Страсть Волка (СИ) - Адьяр Мирослава (читать полную версию книги .TXT) 📗
С каждым движением его ласка становится откровеннее, жарче и требовательнее. Внутри все сжимается, а сердце колотится так быстро, что кажется — сейчас волк услышит его стук. Впрочем, Халлтор придерживается определенных границ. Его пальцы жгут сквозь ткань рубашки, но он не пробирается под нее, не касается кожи, дразнится, покрывая мою шею жгучими поцелуями, заставляет до крови прикусить язык, когда острые волчьи зубы находят жилку под моим горлом. Боль от укуса быстро сменяется влажным жаром языка, а по спине бегут мурашки от каждого, даже самого невесомого, прикосновения.
Хватаюсь за край рубашки мужчины и тяну вверх — все еще не могу поверить, что рана от клинка исчезла, не причинив вреда. Мужчина понимает меня — сам стягивает рубаху и откидывает ее в сторону. Замираю на мгновение, даже вкрадчивые ласки Халлтора как-то отходят на второй план, когда вижу смуглую кожу, больше похожую на странную карту прошедших сражений.
Очерчиваю пальцами зигзагообразный шрам на мощном плече, спускаюсь вниз и завороженно наблюдаю, как напрягаются тугие мышцы под моими ладонями. Во взгляде кобальтовых глаз читается напряжение и любопытство. Он не до конца осознает, что я делаю и зачем, и к чему могут привести эти неловкие поглаживания.
А в самой глубине расширенных зрачков я вижу кроваво-красные отблески и невыносимую, нечеловеческую потребность. Это пугает и притягивает одновременно, волнует, потому что Халлтор ждет первого шага — и я отчетливо это понимаю.
Точно в центре широкой груди красуется вытянутый шрам от клинка. Кожа затянулась безупречно, оставив на месте моего удара только тонкую белую полоску. Вокруг шрама виднеются и другие отметины. Волк явно не щадит себя в бою, используя собственное бессмертие на полную катушку.
Что он будет делать, когда проклятие исчезнет?
Невозможность умереть делает людей беспечными. Ведь на Халлторе живого места нет!
— Что за мысли топчутся в этой очаровательной головке? — спрашивает он с улыбкой, осторожно исследуя кожу на моей шее кончиками пальцев.
– Что бессмертие совершенно отвратительно сказалось на твоих боевых навыках, — ворчу в ответ и хмурюсь, рассматривая новые и новые шрамы: на ключицах, на сердце, на ребрах.
— Ни один мой враг живым не ушел! — Халлтор произносит это так, будто мои слова его глубоко задевают, хотя в синеве глаз все еще пляшет смех и золотые огоньки. Притворщик мохнатый!
— А когда проклятия не станет — что делать будешь?
— Вот когда не станет, тогда и буду думать.
Я недовольно скрещиваю руки на груди.
— Ты говоришь совсем не как принц, управлявший целым королевством.
— Не забывай, что я много лет так жил!
— То есть Виго тоже так же разукрашен шрамами?
Халлтор хмурится и медлит с ответом.
— Не думаю, — отвечает он неохотно и больше не смотрит мне в глаза.
Неужели ты намеренно искал смерти когда-то? Намеренно бросался на меч, чтобы проверить — заберет ли тебя Галакто в этот раз? И когда она оставалась глуха к твоим молитвам, ты пробовал снова и снова, пока не понимал — все бессмысленно, но все равно продолжал испытывать судьбу и свое тело на прочность.
От осознания этого, от понимания, какая боль должна разъедать душу и разум человека, чтобы он стремился, нуждался в освобождении от оков жестокого наказания, становится страшно и холодно.
— Знаешь, мне было больно, когда… — я спотыкаюсь на полуслове, пытаясь собраться с мыслями. — Когда я тебя ударила. — Пальцы снова и снова оглаживают шрам, я хочу запомнить ощущение теплой кожи под пальцами и шероховатость там, где проходила отметина. — Будто часть души вырвали из тела. Если ты станешь смертным и что-то случится, то я не смогу…
— Я не бросаюсь под клинок специально, — тихо говорит волк. — Не забывай, сколько мне лет, сколько битв я мог повидать. Я вначале просто не мог поверить. Каждый раз, в каждом новом бою я получал удары, а они почти сразу затягивались. Некоторые на самом деле были смертельными, но со временем я перестал их замечать. Все это накладывалось на наше поражение, на потерю королевства, на бегство. Чувства притупились, утихли амбиции и жажда мести. Мир живет своей жизнью, а мы — своей, как умеем.
