Первый встречный феникс (СИ) - Завойчинская Милена (книги онлайн .txt, .fb2) 📗

Светлана с улыбкой слушала щебет Наташки, аккуратно продолжала изучение малыша в моем животе, вносила какие-то данные на компьютере. Что-то измеряла и периодически поглядывала на мое лицо. Наверное, я не первая такая в ее практике. Если человек давно в профессии, наверняка видывал безмозглых куриц вроде меня, не понявших, что они уже отходили больше половины срока беременности.

— Лена, ну что ты как неживая? — взглянула мне в лицо Наталка. — Сюрприз, конечно, но не переживай. Твои родители только рады будут внукам. И я помогу, чем смогу. Не пропадешь. Небось рыжее чудо родится, как твой Филипп. Будешь смотреть и радоваться. Наверное… — Она кашлянула, поняв, что ляпнула что-то не то. Переключилась на врача: — Ну так что, Свет, видно уже причиндалы? Кто у нас там: пацан или девчуля?

— Елена, вы хотите узнать пол вашего ребенка? — посмеиваясь, спросила врач у меня.

— Хочу, — обрела я голос.

— Девочка. Маленькая, здоровенькая, сформировавшаяся точно как положено. Никаких патологий я не вижу, все хорошо.

— Класс! — радовалась за нас всех Наташа. — Ленок, если твоя дочка будет такая же красотка, как ты, да еще рыжая, как папа, капец мужикам!

Наконец я отошла от шока, подруга выплеснула восторг и эмоции за нас обеих. Врач выдала мне распечатки с результатами УЗИ, приняла оплату по прейскуранту, и мы с Наташей вышли на улицу.

Я постояла на крыльце, глядя на небо. В кои-то веки оно было не затянутое снежными тучами, несмотря на середину декабря, а ясное. И ярко светила луна.

— Ты как, Ленок?

— Нормально. Ситуация, конечно, анекдотичная. Как, ну как я так лоханулась?! Поверить до сих пор не могу. Но, с другой стороны, Филипп не человек. Фиг его знает, как у фениксов вообще все это происходит. Я-то там ни с одной крылатой беременной бабой не сталкивалась. Слава богу, это вполне себе ребенок. Вот бы мы удивились, если бы мне сказали, что я скоро яичко снесу.

Мы с Наташей переглянулись и расхохотались в голос. До слез, до колик в боку, до невозможности дышать. Стояли согнувшись, держась за животы, и ржали как ненормальные.

— О-ох, — отдышавшись, простонала подруга, высморкалась, утерла слезы. — Ты ж моя Курочка Ряба… Идем, вызовем такси за шлагбаумом, за территорией роддома. Отправлю тебя домой.

Филипп Фламме Лучезарный

Несколько месяцев Филипп пытался жить. Данный богом шанс на счастье, на любовь, на семью был принят им с благодарностью. Он ценил каждую минуту и бытия, и окружения, и возможности вернуться в родной дом. Пытался исправить то, что мог. Улучшить жизнь рода и тех, за кого они отвечали.

Но больше всего он ценил Елену. Милую молодую женщину, первую, с кем столкнулся в другом мире. Ему в ней нравилось все. Светлые легкие кудряшки, огромные голубые глаза, добрая наивность в них и тут же на смену — лукавые ироничные искорки смеха. Мягкая улыбка, легко меняющаяся на озорную и стервозную, если Лену задевали. Плавность движений, если она никуда не спешила, и внезапно резкие, точные, отточенные действия уверенного в себе человека. Смех и легкая болтовня ни о чем, как она это называла, и внезапно острые, едкие или глубокомысленные комментарии хорошо образованного умного человека.

Елена вся состояла из противоречий, но она его завораживала. И неудивительно, что Филипп влюбился как мальчишка. Совершенно потерял голову и вместо того, чтобы признаться и в любви, и в том, что они случайно поженились, а не обручились, он тянул и молчал. Ждал, чтобы сначала Елена тоже начала испытывать к нему симпатию.

А потом так вообще забыл про все на свете, когда они стали близки.

Ее внезапное исчезновение стало для него глубокой потерей. Он словно крыльев лишился. Но в то же время отказывался верить, что это навсегда.

