Несчастье вам в помощь (СИ) - Яблоня Дикая (читать книги полные TXT) 📗
— Давай, Зин, выкладывай! — велела Яга. — Или скажешь, что закурила исключительно за компанию?
— Это твое "Зин"! Больше меня никто не смеет так называть, знаешь ли. Хотя мне этого не хватает… — дама, которая действительно была графиней, а также — вероятно — самой известной русалкой планеты, откинулась на спинку стула и рассеянно посмотрела в окно.
— Зина, Мелюзина[3], какая разница, — отмахнулась Яга. — Скверно выглядишь, подруга! Здоровье?
— Неужели настолько заметно? — ворчливо откликнулась Мелюзина. — Это же только ты из нас трех вечно бодра. А у меня артрит обоих хвостовых плавников, и мастер-каналья испортил стрижку!
— О! — Яга талантливо изобразила негодование. — За скверную стрижку — гильотинировать негодяя!
— Переигрываешь, Ягги'! — Мелюзина cтрого воздела наманикюренный пальчик. Подруги расхохотались, да так громко, что подошедшая Иветт едва не уронила поднос.
— Эх… — Яга покосилась на чашечку с кофе. Ну кто так пьет? Нет, чтоб из кружки, да побольше, и не ерунду, а крепкого чаю. Что ж, в гостях — не дома, будь благодарен за любое угощение.
— Мне нужна твоя помощь! — все так же прямолинейно продолжила разговор Яга. — Жаль, не можем собраться все вместе, как в старые времена: ты, я, да Липочка.
— О, ты сама понимаешь: все вместе не соберемся, — отозвалась Мелюзина, разглядывая содержимое чашки. — Калипсо[4] давно перестала покидать свой остров. Уединилась на нем, и я успела забыть туда дорогу. Надеюсь, ты знаешь путь… Можешь рассчитывать на меня, дорогая. Ах, русские, вы просто невозможны!
— А что сразу — русские? — вздернула бровь Яга.
Мелюзина продолжала рассматривать кофейную гущу:
— Твоя протеже только что похитила из "Двух мельниц" чашку. Грязную. Теперь убегает, хотя за ней и не гонятся.
— Эта? — ухмыльнулась Яга. — Эта — действительно невозможная дурочка. Только чашку умыкнула, говоришь? Раньше оттуда таскали стулья.
"Полтора часа на все парижские достопримечательности? Это уже не "да вы издеваетесь", это какая-то следующая стадия!"
Не то чтобы ей совсем не удавалось выбраться заграницу… Просто в соревновании за первое место по важности всегда побеждал компьютер, или здоровье, или еще какой-нибудь ремонт, но никак не "белый свет со всеми его чудесами". И теперь надо было срочно это компенсировать!
Щелк!
"Я и Эйфелева башня".
— Гет аут! Уйдите из моего кадра!!! И уедьте! Все!
Щелк! Щелк!
"Я и Елисейские поля".
Щелк!
"Шатал я ваш Луксорский монумент!"
— Чего вы смеетесь? Все так делают! Ха. Плагиаторы несчастные…
Щелк! Щелк!
"Я и Нотр-Дам".
— Это что — очередь к горгульям?! Так. Просто убедим себя, что на родине монстры красивее, и бежим дальше!
Щелк!
"Я и Консьержери".
— Ух, ты… в Париже даже тюрьмы, и те — элегантные! А в гости к Призраку Оперы я сегодня не пойду. Там поблизости "Фрагонар" и "Галери Лафайет": не хочу сдохнуть от расстройства без копейки в кармане. В Лувр не пойду по той же причине, но из-за него хотя бы не так обидно. Ааа! Господи-господи-господи… катастрофически опаздываю!
Хуже всего оказалось не стремительно утекающее время, не безденежье, и не куртка, которую она чуть не потеряла трижды, а холмы. Пресловутое "то вверх, то вниз", и все это — бегом на каблуках. После ровного, как стол, Питера — настоящее испытание.
Уже не пробежав — проползя половину лестницы к храму Сердца Христова, Аня рухнула на ступени и нашарила в кармане батончик.
— Привал! Пять минут подождет, старая. Уверена, она меня видит.
— Из-за тебя мы опаздываем, глупая деревенская… девчонка!
Аню ткнули пониже спины, так что она подавилась конфетой.
