скользят по ее узкой спине, сжимают аппетитные округлости под ворохом юбок, трогают грудь сквозь плотный корсаж.
Еще немного — и я снова совсем потеряю контроль. Но теперь я не хочу торопиться, словно грубый нетерпеливый мужлан. Мы меняемся: я наскоро освежаюсь в теплой пресной воде и уступаю купальню Вель. Пока она всласть плещется в ванне, без стеснения растягиваюсь на широкой мягкой кровати, раскидываю руки и ноги в стороны, словно морская звезда, закрываю глаза и блаженно улыбаюсь. Совсем скоро Вель — обнаженная, соблазнительная — придет ко мне в постель. И я буду любить ее долго. До самого утра.
Да, воистину это лучший день в моей жизни.
====== Глава 62. Жить без страха ======
Комментарий к Глава 62. Жить без страха глава пока не бечена
Я выбралась из теплой ванны, насухо вытерлась полотенцем и подошла к полочкам, вделанным в стену — сплошь уставленным множеством пузырьков. Каждый из них напоминал мне о Лей: это она с любовью и заботой собирала весь этот арсенал, которым всякий раз после ванны умащивала мою кожу. Чтобы оставалась нежной и упругой, чтобы не теряла влагу, чтобы приятно пахла, чтобы не сгорала на солнце… Я внимала ее словам вполуха, почему-то уверенная, что так будет всегда, и мне вовсе не обязательно запоминать ее наставления, ведь Лей рядом…
Но она давным-давно покинула поместье, и мне оставалось лишь вспоминать ее слова и различать пузырьки по цвету и запаху.
Я хотела спросить у Джая, слышал ли он что-либо о ней и о Хаб-Арифе, но вначале нам было не до того, а теперь… теперь я боялась услышать страшное.
Неторопливо втирая в кожу масло с нежным, тонким ароматом, я вспоминала руки Лей. Нашла ли она свое счастье с Хаб-Арифом? Что вообще случилось с халиссийцами? Увижу ли я когда-нибудь единственную по-настоящему близкую подругу?
Закончив с маслом, я подошла к зеркалу и распустила волосы. Расчесала до шелковистого блеска — прядь за прядью. Джай всегда любил мои волосы — перебирать, пропускать между пальцами, зарываться в них лицом. Любил, когда мои волосы падали ему на грудь и плечи, если я склонялась над ним за поцелуем…
По телу пробежала сладкая, томительная дрожь. Я натянула чистую рубашку — дорогую, из тонкого дескарского шелка — и вернулась в комнату.
Джай спал, откинув голову на подушку и слегка повернувшись в сторону окна. Его широкая сильная грудь ровно, медленно поднималась в такт дыханию. Одна рука прикрывала обнаженный живот, другая безвольно свесилась с края кровати.
Мои губы тронула улыбка. Хотелось защитить эту несвойственную Джаю безмятежность. Накрыть ладонью, загородить своим телом от всего враждебного мира… В своем эгоизме я и не подумала, что ему надо дать как следует отоспаться — едва ли за долгие месяцы войны и изнурительных переходов он мог позволить себе спокойный сон.
Что ж, пусть отсыпается. Я с большой осторожностью положила на край кровати свесившуюся руку, поцеловала любимого в теплое плечо, чуть ярче разожгла тлеющую лампу и устроилась на своей половине кровати с мундиром и иглой — раз уж выдался свободный вечер, лучше не терять его зря и как следует заштопать прореху.
Работа продвигалась медленно: я то и дело отвлекалась, рассматривая спящего Джая. Взглядом ласкала волевой профиль — широкий лоб, крупный нос, резковатую линию челюсти, расслабленные во сне губы. Он похудел, но стал как будто более жилистым, и на выпуклых мышцах отчетливей просматривались неровные линии шрамов. Мерцающий свет лампы отбрасывал призрачную тень на букву «А», когда-то выжженную на его груди. Я бездумно коснулась ее кончиком пальца…
Джай вскинулся, словно вихрь, испугав меня до паралича, и крепко прижал к кровати. Сердце заколотилось в горле, я вытаращила глаза, глядя на его перекошенное лицо.
— Джай, это я… — пролепетала я, неспособная пошевелиться. — Это я, Вель.
— Вель… Прости.
