Хранящая прах (СИ) - Богатова Властелина (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Давай уйдем вместе, — заговорила она тихо.
Вихсар провел ладонью по ее спине укрытой тканью, открыл глаза, уставившись в верхушку потолка. Княжна ждала ответа, Вихсар чувствовал на себе ее взгляд.
— Нет, Сугар.
Мирина перестала дышать и замолкла.
— Они отступят, если мы уйдем, — попыталась она настоять.
— Я сказал тебе свое решение, ты должна исполнять его, — ответил резко хан, хоть не хотел того, и лежать стало невыносимо — как на ножах. Он нахмурился и резко поднялся, прошел к очагу, потянулся за поленьями кидая их в сердцевину очага.
Мирина молчала, он не хотел сейчас на нее смотреть, не смог бы оставаться спокойным, видя в ее глазах то, что могло сейчас отравить его душу. В груди будто дикий табун пронесся, беспощадно втаптывая его в землю, ломая кости — бессильный перед ее чувствами, которые, как бы он ни желал, не смог изменить.
Глядя, как занимается пламя, Вихсар повел лопатками, разминая плечи. Усталость имеет свойства накапливаться и давать о себе знать не в то время. Каждая мышца сейчас горела, и тело требовало отдыха — в последнее время он мало спал, эту ночь и вовсе не сомкнул глаз, наблюдал за сном Мирины, мысли бушевали, желание тлело в нем при виде, как подрагивают ее ресницы, и тени под ними колыхались от беспокойного сна, он наслаждался тем, как прижимается она к его боку, обхватив пояс, Сугар, которая вчера стала его хатан. Княжна Мирина, которая однажды встретилась ему на пути и изменила его судьбу. Теперь волнуется. За него ли? Знать бы. Вихсар подумал о Садагат, ощутив острую потребность переговорить со знахаркой, услышать какие-то ответы. Сомнения вгрызлись в него, как голодные волки в добычу, терзая сердце на ошметки — одни только алые реки в глазах и ярость, и дикая безутешная ревность, снедавшая его изнутри.
И эти глаза — когда он открыл ее лицо — такие чистые, яркие, как степь в ясный весенний день. Вихсар понимал, как глубоко она засела в сердцевину его существа, что теперь вырвать можно разве только с плотью и жилами. Только не смотреть сейчас ей в глаза — не видеть в них другого мужчину — это его смерть. И знал бы княжич из Явлича, что убить хана сможет не мечом вовсе, а…
В голову словно плугом врезались слова Арьяна — спросить Мирину о том, желает ли она остаться с ним. Этот вопрос грузом ворочался на языке, норовя сорваться с уст, горчил и жег небо, наполняя глубины сердца соком яда. Если она выберет его, это не избавит его от мук, и ее тоже, он не даст ей свободы — он пойдет и убьет этого ублюдка, распорет глотку за одно только то, что она предпочла его, она не станет от этого счастливей, а он найдет избавление в смертельном бою. Нет, он не станет ничего спрашивать, уж лучше гореть от неведенья.
Но как бы ни отгораживался, ни гнал прочь мрачные мысли, ревность стянула путами, безжалостно словно тащила через высушенную солнцем степь, не давая ни глотка воды, ни отдыха. Ревность меняла его, превращая в ожесточенного зверя, озлобленного и свирепого.
Вихсар задышал глубоко, ощущая, как застилает его ум пелена и сам он весь каменеет. Ревность сковывает в цепи, так что сердце начинает драть бороздами боли, дробить на часть грудь.
Мирина пошевелилась. Прикрываясь тканью, подошла тихо. Вихсар извернулся, рванул ее на себя, обхватив за пояс, сковал затылок и страстно впился в ее губы, не позволяя говорить. Не ожидая того, княжна охнула только, подчиняясь его безудержным порывам.
— Он хочет забрать тебя, — прошипел хан сквозь зубы в горячие губы княжны, — но ты — моя, и я хочу, чтобы ты заклеймила это на своем сердце. Ты — моя, Сугар, — он вновь захватил ее губы. Терзая.
И когда понял, что своим яростным пылом пугает ее, отстранился резко, слыша, как она дышит часто и тяжело, упираясь в его грудь ладонями. Беспомощная растерянность в глазах княжны отрезвила разом. Вихсар, сотрясаясь, выпустил ее из стальных тисков. Шуршание ткани — Мирина мягко прильнула к нему, прижимаясь щекой к его спине. Вихсар закрыл глаза. Это просто пытка какая-то. Хан напрягся весь до боли в мышцах, до скрежета зубов.