"Идти к черту, злая старуха! Лихо запретил обзывать, так ты пинаешься? Все ему расскажу!"
Вслух она ничего не сказала, обернулась и улыбнулась — портрет дружелюбного маньяка, да и только. Доктор Коновалова это проигнорировала, схватила Аню за шкирку, вздернула на ноги и поспешила вниз по лестнице.
"Нет, она точно издевается! Зачем я прикидывалась альпинистом?.."
— Не всякое место не во всякий час годится для перехода! — рявкнула Ярослава Григорьевна. — Теперь придется искать другое.
— О! — Ане стало чуточку стыдно. Но только чуточку — большее не позволили гудящие ноги. — А куда мы теперь?
— На Огигию. Оставь телефон в покое, дурочка. Острова нет на обычных картах!
— Но где-то же он есть?
— Ага. В Средиземном море. Ну, что опять не так? Почему тормозишь?
Аня выглядела абсолютно несчастной:
— Я — на Средиземном море, и у меня нет купальника…
— Сейчас и башки не будет, потому что отверну! — прикрикнула Ярослава Григорьевна. — Все. Пусть следующий раз тебя караулит Маринка. Не удивлюсь, если ты — ее потомок: та же солома в голове.
Мысль, что она, возможно, работает рядом с собственной бабушкой, удивила настолько, что Аня молча терпела ругательства еще несколько минут. Но в конце концов предпочла поменять тему:
— Кто у вас там, на Огигии? Извините, мне это название ничего не говорит.
— Тебе и Франция ничего не говорит, — невесело усмехнулась Ярослава Григорьевна. — Мелюзина — моя подруга, как и Калипсо! Забыли про нас, людишки, только и можете, что писать ахинею в своих википедиях. Ага! Это дерево подойдет.
"Надо же! Оказывается, трубы кладут как попало не только у нас," — подумала Аня, огибая засохший ствол. — "Ой! А вдруг дереву навредили не трубы, а нечисть из катакомб…"
С этой мыслью Аня покинула Париж, почти о нем не жалея. Она окунулась в еще большее, чем секунду назад, тепло. Тепло, напоенное сладким ароматом цветов и шелестом… волн?
Аня открыла глаза. К ее великому разочарованию, настоящего моря поблизости не было — перед ней расстилалась поляна, усыпанная дикими фиалками. Их аромат, густой и тяжелый, дурманил голову и мешал думать. Темные деревья, некрасивые, зловещие даже, похожие на копья, окружали цветочное море.
Среди фиалок лежала молодая женщина в светлых одеждах.
Телефон все звонил и звонил, но его не спешили брать. Хозяйка смотрела на зкран и счастливо улыбалась, наслаждаясь чьей-то настойчивостью.
Или отчаяньем?..
Наконец пальчик с холеным ноготком нажал на клавишу.
— Отпусти его! — без приветствия, безо всякого вступления потребовал звонивший.
— О! Сколько страсти. Шекспир, да и только, — рассмеялась в ответ Верлиока. — Я дала свое слово, и я отпущу твоего… внука? Правнука? Фу, как скучно! Разве можно до такой степени привязываться к людишкам? Видишь, к чему это приводит? — она снова рассмеялась, и в ее смехе слышалось предвкушение. — Теперь мне придется портить мой маникюр. Из-за этого я очень, очень сердита.
— Что?.. — собеседник Верлиоки был явно напуган, но смог взять себя в руки. — Ты обещала возвратить его живым!
— Я верну, — промурлыкала Верлиока. — Но, видишь ли, условия сделки выполнены не в срок и наполовину, так что…
Ее слова прервал срежет, хруст и крик нечеловеческой боли.
— …так что я верну его не совсем целым, — радостно закончила Верлиока.
— Что-то не так. Стой здесь! — приказала Яга.
— Ну уж нет! Я — с вами! — Аня показала фруктовый нож и шнурок с узелком. — Вместе — прорвемся! Эх, жаль, я соль дома оставила…
— Дурочка! — качнула головой Яга и бросилась к спящей. Аня поспешила за ней. Фиалки гибли под их каблуками, распространяя запах настолько приторный, что от него затошнило, словно от мертвечины. Накатил страх, Аню бросило в дрожь.
— Липа! Липочка! — Яга наклонилась над женщиной. Аня плюхнулась рядом в цветы, отыскала в карманах зеркальце:
— Вот, возьмите! Ну же! Проверьте дыхание!
