Модификаты (СИ) - Чередий Галина (прочитать книгу .TXT) 📗

Я сглотнула, уже прекрасно понимая, чем закончилось это утешение.

— Все произошло по обоюдному согласию, Софи. Я не насильник, чтобы ты себе ни придумывала, — И снова эта молниеносная вспышка и гримаса, от которых я вся холодею. — Я был в этом полностью уверен и безумно рад, что она наконец осознала, что ей нужен я, а не Мирча, и что именно я оказался ее первым.

Бедная девочка. Представляю, что она почувствовала, очнувшись от воздействия.

— Спустя несколько часов, однако же, она, как ты понимаешь, пришла в себя и заистерила, тем более что Мирча все же озадачился вопросом, как там его подруга, и застал нас в более чем красноречивой обстановке. Он порвал с ней. Я же, наоборот, предложил быть вместе. И старался как мог, чтобы наши отношения не просто сложились, но и стали идеальными. Но не важно, насколько я старался, эта… Люба все равно предпочла униженно таскаться за своим Естественным придурком, выпрашивая его прощения, а не остаться со мной и дать шанс чему-то большему. А теперь давай-ка зададимся вопросом, был ли я хоть в чем-то виноват в той ситуации, или вся ответственность лежит на создателях Компенсатора, к слову, твоих гениальных родителях, утаивших информацию о последствиях. Тогда я был раздавлен, Софи, но и полон решимости разобраться, почему все так вышло. И потратил годы, собирая сведения по крупицам. И назовем это исходной точкой.

— Мне действительно искренне жаль, что так вышло у тебя и Любы, — сдержанно сказала я, стараясь не замечать насмешливой улыбки, которую вызвали мои слова. — Я от всей души сожалею, что вам пришлось с этим столкнуться. Но это никак не меняет моего восприятия твоих поступков сейчас. Если тогда ты был тем… с кем произошло вот такое несчастье, — я нарочно избегала употреблять слово "жертва", потому как была почти уверена: это выведет капитана из себя, — то сейчас ты сам осмысленно намереваешься нанести тот же вред другим. Осмысленно, не случайно, Рожер. Не пытайся вину за это возложить на моих родителей и их изобретение. Они создавали Компенсатор ради блага других, и побочные эффекты — это их ошибка, а не преступление. Да, ошибка, которую они могли бы устранить, но не сделали. Но и афишировать ее было бы с их стороны, я считаю, неверно. Сколько жизней спас за эти годы Компенсатор? Не сосчитать. Кто пожаловался на вред? Ты первый, от кого я это слышу.

— Ну еще заяви, Софи, что ты вообще понятия не имела ни о чем. — Я прикусила губу и промолчала. — А знаешь, именно твой категорический отказ пройти через Компенсатор перед отлетом стал последним недостающим звеном в моих умозаключениях и решил как твою судьбу, так и остальных.

Ну нет, у него не выйдет свести все концы ко мне и взвалить на себя больше, чем действительно должна.

— Ладно, мои родители виноваты, что создали Компенсатор, я виновата, что знала, но предпочитала молчать. Но, чтобы ты ни сказал, это не снимет с тебя и тех, кто тебя поддерживает, ответственности за то, что вы делаете, — я старалась говорить твердо, не срываясь и не повышая голоса, но когда капитан резко поднялся, мой голос предательски задрожал. Да, я боюсь, но стыдиться за это стоит совсем не мне, — Кошмар, который вы планируете, не идет ни в какое сравнение с прегрешениями моей семьи.

— В самом деле, София? Ты это заявляешь со всей уверенностью? — шагнул ближе Тюссан, и мои внутренности окаменели.

— Да. А почему не должна? — удалось-таки выдавить мне.

Капитан приблизился еще, не сводя с меня пристального взгляда, и я никак не могла бы скрыть, что затаила дыхание. И, несмотря на полную непроницаемость выражения его лица, мне показалось, что в глубине глаз горит торжество от моей реакции.

— Надеешься, что я начну с тобой спорить и доказывать тебе что-то, дорогая? — Видимо, удовольствовавшись производимым эффектом, он стал неторопливо выхаживать по каюте, позволяя мне снова нормально дышать. — Но этого не будет. Мы оставим тему с Компенсатором на потом, а пока я просто позадаю тебе вопросы, ну а ты можешь отвечать на них или нет. В зависимости от того, есть ли у тебя ответы и хватит ли совести отмолчаться.

