Я в любовь нашу верю...(СИ) - "Selia Meddocs" (бесплатные полные книги .txt) 📗
— Ради вот этого момента стоило схлопотать инфаркт и попасть в кому… — проговорил мужчина, и уголки его губ дрогнули в слабой улыбке. — Прости меня, дочь…
Все, что девушка только хотела услышать, прозвучало в этих идущих от сердца словах, и Рей, вмиг позабыв о всех проводках и капельницах, бросилась к Такаси на грудь, уже не сдерживая слез. Как же поздно она обрела отца! А он даже не подозревает, что завтра вновь потеряет дочь…
Хино сидела у постели Такаси ровно до тех пор, пока сам доктор лично не выпроводил ее из палаты, сделав девушке строгий выговор. Но Рей все равно. Была бы ее воля, она осталась бы здесь на ночь, но лечащий врач отца проследил, чтобы неугомонная мисс Хино покинула больницу и села в такси.
— От того, что вы пробудете у отца всю ночь, состояние его не улучшится, — доктор прервал на корню все попытки Рей возразить или оспорить принятое решение. — Это похвально, но вам, как и мистеру Хино, нужен отдых. Приходите завтра.
Девушка хотела было возразить, что завтра она уже вряд ли переступит порог этой больницы, но тут же прикусила язык. Ни к чему посторонним знать о том, что лежит у нее на сердце. Пришлось подчиниться и вернуться домой, где Рей уже ждали дедушка, Юичиро и обязанности мико.
Дедушка, будучи священником-синтоистом, не признавал Рождество, считая его чужеродным для Японии явлением, поэтому остаток дня Хино провела в привычных хлопотах, среди которых было и приготовление ужина. Девушка на скорую руку отварила бобы натто со специями, испекла несколько пресных рисовых лепешек, и в семь часов вечера накрыла на стол.
Ужин прошел в молчании. Рей сидела за столом с дедушкой и Юичиро, но в то же время мыслями была далеко, рядом с отцом. Она машинально подцепляла натто палочками и отправляла в рот, не ощущая вкуса и остроты приправ. Кумада не сводил с нее настороженного взгляда, словно пытаясь понять, что с Рей не так. Юичиро догадывался, что дело в отце, однако за столом девушка не обмолвилась и словом о его самочувствии, как делала раньше, а затрагивать эту тему молодой мужчина опасался — настроение возлюбленной было мало похоже на благодушное.
Когда бобы и лепешки были съедены, а посуда вымыта и поставлена на полку, все разошлись по комнатам. Приняв пенную ванну, Рей вернулась в комнату и принялась готовиться ко сну. Она разобрала постель, облачилась в ночную рубаху и, сев у зеркала, принялась неторопливо расчесывать длинные темные волосы.
На сердце Хино тяжестью камня лежало осознание, что завтра ей придется оставить прежнюю жизнь и отправиться на сражение, сделать шаг в холодную неизвестность. Дедушка… Отец… Юичиро… Завтра Рей покинет их навсегда. Это ее последний день дома, а она не может и словом обмолвиться об этом, хоть слова прощания и жгут губы своей невысказанностью!
Девушка отложила расческу в сторону и скользнула в благоухающие свежестью и чистотой простыни, надеясь до утра забыться в мире снов. Но желанный сон не шел, сколько бы Рей ни крутилась, стараясь занять удобное положение. Мысли о том, что она не успела сделать что-то весьма важное, тревожили ее, заставляя скрипеть зубами от бессилия.
Наконец, когда простыни были перекручены и смяты, Хино, мучаясь от пульсирующей во лбу боли, поднялась с постели и, накинув старый халат, вышла из спальни, едва ли давая трезвую оценку своим действиям. Ноги сами несли ее к дверям комнаты, которую занимал Юичиро. Рей знала, что парень никогда не закрывался на ночь, за что Хино его постоянно ругала.
Остановившись у двери, девушка положила ладонь на ручку и прижалась лбом к косяку, тихо выдохнув. Она поняла, зачем пришла сюда. Это была ее последняя ночь, и Рей хотелось в эти недолгие часы хоть немного побыть слабой и женственной, желанной и любимой…
Хино вошла без стука, ужом проскользнув в чуть приоткрытую дверь. Предосторожности эти были вполне обоснованы: увидит дедушка — пиши пропало. И как тогда объясняться?
— Юичиро? — прошептала Рей, чувствуя, как в горле пересохло от волнения.