— Я боюсь, — сдавленно прошептала она, оплетя его пояс руками.
Он проклял себя за эту тупую глупую злость. С Сугар он не должен так поступать. Поклясться, что никогда не причинит ей боли.
— И не хочу смертей. Крови ничьей не хочу, — приглушенно сказала она и замолкла. Надолго. Так и стояла, прислонившись к нему, уставшая и напуганная.
Вихсар успокоившись, взял ее ладонь, прижался губами, целуя мягко каждый пальчик. Он бы мог сказать, чтобы она не боялась, но кровь прольется.
— Они знают, на что идут, Сугар. Путь мужчины — это путь воина, мы рождены, чтобы сражаться не важно с чем — со смертью или с жизнью. Мы должны охранять свои семьи и защищать. Весь наш путь — это борьба, предел ее — кровь и боль, а потом очищение, видеть заново как рождается небо… слышать, биение земли… — Вихсар смолк, вспоминая, как говорил ему это хан Бивсар…
— А путь женщины у вас каков?
Вихсар переплел ее пальцы со своими, развернул княжну к себе. Такая маленькая, хрупкая, он провел ладонями по плечам, сминая мягкое тело, забираясь ладонями под ткань, ощущая, как желание с новой силой обуревает им, умом понимал, что ей нужен отдых, и ему тоже, но… Утром она уйдет в степь, и он не сможет к ней больше прикоснуться.
— У женщины нет пути. Нет никаких дорог. Ее удел — хранить очаг, хранить огонь своего мужчины, его жизнь хранить в себе…
Хан склонился, втягивая тонкий запах ее кожи, прижал к себе плотнее, и земля качнулась под ним, опрокидывая в пропасть — не устоять. Мирина встрепенулась в его руках, ткань выскользнула из ее пальцев и упала на пол, обнажая ее гибкое и молодое, как росток, тело. Вихсар смотрел на нее с высоты своего могучего роста, наблюдая, как глаза ее затуманиваются, как раскрываются губы в ожидании, выпуская бесшумное горячее дыхание. Холодная гордая пташка растаяла в его руках. Хан склонился, касаясь мягких губ. В стихающем шуме дождя прорезались звуки, вынуждая насторожиться. Выругавшись, глянул в сторону выхода.
Вихсар, выпустив Мирину, подхватил ткань и укрыл ею княжну прежде, чем за стенами раздались голоса Найира и Бадгара.
Подобрав суб и штаны, оделся быстро — Мирина только наблюдала со стороны. Молчала. Подступив к ней, пронизал пятерней волосы, захватив ее губы ртом, и невозможно было оторваться от них, ощущая их сладость спелых ягод.
— Тебе нужен отдых, — прошептал он через рваный стук сердца. — Постарайся поспать немного, а вечером, — скользнул губами по ее виску, — если Тенгри будет угодно, я приду к тебе.
Вихсар отступил, слыша, что шум на улице становился все громче — какая-то суматоха поднялась там. Он на миг задержался у двери, быстро глянув на княжну: Мирина так и осталась стоять, завернутая в ткань, у очага, выхваченная пламенем света, сияла, как драгоценность. Хан вышел быстро, покидая нагретый и наполненный древесными и их собственными запахами шатер.
Холод окатил колючей волной. Не прекращавшийся дождь шелестел, бил по войлоку, листве, железу, лужам, что превратили землю в хлябь, заливал весь лагерь, погружая становище в серую муть, только тускло виднелись где-то под навесами факела и небольшие костры. Никого из женщин — они сидели в укрытии в ожидании, отправятся завтра. Одни мужчины, снаряженные сталью и стрелами. Как только хан показался на улице, стражники вручили ему плащ. К нему вышел Найир. Ливень промочил его насквозь, заливая лицо и глаза, одежда забрызгана грязью. Не успел он приблизиться, поспешили и остальные.
Батыр склонил голову, понимая, что не в подходящее время пришел, да видно случилось что-то из ряда вон, раз он здесь, у женского шатра.
— Говори.
— Напали воличи, хан Вихсар, подобрались прямо к пройме.
— Раненых двое, трое мертвы, — подхватил Бадгар.
Вихсар схватил его за шиворот, рывком дернул на себя.
— Я же сказал дозорных разослать! Как они смогли пробраться? Где Атлан? Я же его поставил, как мог кого-то пропустить? — мгновенно вскипел он.
