Экзамен первокурсницы (СИ) - Сокол Аня (версия книг TXT) 📗
В комнате горел свет. Мэрдок лежал на кровати до пояса укрытый одеялом, грудь перетягивали белые повязки. Целительница, еще минуту назад сидевшая в кресле у кровати, вскочила. И за миг до того, как она узнала меня, в ее глазах я увидела… Нет, даже не страх, я увидела готовность сражаться.
– Леди, – проговорила она едва слышно, убирая правую руку за спину.
– Простите за вторжение, – я подошла к постели сокурсника, в желтоватом свете его лицо казалось восковым. – Скажите, как он?
– Жив, – ответила она. – Рану на ноге я зашила, если не тревожить, быстро заживет, а там уж будет зависеть от него. Сможет разработать мышцу – будет ходить лучше прежнего, станет себя жалеть – останется колченогим. Сломано три ребра, но внутреннего кровотечения нет, просто разбит нос и выбито два зуба, отсюда кровь изо рта. Грудную клетку я перетянула, в ближайшее время будет больно дышать, но если не добьют, жить будет.
– К-к-кто добьет? – не поняла я.
– Это я образно. – Она натянуто улыбнулась и добавила: – Даю вам слово, я отсюда никуда не уйду и никого к нему не подпущу. Буду сидеть до утреннего дирижабля.
– Спасибо… Утреннего дирижабля?
– Дидье предупредил, что завтрак подадут раньше, потому что за вами прибудет дирижабль из Академикума. Разве вам не сказали?
– Нет. Еще раз спасибо, – я замялась, не зная, что еще спросить, вроде все узнала, оставалось только вернуться в спальню, но вопреки всему уходить не хотелось.
– Он вам дорог? – тихо спросила Цисси.
Тот же вопрос, что задавала мне горничная. Тот же и совершенно иной.
– Не хочу, чтобы он умер, – ответила я и тут же поняла, что сказала правду. Я не хочу, чтобы Мэрдок умер, потому что он не виноват. Не он принес клятву богиням, не он обменял свободу на жизнь отца и брата, он всего лишь оказался некстати с этим своим предложением, и даже сперва не он, а его опекун. Он предложил, а я согласилась. Отец и я, как бы не хотелось в этом признаваться.
И теперь я испытывала угрызения совести за то, что исподволь желала ему смерти, просто потому, что так было бы проще.
– Иногда это очень много, – ответила целительница, садясь обратно в кресло, – Не желать кому-либо смерти. Идите спать, леди, не стоит бродить по коридорам в одиночестве.
– Но разве в Первом форте небезопасно? Нам здесь что-то грозит? – спросила я.
– Не больше чем в остальном городе. – Она отвела взгляд от моего пояса с оружием. И это сказало мне больше любых слов. Ее взгляд, а еще скальпель, все еще зажатый в ее правой руке. – Но раз хозяин дал вам свою защиту, значит, он ее дал. Его приказы не обсуждают. Идите спать.
Она перевела взгляд на огонь в камине, а я несколько минут боролась с желанием попросить разрешения остаться. Даже мелькнула мысль попросить ее осмотреть мою руку, но… Что-то остановило меня. Не думаю, что с кистью, что-то серьезное, она почти не беспокоила меня, находясь в покое, боль возвращалась урывками, стоило, пошевелить пальцами или сжать эфес шпаги, как я сейчас.
И дело было не в Мэрдоке, а в том, что мне не хотелось оставаться в одиночестве. Не этой ночью, не в этом месте. В пустой комнате я была один на один со своими страхами, а выдуманными или нет, сейчас не так важно.
Но я промолчала. Она тоже, так и не предложив мне остаться. Раз хозяин Первого форта дал нам защиту… А что он дал ей? Судя по блеску стали в руке, ничего.
Дверь закрылась за моей спиной. Коридор все так же тонул в темноте, и лишь пятно света в дальнем конце обозначало дверь, из которой я вышла.
– Глупость какая, – тихо проговорила я, – В доме настолько безопасно, что лучше носить оружие и не бродить по ночам, но с другой стороны, раз вам дал слово хозяин, можете лечь спать, а мы пока скальпели наточим.
И тут… кто-то захихикал. Именно так. Кто-то слышал мой тихий монолог и нашел его забавным. Только вот у меня от этого смеха чуть не остановилось сердце. Старая Грэ так же хихикала, когда играла ведьму на празднике в честь Посвящения Девам. Детишки «умирали» от ужаса.
