...а мы - с Земли (СИ) - Серебро Гера (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
— Голоден, наверно. Или пришло время менять подгузник. Кстати, не забудьте на ночь его искупать. И не орите при нем, хватит уже психику ребенку ломать, — откуда-то появился еще один голос. Вроде бы, того работника, из детского центра.
— Я что ли должен это делать? — ужаснулся Кира. Мельком глянул в окно — партнер сидел на берегу в скрюченной позе и, наверное, плакал. А Мэл орал все громче, и громче, и громче, но безответственный Саша никак на крик не реагировал. Неприятный звук отдавался эхом в ушах, ребенку захотелось зажать рот, только бы он умолк, но сделать так Кира не мог — это было бы ударом по его репутации, как образцового участника — но и слушать раздражающие вопли тоже не хотелось.
— Ладно. Первый мирится тот, кто умнее, — злобно буркнул он и пошел на берег.
— Саша, — требовательно позвал, застыв позади партнера. — Саша!!!
— Чего тебе? — партнер вскинул голову и мокрыми глазами уставился на него. — Уйди!
— Сашенька, — внутренне закипая, как можно более спокойно ответил Кира. — Да, ладно, твоя взяла. Я был не прав. Идем домой. Займись Мэлом, а я закажу еды. Давай не будем ссориться?
— Да ты унизил меня и наорал! Ты никогда на меня не орал!
— А ты никогда!.. так, ладно, ладно, я был не прав. Да, я не должен был орать и все такое. Саша, — сел рядом, переложил на него ребенка, незаметно обтер руки об одежду, а после обнял партнера. — Ну прости. Посмотри на меня, — Саша всхлипнул и повернул зареванное лицо к Кире. Слабо улыбнулся. Взял ребенка, и Мэл, к огромнейшему облегчению, быстро затих. — Я же тебя люблю. А мы ссоримся. Давай, забудем, все, что было, закажем что-нибудь повкуснее, а потом устроим жаркую примирительную ночку. Идет?
Саша слабо кивнул.
— Идем, — взял его за руку и помог встать на ноги.
И до самой ночи все было хорошо. Они поели, в положенное время прервали трансляцию, Саша помыл ребенка, уложил спать, наспех прибрался в доме и даже помылся сам. Но, когда Кира, по выработанной привычке, зашел в спальню, полностью обнаженный и с цветком в зубах, пылая от желания, то застал Сашу спящим полусидя рядом с детской кроваткой.
Нахмурился, выплюнул цветок и ушел спать на берег.
Утром Воля застал непривычное для себя зрелище: партнер сидел на берегу, обняв колени, и всхлипывал. Рома всегда отличался спокойствием и непоколебимостью, и потому его расстроенный вид сильно пугал.
— Зая, с тобой что?
— А, Волечка, да нет, все в порядке, просто, — он быстро смахнул слезы и натянуто улыбнулся. — Все хорошо. Как там дети?
— Спят. Ми, — так они назвали одного панденка, — поел мало совсем, он меня волнует. Со вчерашнего дня веса почти не набрал.
— А, я его просвечу потом, может, ничего страшного.
— Ага, — подвинулся ближе, обнял партнера, голову положил на его плечо. Море плескалось, накатывало на берег, и редкие брызги долетали до них. Мокрые, холодные. — Рома, не делай вид, что с тобой все хорошо. Что случилось?
— Да нет, я просто сидел, думал, и… — партнер покрутил в руках бритву. — Воля, я ничего не понимаю. Понимаешь, мне надо, чтобы всегда и все было логично, чтобы не рушились причино-следственные связи, а сейчас я не понимаю вообще ничего. Логики нет, совсем. Я не понимаю, зачем и чего ради мне нужно ограничивать себя в еде, зачем таскать это платье, если мне неудобно, зачем мазать себя этой ерундой, как там ее, косметикой. Гера говорит, что это поможет мне пробудить феминность, а у меня пробуждается только недоумение. Мне эту гадость хочется стереть, мне неприятно ее на себе ощущать, понимаешь?
— Ромуля. Но ты же не хочешь сказать, что…
— Нет, конечно, нет, солнышко. Мне безумно нравится, что мы тут, с тобой, и дети, настоящий человеческий ребенок, и мне это все так нравится, мне так хорошо еще никогда не было, все это очень здорово, но… но… но я не думал, что все окажется настолько сложно! Если бы не эти дурацкие правила! Я через себя переступаю, понимаешь? Играть весь день в кого-то другого тяжело, очень. Это роль не моя, она давит, она меня раздавит когда-нибудь. А всего третий день, Воля! Как, вот как продержаться восемнадцать лет? А ведь если не продержимся, все рухнет, Валю отнимут, а мне он как будто мой, я уже без него не смогу, мне плохо будет, очень.