— И ты никогда не хотел вернуть себе королевство? А твои братья?
— Мои братья нашли себя в другом, — Халлтор притягивает меня ближе и утыкается носом в плечо. — Тем более ведьмы давно нет в живых, мир слишком изменился — он уже не примет нас как правителей. Для людей мы будет чудовищами из далекого прошлого, которые имеют прав меньше, чем раздавленный муравей.
— Альгир — точно такое же чудовище! А другие капитаны-регенты? Они тоже правят с того момента, как приемник ведьмы взошел на трон Эронгары? Это людей не пугает?
— Что ты о них слышала, м? В семи королевствах никогда не было бунтов, торговля идет полным ходом, к магам хоть и относятся с опаской и пренебрежением, но не мешают учиться и управлять своим даром.
— Альгир потрошит своих невест!
Халлтор хмурится сильнее и качает головой.
— И это отвратительно, но люди ничего не сделают, пока лично им ничего не угрожает. Даже если ты вынесешь зверства Альгира на всеобщее обозрение — ничего не изменится, ему найдут тысячу оправданий. Тасэлау не бедствует. Это самый процветающий остров и единственное место, где собирают знаменитые белые короны — главный цветок всех целителей. И не забывай, что выступая против Альгира, ты выступаешь против правителя.
— Но ты все равно идешь со мной и помогаешь спасти родителей…
— Потому что это касается тебя, — он обхватывает ладонями мое лицо и мягко касается губ. Поцелуй выходит обжигающим, трепетным и слишком нежным, совсем непохожим на волка. — Понимаешь?
Мои ладони дрожат, когда я кладу их на плечи мужчины. Внутри растекается странная нежность и теплое чувство родства, рука сама тянется к колючей щеке. Поглаживаю ее пальцами, а в груди давит от невысказанных слов, от накативших чувств и облегчения.
Как хорошо, что он здоров.
Как хорошо, что я смогла спасти его, пусть и не только своими силами.
— Хорошо, что ты здесь, — шепчу в его приоткрытые губы и ловлю судорожный вздох волка, который все еще не касается меня по-настоящему, а только поглаживает спину через рубашку.
Хорошо бы, если бы ты никогда не уходил…
— Нанна…
— Да.
Не оставляй меня…
Его глаза расширяются от удивления, а насыщенная синева темнеет почти до черноты.
— Повтори, — приказывает он хрипло, будто от моих слов зависит его жизнь.
В каком-то смысле так и есть.
Наклоняюсь вперед, обхватываю его шею руками и прячу пылающее от смущения лицо на широкой груди.
— Я говорю тебе “да”, волк.
Мне кажется, что он даже не верит в услышанное, смотрит так недоверчиво, дышит тяжело, хочет наброситься, подмять под себя, но не решается, хотя я понимаю, что читаю волка как открытую книгу. Пытливо рассматривая меня, Халлтор ждет какого-то подвоха, а я просто тянусь к нему за поцелуем, который мне сейчас жизненно необходим. Прижимаюсь к его приоткрытым губам, неловко и слишком поспешно, жду ответа, но Халлтор медлит, просто позволяет себя трогать и целовать.
Отстраняюсь и растерянно смотрю ему в глаза. Не могу понять, почему сейчас, когда я готова принять его всего — мужчина не отвечает. Будто сомневается в моих словах.
— Нанна, ты должна понять…
Становится обидно. Я тут, видите ли, готова броситься ему в объятья, а Халлтор решил воспитательную беседу провести!
— Что понять? Что ты никак не можешь определиться, что тебе нужно?!
Волк удивленно моргает, изгибает смоляную бровь и смотрит так, что предательский румянец стыда и гнева жжет мои щеки и катится удушливой волной от лица вниз, собираясь испепелить меня на месте.
— Я “не могу”? Недавно ты возмущалась, что мне нужны от тебя дети, а сегодня, вы гляньте, — она готова! С чего такие перемены, перечная конфетка?
— Ну, раз тебе ничего не нужно…
Пытаюсь выбраться из его крепких объятий, но волк не отпускает, стискивает до боли в ребрах и фиксирует мой подбородок, чтобы не вздумала отвернуться.