Он отдернул руки, словно от огня, освобождая меня из тисков захвата. Я потерла плечо, на котором наверняка завтра нальется синяк, и успокаивающе погладила любимого по щеке.
— Джай, ты дома. Больше не надо ни от кого защищаться.
— Вель… — сдавленно произнес он и склонился надо мной низко-низко.
Тронул волосы, которые я все-таки собрала в косу, чтобы не мешали. Обвел загрубевшими пальцами контур подбородка — и смотрел, смотрел, вглядываясь в меня так пристально, словно не узнавал.
— Что с тобой, милый? — с возрастающей тревогой спросила я.
— Ты такая красивая, — прошептал он и очертил пальцем контур моих бровей, носа, губ. — Хочу тебя запомнить.
— Запомнить? — тревога пустила черные щупальца к сердцу, сдавила живот, проникла в самую душу. — Ты собираешься покинуть меня?
— Нет, нет… — он качнул головой и шире распахнул глаза. — Что ты! Я никуда не уйду от тебя. Просто…
— Что?
— Я стал плохо видеть, Вель. И мне кажется… это ухудшается. Однажды я ослепну, и тогда… хочу всегда помнить, какая ты на самом деле.
— Что за глупости! — нахмурилась я и ласково потрепала его за волосы. — Завтра же поедем к доктору Гидо, он посмотрит тебя и назначит лечение. Ты не ослепнешь, мы этого не допустим.
Он склонился надо мной и поцеловал меня в губы. Я раскрыла их ему навстречу, но он лишь скользнул по ним смазанным движением, коснулся подбородка, впадинки под ним, спустился на шею. Прижался лицом к груди, не пытаясь снять с меня рубашку. Замер на несколько мгновений — кажется, мы с ним дышали в унисон. А затем…
…затем его широкие плечи содрогнулись. Еще раз, и еще. Он шумно, порывисто выдохнул, и я почувствовала на рубашке горячее, мокрое.
Никогда прежде не видела его слез. Не видела их и теперь — даже в этот момент он старался не показывать свою слабость, лишь шумно дышал, и его большое, сильное тело время от времени судорожно содрогалось. Я осторожно перебирала непривычно длинные волосы, легонько массировала кожу головы, нежно касалась напряженных плеч, бугрящихся мышцами рук. Шептала тихо всякие глупости — только бы успокоился, только бы поверил, что дома, что мы вместе, что нет причин расставаться и ждать новых невзгод.
В этот миг нашего странного единения я была абсолютно уверена: вместе мы справимся с любой напастью, что пожелала бы омрачить наше счастье.
Вскоре Джай затих, так и не подняв головы. Его тело потяжелело: снова заснул.
Я продолжала перебирать его волосы и гладить расслабленное тело — нежно, ласково, словно малое дитя. И думала, сколько же времени должно пройти, чтобы забылась война, опасность и смерть. Чтобы он перестал вздрагивать во сне…
Просыпаюсь и снова не сразу понимаю — где я, что со мной, кто со мной. Мягкая постель — лежать на ней непривычно, но очень приятно. Тихая ночь — за окном слышится лишь нестройный хор южных цикад и далекий шепот морского прибоя. Женщина, прильнувшая ко мне всем телом — моя Вель, и она мне не снится. Чтобы убедиться в этом, вдыхаю родной запах — волос, кожи, ароматного притирания, еще чего-то неуловимого. Убираю упавшие на лицо светлые пряди, вновь не могу насмотреться на красивое лицо. На бледные щеки падает тень длинных ресниц, пухлые губки чуть приоткрыты, как у ребенка. Сладкие, манящие.
Мне становится стыдно, что напугал ее первым пробуждением. Ночь любви, о которой мечтал, превратилась в ночь недоразумений и отголосков прошлого. Осторожно, невесомо, чтобы не разбудить свое спящее счастье, касаюсь губами ее губ.
Увы мне: она просыпается. Смотрит непонимающе — один короткий миг — и тотчас лицо ее озаряется улыбкой.
— Джай, — шепчет она и трет сонные глаза.
— Спи, родная, — шепчу я в ответ, но нет сил держаться от нее в стороне.
Хочется видеть ее всю — обнаженную, распахнутую — для меня. Хочу оставить ее в покое, не тревожить ее сон, но притяжение невыносимо, и губы снова льнут к губам, руки сминают ткань рубашки, добираются до голой кожи, накрывают горстью мягкую, теплую грудь.
