Чёрная пантера с бирюзовыми глазами (СИ) - Чекменёва Оксана (прочитать книгу .TXT) 📗
– И как? Всё равно считаешь меня бесполезной?
Молча просканировав помещение, Гейб быстро вырвал провода у телефона, вытащил у часовых из карманов мобильники и раздавил их. Собрал всё оружие и просто погнул его. А потом схватил меня на руки и выскочил из будки. С того момента, как я покинула оборотней до того, как Гейб принёс меня обратно к ним, прошло две-три секунды, не больше.
Но он не остановился возле кучки заинтересованных мужчин, он потащил меня дальше, в лес. И когда мы были уже на достаточно большом расстоянии от «тюрьмы», и люди не смогли бы нас услышать, Гейб не особо аккуратно поставил меня на землю, схватил за плечи, затряс и заорал:
– Никогда! Слышишь, никогда больше не смей так делать!
Я была в шоке. Мой милый, славный, ласковый и заботливый Гейб куда-то исчез. Я не знала того, кто стоял передо мной и кричал на меня так, будто я сделала что-то ужасное. Мой мужчина на меня орал! От обиды слёзы навернулись мне на глаза. Из чувства гордости я изо всех сил старалась удержать их, не показать, насколько такое поведение Гейба меня задело. Но одна предательская слезинка всё же выкатилась на щёку.
Заметив это, Гейб осёкся, замолчав на полуслове. В этот момент Адам положил ему руку на плечо.
– Успокойся, отец, ты же её пугаешь.
Одновременно с этим меня обхватили другие руки. Кто-то обнял меня, огромная ладонь опустилась на мою голову, прижав к широкой груди. Тут уж я не выдержала и дала волю слезам обиды и разочарования. Легко демонстрировать гордость, когда на тебя орут. Когда жалеют – это практически невозможно!
– Уведи его, – раздался над моей головой голос Ричарда.
– Миранда, – послышался растерянный голос Гейба. – Я не хотел…
– Иди, Гейб. Дай нам минутку.
Я услышала удаляющиеся шаги. Ещё немного повсхлипывав, я понемногу успокоилась. Потом подняла глаза на Ричарда.
– Почему он так?.. Я же… всё правильно… сделала... А он…
Всхлипы пока ещё всё-таки прорывались. Я потёрла нос ладошкой. Рядом с нами возник Диллон, молча сунул мне в руку носовой платок, и так же беззвучно испарился. Вытерев слёзы и звучно высморкавшись, я вновь вопросительно взглянула на брата Гейба.
– Не обижайся на Гейба. В нём говорил испуг.
– Что? – не поняла я. Разве Гейб может хоть чего-то бояться?
– Он испугался за тебя. Когда ты вдруг исчезла в той будке… А если бы в тебя выстрелили?
– Они даже охнуть не успели. Я же быстрая. Очень быстрая. А если бы и выстрелили… Я исцеляюсь очень быстро, даже быстрее вас! Почему же он так взбеленился?
Ричард огляделся, и кивнул на ствол поваленного дерева.
– Давай присядем. Думаю, нам нужно поговорить.
– Но… Нам же нужно «тюрьму» штурмовать. Разве у нас есть время?
– Десять минут погоды не сделают. А поговорить нам нужно. Ты должна кое-что понять.
Мы присели на бревно, и Ричард задал мне совершенно неожиданный вопрос.
– Скажи, Рэнди, чем дети отличаются от взрослых?
Я удивлённо похлопала глазами, но Ричард смотрел на меня совершенно серьёзно, он действительно ждал моего ответа.
– Ну… Дети маленькие, а взрослые – большие.
– Так. Что ещё?
– Взрослые – сильные, а дети – слабые.
– Правильно.
– Взрослые могут сами о себе позаботиться, а дети – нет.
– Очень хорошо. А скажи, в каком возрасте человеческие дети уже считаются взрослыми?
– Официально – в восемнадцать. Но некоторым приходится повзрослеть раньше, а кого-то нянчат и после свадьбы. Так что сложно назвать один возраст для всех.
– Остановимся на восемнадцати.
– Мне двадцать четыре! – тут же воскликнула я.
– Я знаю, – улыбнулся Ричард. – Но ты выглядишь лет на семнадцать. Человеческих. И даже люди вряд ли воспринимают тебя как взрослую, если судят только по внешности. Но я хочу сказать о другом. Тебе известно, что раньше дети переставали считаться детьми гораздо раньше? Знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что они становились равными взрослым в том, что тогда считалось важным.