Сначала искал виноватых. И нашел. Все же дядюшка Герберт… Подлый, хитрый, не смирившийся с тем, что статус главы рода и состояние уплыли из его рук. Не захотел и принять тот факт, что не получится даже породниться через дочь. Филипп ясно обозначил, что жена у него одна и одной и останется.

Герберт Фламме подстроил ситуацию так, что Елена сама вошла в храм, сама поскользнулась и упала. Вроде как и виновных нет. Только вот горничная испугалась и кричала не просто так. На нее прыгнула мелкая неопасная, но неприятная нечисть, которую подкинули на ее пути, а вовсе не мышь, как девушка сначала подумала. Ведь порядок в замке заведен давно, процесс уборки сложился до минуты за долгие-долгие десятилетия. И тот, кто провернул это, точно знал, в какой именно момент горничная будет убирать тот участок коридора.

Естественно, девчонка испугалась, заверещала. Лакей тоже оказался ни в чем не виноват, он искренне хотел помочь и вызвать кого-то на подмогу, если надо. А леди Елену нельзя было вести к потенциальной опасности. Тем более что к ней приставлен телохранитель.

И последний уж никак не мог предположить, что та пара секунд, которая ему понадобится, чтобы зайти следом за подопечной в храм, окажется такой непредсказуемой.

Этот храм был проверен и перепроверен, там не было и не могло быть опасности. Никакой, кроме «случайно» разлитого на полу масла из упавших лампад.

А то, что кто-то накануне так смазал дверные петли, что створки распахивались даже от легкого прикосновения, так разве же это покушение на леди Фламме? Обычная процедура. Наоборот, хорошо же, не нужно прикладывать усилий для визита в место для вознесения молитв богам.

Не пожелай Елена сама заглянуть в храм, ничего бы и не случилось. Никто ведь ее туда насильно не отправлял и не заманивал.

А вот то, что там по совершеннейшей случайности в это же время был выстроен рисунок пентаграммы…

— Да, рисовал, и что? — невозмутимо произнес Герберт Фламме, когда его все же поймали с поличным и прижали. — Разве это запрещено? Обычная пентаграмма, с обычными направляющими и векторами, выстроенная по принципу не причинять вреда и ведущая в родной дом. Я собирался после обеда с твоей женой отправиться к престарелой маминой сестре. Навести визит вежливости и осмотреть родительский дом, где она до сих пор живет. Я рисунок и не активировал даже. Пришел бы и капнул крови, выстроился бы перенос.

— А масло разлито для какой цели? — скрипнув зубами, спросил Филипп.

— Ни для какой. Споткнулся, неловко махнул рукой и задел лампаду. А она оказалась сцеплена с другими, вот и упало несколько. Филипп, ты совершенно напрасно подозреваешь меня в злом умысле, — снисходительно улыбнулся старый лис. — Я пальцем твою жену не трогал. Если вдруг ты забыл, это табу — причинять вред женщинам фениксов.

— Но причинил же. Своими действиями.

— Вот уж нет. Даже если твоя жена по собственной, — выделил он интонацией слово, — неосторожности или глупости отправилась в свой мир, на родину, это не принесло ей вреда. Моя совесть абсолютно чиста. Подумаешь, поскользнулась и упала. Не поранилась же. А то, что она вернулась к себе домой и к родителям… Ну хочешь, отправляйся за ней снова. Это ваши семейные дела, меня не впутывай.

Филипп хотел. Очень хотел. И пытался. Но не выходило. Сюда он шагнул с Земли легко, магии феникса хватило на возвращение и на то, чтобы провести Елену.

А вот выйти — не выходило. Грани миров сомкнулись, поиски ничего не давали, не удавалось нащупать ни малейшей бреши, чтобы пройти к жене. Ни для того, чтобы забрать ее сюда. Ни для того, чтобы остаться с ней там, если иначе никак. Филипп был готов к этому — отказаться от крыльев и магии, но быть счастливым с любимой женщиной там, в ее безмагическом мире. Но не мог.

И они с Эрионом, взявшимся ему помогать, искали информацию и способы. У эльфа были обширные связи и знакомства среди своих, тех, кто тоже мог бы помочь.

Шли месяцы. Филипп тосковал, искал возможности.

За окном удивительным образом царила метель. Такое редко случалось в их крае, где мягкий климат, а зимы почти без снега. Но в этом году и осень показалась фениксу особенно тоскливой и дождливой, и зима холодной, мрачной и снежной.