Кумада, что как раз лежал в постели, подложив руки под голову, подскочил на месте, ошарашенно глядя в полумрак, где неясно белела сорочка девушки.
— Мисс Рей?! — вскрикнул он, изрядно озадаченный. — Что…
— Ш-ш-ш! — прошипела Рей, подскочив к Юичиро в один прыжок и прижав палец к его губам. — Молчи, иначе если дедушка проснется, нам не сдобровать… Можно к тебе? — добавила она уже мягче, вопросительно глядя на парня.
— Э-э-э, да… — выдавил тот, чувствуя тепло ноги девушки у своего бедра, и нервно сглотнул.
Ободренная разрешением Хино залезла в постель к Юичиро и, положив ладонь на его грудь, вынудила лечь; сама же прикорнула рядом, положив голову на его плечо и с облегчением прикрыла глаза. Как же хорошо! Если бы еще Кумада немного расслабился…
— Обними меня… — тихо пробормотала Рей.
— Что? — очумевший от счастья парень не сразу осознал суть просьбы красавицы мико.
— Обними и не говори ни слова, — уже громче повторила Хино, с удобством устраиваясь у теплого бока Юичиро.
Понимая, что слова тут и впрямь излишни, Кумада уверенно обхватил Рей рукой за плечи и крепко прижал к себе, свободной рукой принявшись поглаживать девушку по густым и гладким волосам, благоухающим орхидеей. Каждым фибром души он чувствовал глухое отчаяние и некую тоску, что терзали душу Хино, и пытался найти этому объяснение.
Что могло толкнуть Рей в его объятия? Да, они были парой, но при храме не позволяли себе лишнего из-за дедушки; да и сама мико была девушкой строгих правил и железных принципов. Значит, дело совсем плохо, и в ближайшее время должно было случиться что-то непоправимое, иначе Рей не пришла бы к нему. Если бы он мог понять, что гложет любимую, Юичиро бы без колебаний разделил с ней все горести и беды.
Кумада хотел было спросить Рей о причинах, что сподвигли ее на столь решительный и спонтанный шаг, но передумал — не захотел портить красоту и интимность момента. Все, что Юичиро только желал, было сейчас в его руках. Хино сама пришла к нему, сама удобно устроилась в его объятиях, и молодой мужчина не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Может, это всего лишь видение? Стоит пошевелиться, и Рей растает белесой дымкой? Или он спит и видит сон?
Но нет, девушка была рядом. Юичиро чувствовал тепло ее тела, вдыхал сладкий запах волос; и тогда он, осмелев, бережно притянул Хино к себе и покрыл нежными поцелуями ее лоб, щеки и закрытые веки, а затем легонько потерся губами о чуть приоткрытые уста Рей. Девушка с готовностью и даже каким-то отчаянием ответила на его поцелуй, зарывшись пальцами в густую шевелюру Юичиро.
Вдруг словно что-то взорвалось в голове Хино ярким осознанием, и девушка, потрясенная, оторвалась от Кумада, глядя на него так, словно увидела впервые. Глаза Рей невольно защипало от слез, когда она поняла, что любит Юичиро так сильно, что сердце готово выскочить из груди. Ну почему, почему так поздно?!
Словно издалека девушка услышала свой шепот, свое признание в любви. Две слезинки, скатившись по щекам, собрались в уголках рта символом немой скорби, но Кумада тут же осушил их кончиками пальцев, и три ответных слова не заставили себя ждать:
— И я тебя люблю…
Пожалуй, Рей в жизни не плакала столько, сколько в это Рождество. Слезы солеными ручейками струились по ее щекам, а Юичиро все уговаривал ее не плакать, утешал, шепча ей на ухо что-то бессвязное. Хино и самой непривычны были эти непонятные слезы; однако вместе с ними уходила тревога, тоска и боль, уступая место блаженной безмятежности.
Так они и уснули: Юичиро — утешая, Рей — находя в его объятиях долгожданное успокоение…
Двадцать пятого декабря весь Токио словно перенесся в волшебную сказку. Столица с распростертыми объятиями встретила праздник, залив улицы, площади и аллеи парков морем цветных огней. Каждое дерево или куст было оплетены гирляндами, лампочки которых весело подмигивали золотым светом. Всеми цветами радуги переливались многочисленные фонарики на фасадах зданий, поддерживая атмосферу всеобщей радости и веселья.