— Зай, надо просто перетерпеть. Еще полгода, и часы трансляции сократятся, а там станет проще. Ты потерпи, хорошо? Хорошо сыграем сейчас, расслабимся и прохалтурим потом. А хотя знаешь, мне тоже сложно. Невероятно сложно.
— Да я знаю. Но ты молодец, хорошо держишься, правда.
— Да даже не в том дело… понимаешь, я раньше никогда не думал, что со мной что-то не так. А сейчас грызет такое чувство, гаденькое, не знаю, как тебе описать — как будто я не дотягиваю. Не соответствую. Я каждый раз, когда их голос слышу, начинаю чувствовать себя неудачником, понимаешь?
— Ну нет, ты не неудачник, ты лучший в мире.
— А я вот уже сомневаюсь, и сильно сомневаюсь. Чувствую себя недо… самцом? Недочеловеком? Но это гнетет, ужасно. Я не хочу быть недо-кем-то, хочу быть нормальным, так, как раньше! А не получается, никак! А ведь Женя, будь он неладен, меня предупреждал, а мне от этого еще паршивее становится!..
— Еще три минуты.
— Три минуты… Ромочка, держимся. Еще чуток. Наши все равно победят, да же?
— Ну разумеется, — лицо партнера разгладилось, он повалил Волю на песок и страстно поцеловал. — Зато мне тебя эти дни хочется, как никогда. Может, пока все спят, спрячемся вон там, вон в тех кустах?
— А я как раз там листьев пальмы натаскал, чтобы песок к спине не лип. Идем, скорей.
И оба, глупо хихикая, поползли к поросшей части берега, одновременно включая трансляцию. Поразительно, но факт — во время секса никто к ним с нотациями не приставал.
Тем же утром, прячась от биоэнергетиков, Женя сидел в непроходимой чаще леса. Расчистил пятачок земли, закрыл глаза, слушал ненавязчивую мелодию и пытался расслабиться.
Но не получалось, никак. Чуткие уши улавливали посторонние голоса и рокот чужих машин, а воображение вовсю рисовало, как чужаки нагло и беспринципно ворошат его листья, перекапывают его землю и трогают его деревья. Грязными руками! Что злило, злило, ужасно злило. Из-за злости он не слышал музыку, не видел ничего вокруг, а только прислушивался и раздражался еще больше.
— У-р-р, — проурчала где-то рядом Фима.
Маленькая Фимуля. Чем старше она становилась, тем реже исчезала надолго, а в последние дни и вовсе ходила по пятам. Женя не сомневался, что когда-нибудь настанет тот час, когда любимица позволит себя погладить.
Может быть, даже сейчас. Должно же этим утром произойти хоть что-нибудь хорошее?
— Фима, — ласково подозвал ее. Лиса послушно подошла, села, как обычно прикрыла темные кончики передних лап пушистым хвостом и важно уставилась на Женю. В огромных немигающих глазах он видел отражение себя и леса.
— У меня сейчас мышей нет. И идти за ними я не могу, там ходят люди. Понимаешь? Люди, ходят, чужие.
Фима пошевелила усами. Наверное, в знак солидарности.
— Во-о-от, — протянул Женя, плавно подвинувшись к лисе, — вот и я о чем.
Медленно потянул к рыжей голове руку. Фима подозрительно обнюхала пальцы и осталась сидеть на месте.
— А кто у нас тут хорошая самочка? — пропел он, осторожно касаясь огненной шубки. Лиса оскалилась и издала утробный звук, похожий на рык. — Ну вот, — одернул руку. — Что ты дикая такая?
— У-и-р-р-р, — ответила Фима.
— Понятно, — вздохнул Женя.
Увы, чудо не произошло. Но зато получилось хотя бы отвлечься, и теперь мысли о биоэнергетиках вытеснили другие размышления. Фима, продолжая урчать, легла и положила голову на лапы, а Женя задумался: он никогда не слышал подобных звуков от других лис, потому что между собой они никогда их не произносили. Следовательно, особое рычание, фырки и прочие звуки предназначались исключительно ему. Словно Фима общалась с сородичами на одном языке, а с ним — на другом, усложненном.