Я вздрогнула, повернулась на звук. Увидела деревянный пол, стены и ручки дверей, что в темноте казались мне совершенно одинаковыми.
По голым ногам пробежался прохладный ветерок, словно где-то дальше открыли окно, и… И в этот миг дверь моей спальни захлопнулась, оставив меня в темноте. Пламя свечи заколыхалось, и я прикрыла его опухшей рукой, стараясь не обращать внимания на боль и на то, как заходится сердце.
– Эй, там кто-то есть? Прекратите немедленно, – потребовала я и едва не добавила: «князь дал нам защиту», прозвучало бы это примерно так же, как «папенька не велел озорничать».
Снова раздался смешок, и все смолкло. Я сделала несколько шагов по коридору в направлении своей спальни. Услышала тихий шорох, развернулась, поднимая свечу повыше, и поняла, если она сейчас потухнет, то я применю магию, пусть это будет и невежливо. Сегодня мне было наплевать на вежливость. Я устала быть вежливой. Устала от этого дома, от его обитателей, от тревожащей ночи за окном. Хочу назад в душные классы к пыльным библиотечными фолиантам и чернилам.
В дальнем конце коридора мелькнул огонек, словно кто-то, так же как и я, шел со свечой.
– Простите! – позвала я, – Эй! – и тут же узнала силуэт. – Этьен, подожди!
Парень повернул голову, и его свеча вдруг потухла так же неожиданно, как и зажглась.
– Этьен! – позвала я, сделал шаг, остановилась и вдруг ощутила чужое присутствие. За спиной кто-то стоял. Я видела его горбатую тень в трепыхающемся круге света, что ложился у босых ног. Почувствовала, как от чужого дыхания шевелятся волосы на затылке.
И поняла, что сейчас заору, совсем, как Аньес, которой в очередной раз показалось, что за окном кто-то есть. Заору, и пламя коснется деревянных стен, осветив коридор словно ясным днем.
И пусть сюда сбегутся слуги, пусть даже спустится сам затворник…
Пусть на меня посмотрят, как на скорбную умом…
Все равно. Сейчас я буду кричать, если смогу набрать в грудь воздуха, если только смогу…
Снова раздался смешок, и я не выдержала. Не смогла. Бросилась к ближайшей двери, ударила, рукой, взвизгнула от боли, пнула ногой. Вместо крика с губ сорвалось, что-то похожее на икоту.
Через один бесконечный миг дверь распахнулась, в пламени свечи, я увидела лицо Криса и едва не расплакалась от облегчения. Бросилась ему на грудь, невпопад приговаривая:
– Слава Девам, это ты… Слава Девам…
Воск из наклонившейся свечи закапал рыцарю на рукав рубашки. Эх, видела бы меня сейчас, маменька! Да, даже если бы видела, ничего бы не изменилось. Наверное, у каждого наступает момент, когда условности и нормы, что казались такими правильными, видятся полной нелепостью. Возможно, так на самом деле выглядит взросление. Или сумасшествие. Хотя мне всегда казалось, что первое, мало чем отличается от второго.
– Что ты здесь… – начал он, но я перебила:
– Там кто-то стоял! Кто-то… – Я обернулась.
Коридор за спиной был пуст. Никаких смешков, ветра и горбатых теней. Обычные стены, пол и потолок укутанные темнотой.
– Там кто-то был, – выкрикнула, словно этот кто-то немедленно должен был устыдиться и выйти на свет.
– Тихо! – скомандовал барон, схватил за руку и втащил в комнату.
Дверь захлопнулась. Парень поднял руку и затушил мою свечу, оставляя нас в полной темноте.
– Там и в самом деле кто-то был, – прошептала я.
– И ты решила его развлечь своим обществом?
– Нет, я…
– Разве тебя не учили, не бродить по ночам в чужих домах?
– Нет, я…
– Я так и понял, что нет.
– Кто-то царапал мою дверь, – наябедничала я.
Глаза постепенно привыкали к темноте, я и разглядела едва тлеющие угли в камине, стул, стол, на котором тоже стоял поднос с ужином, кровать со смятым бельем.
– В мою тоже, но вместо того, чтобы открыть этому «кому-то» я придвинул к входу сундук, пусть скребется на здоровье, если когтей не жалко. – Крис отступил, оглядывая меня с головы до ног, с растрепанных волос, до босых ступней.