– Например?
– Например, если тринадцатилетний мальчик может охотиться наравне со взрослыми, то в сообществе, где главное мужское занятие – охота, он будет считаться взрослым. Для охоты больше важна ловкость, навык, тут грубая физическая сила лишь на втором месте. Но в обществе земледельцев, где для той же пахоты нужно иметь хорошую физическую форму, взрослыми мальчики считались уже будучи несколько постарше – лет в пятнадцать-шестнадцать.
– А девочки?
– А девочки довольно долго считались взрослыми с того момента, как уже могли рожать детей. Ведь это считалось главной женской обязанностью.
– Кошмар! Бедные девочки!
– Времена тогда были другие, – пожал плечами Ричард. – Но я надеюсь, ты поняла, к чему я это всё рассказываю?
Я помотала головой. Какое отношение рассказ о рано повзрослевших древних детях имел к вспышке ярости Гейба?
– Ну, хорошо, – вздохнул Ричард. – Мы уже выяснили, что в разных культурах и сообществах дети считаются взрослыми в разном возрасте, но, как правило, тогда, когда они становятся равными взрослым, верно?
– Верно, – кивнула я, всё ещё ничего не понимая.
– И если для кого-то тринадцатилетние взрослые – это нормально, то для других это просто дико. Всё дело в стереотипе. Кто и к чему привык. Понимаешь?
– Да.
– А теперь подумай, какой у нас, у оборотней, самый главный критерий для определения взрослости? В какой момент наши дети перестают нуждаться в опеке и защите, и становятся равными нам?
– В момент обращения?
– Верно! – Ричард удовлетворённо улыбнулся, видимо, именно этого ответа он от меня и добивался. – А теперь подумай ещё вот о чём. Ты видела достаточное количество нас, взрослых оборотней. Тебе ничего в глаза не бросилось?
Я задумалась. Мне в глаза бросилось многое, но раз уж здесь у нас разговор крутится вокруг возрастов…
– Вы все выглядите ровесниками.
– Да, верно. И это оттого, что все мы обращаемся примерно в одном и том же возрасте, плюс-минус несколько лет. Мужчины – около девяноста лет, женщины лет на пятнадцать раньше. Небольшой разброс в годах обусловлен тем, что мы всё же не близнецы, и нам нужно разное количество времени, чтобы достичь своей оптимальной формы, в которой мы и застываем навеки.
– Понятно…
– Да нет, вижу, ты ещё не поняла, к чему я клоню. Ты ведь видела Линду и Алану, верно.
– Видела.
– Ну так вот. Все, кто младше них, для нас – дети. Каждый, кто выглядит младше них. Так уж сложилось исторически…
– И я выгляжу младше…
– Да! – воскликнул Ричард. – Ты выглядишь, как наш ребёнок. Слабый, хрупкий. Нуждающийся в защите. Смертный.
– Но я УЖЕ бессмертная! Я обратилась десять лет назад! И я не нуждаюсь в защите, как ваши дети. Я – не ребёнок!
– Мы это понимаем. Умом понимаем. Но стереотип, выработанный веками, очень сложно преодолеть. Это уже на уровне инстинкта – опекать того, кто выглядит, как смертный. Ты выглядишь смертной, понимаешь?
– Кажется… И Гейб испугался потому…
– Да! Когда ты рванула туда, в будку, он не мог соображать здраво. Его инстинкт говорил вместо его разума. О том, что кто-то, юный и уязвимый, полез под пули. Конечно, он быстро осознал, что никакой опасности ты себя вовсе не подвергла, но этот его первоначальный ужас… Вот он и сорвался… Понимаешь?
– Да. Начинаю понимать. Я была не права, вот так, без предупреждения, рванув в ту будку. Просто…
– Ты хотела показать, что можешь быть полезной, – он усмехнулся. – Ты это показала. Думаю, что ты вполне можешь участвовать в штурме вместе с нами.
– Я даже позволю ей первой выбрать свою цель, – раздался у нас за спиной знакомый бархатный баритон. А в следующую секунду меня подняли с бревна и прижали щекой к бронежилету.
– Прости меня, девочка. Я не хотел…
– Ты тоже меня прости! – перебила я его. – Я поступила глупо. Но я ведь и правда уже не ребёнок. Хотя мой последний поступок говорит об обратном.
– Да, ты не ребёнок. И я должен к этому привыкнуть. Хотя это и непросто.