Ну что же, пусть будут вопросы. Не так уж много осталось известных мне тайн, чтобы побояться поговорить начистоту.

— Знаешь, я ведь всегда, и в юности, и сейчас просто восхищался твоим братом — Титаром. Он был моим кумиром. Еще бы, первый чудо-ребенок, из-за которого мои родители и сотни других семей бросились в центры репродукции, чтобы модифицировать своих будущих детей. Позже — капитан-разведчик, одинокий космический волк, загадочный и неприступный красавец, человек-эпоха практически, обладающий такими способностями, что другим и не снились. — С каждым словом капитана я напрягалась все больше. — Но скажи мне, пожалуйста, Софи, почему на самом деле твой брат выбрал путь строго одиночных миссий?

Потому что он социопат, абсолютно неспособный переносить рядом присутствие других людей и испытывающий желание их физически уничтожать, и прекрасно отдает себе в этом отчет. Вот и создает между собой и любой человеческой особью максимум расстояния. Не хочет быть убийцей.

— Это был его собственный выбор, — сказала я вслух, нисколько не соврав, но радуясь, что не приходится, однако, смотреть в глаза Тюссану.

— Это не ответ, конечно, ну да ладно, — легко отмахнулся капитан. — Тогда скажи мне, Софи, почему ты — второе, позднее дитя в семье великих ученых, родителей первого ребенка-Модификата в мире — Естественная? Почему тебя не подвергли никаким усовершенствованиям?

— Мне это неизвестно, — твердо ответила я. Не то чтобы я не задавалась этим вопросом и в детстве, и в течение всей жизни. — Мои родители никогда не желали обсуждать это вопрос.

— Неужели? Совсем никогда?

— Несколько раз в юности я поднимала тему, но ответ был один — это было их право произвести меня на свет именно такой.

Ну, а после мамы не стало, а отец приходил в неистовство, стоило лишь намекнуть на подобное обсуждение. "Это против законов Божьих" — вот что я слышала от человека, бывшего еще совсем недавно выдающимся ученым, гениальный ум которого, можно смело сказать, изменил жизнь всего человечества разительно. Под конец, к моему стыду, и сама стала избегать общения с ним. Слишком все было дико для меня, абсолютно не готовой принять и эти разительные перемены, и внезапный религиозный взгляд на мир в принципе. Уж не после той обстановки, в которой я росла.

— Их выбор, — хмыкнул Рожер. — А ты, конечно же, не в курсе, почему такой же выбор сделало большинство сильных мира сего, как принято говорить.

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе нахмурилась я.

— Дети богатейших семей, Софи, верховных политиков, глав транснациональных корпораций. Почему среди их детей нет Модификатов?

Я в недоумении проследила за движениями капитана, пытаясь понять, к чему он ведет.

— Я не обладаю подобной информацией. Зачем мне этим было бы интересоваться?

Тюссан остановился, пристально глядя на меня и явно решая, вру ли ему. Я открыто смотрела в ответ. Мне нечего скрывать здесь. Он кивнул и снова зашагал медленно и бесшумно.

— В самом деле, этим у тебя вряд ли был повод интересоваться. А вот тем, у скольких Модификатов за это время родились дети, Софи, этим ты тоже никогда не озадачивалась? Ведь старшим из нас уже за тридцать.

Мои щеки загорелись, и я точно знаю, что покраснела. Но не потому что обладала какой-то информацией, которой стоило стыдиться. Дело было совсем в другом. Я никогда не вникала в такое. И не случайно, а как раз нарочно. Когда ты растешь, слыша о достижениях твоих близких повсюду: на уроках в школе, из хвалебных репортажей СМИ, из уст знакомых и посторонних, начинаешь ощущать себя кем-то… не слишком значимым, что ли. И с юных лет я позорно страдала из-за ущемленного самолюбия, мечтала тоже быть не просто носящей громкую фамилию и вроде как примазавшейся к славе остальных членов семьи. Я хотела стать личностью, создавшей нечто реальное, важное, то, что не будут ассоциировать с чужими свершениями. Поэтому да, я целенаправленно отстранилась от всех научных тем, так или иначе затронутых когда-то моими родителями. Даже более того, я просто не желала знать, как их открытия ведут себя дальше, отпущенные в мир. А когда отец с мамой и сами стали открещиваться практически от них, вообще решила, что просто меня это больше никак не касается. Некрасиво и малодушно пошла на поводу у собственного тщеславия? Ну что же, значит, я не слишком отличаюсь в этом от людей, давших мне жизнь.