Присвоенная (СИ) - Багирова Марина (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Но все равно было невыносимо больно!
И я оплакивала его, омывая его образ слезами, отрывая его от себя с кровью, прощаясь с ним навсегда…
Если в мире был бог, он в ту ночь находился в смятении: я то проклинала его за бездушную жестокость к нашим едва зародившимся чувствам, то благодарила за то, что дал нам хотя бы такое ничтожное время… Обессилев от спазмов, сотрясавших мое тело, я падала в тяжелое забытье, а просыпаясь, обнаруживала слезы все еще текущими бесконечным потоком…
Я не знала, который час или время суток. Я не хотела есть или пить. Я не слышала присутствия Кристофа. Я не видела никого…
Очень долго.
Меня разбудила Мойра.
— Диана, дорогая, вставай! — ворвался в мои смутные сны ее звонкий голосок. — У нас сегодня очень напряженный день.
Открыть глаза не получалось, безудержные рыдания оставили для взгляда одни узенькие щелочки. Но мой распухший нос все-таки смог уловить запах кофе, хорошего, крепкого кофе, который, как мне иногда казалось, смог бы поднять меня даже из могилы.
Осторожно, не доверяя своему измученному телу, я села. На крошечном стеклянном столике стояла большая дымящаяся чашка, полностью завладевшая моим вниманием. Рука сама потянулась к ней…
Мойра с непосредственностью очаровательного ребенка играла с шелковой занавесью — подбрасывала вверх ее край и, пока та зависала в воздухе невесомым куполом, кружилась под ним, задевая рукой изящные цветы, заставляя их раскачиваться… Иной художник отдал бы полжизни за возможность нарисовать это!
В ту же секунду я поняла, что Мойра просто пытается развлечь меня, и душу захлестнули самые противоречивые чувства: от раздражения (она такое же чудовище, как и Кристоф!) до благодарности за поддержку и вины, что игнорировала ее так долго. Кстати, хотелось бы узнать, как долго?
— Я тебя очень люблю, но сегодня твой запах даже меня держит на расстоянии, — она продолжала танцевать, ни единой нотой голоса не выдавая оценок моего состояния. — Диана, прими душ, и срочно!
Чувствуя, как жар стыда заливает мое лицо, я неосознанно понюхала себя и скривилась. М-да… Это сколько же времени надо было… Стоп! Вне зависимости от наших желаний жизнь может идти только в одном направлении — вперед. Теперь я буду повторять это как можно чаще.
Пока я приводила себя в порядок в ванной, через дверь слышался переливчатый голосок Мойры, она пела какую-то красивую песню на незнакомом мне языке. Явно не из сегодняшнего мира. И я снова почувствовала тепло: как же мне повезло с Мойрой!
Когда я вернулась в спальню уже больше похожая на человека, на том же столике был сервирован завтрак. От одного вида блюд у меня заурчало в желудке, и я бросилась на еду с совершенно неприличной жадностью. Мойра смотрела, как я ем, с нежной улыбкой матери, любующейся своим ребенком.
А потом началась лекция, по-другому и не определишь. Сестра Кристофа долго знакомила меня с жизнью их огромного дома. Казалось бы, за полтора года рабского труда я изучила все вдоль и поперек. Но мне никогда не приходилось смотреть на устройство быта здесь со стороны хозяйки. Теперь я должна была помнить сотни имен ответственных за готовку, доставку, починку, стирку; знать, к кому обратиться в случае поломки бытовой техники, отсутствия воды, электричества, болезней. Очень скоро я поняла, что бездельничать мне особо не придется — понадобится много сил и времени, чтобы научиться дирижировать таким огромным оркестром. И у меня забрезжила надежда, что, может быть, это поможет наполнить мою жизнь подобием смысла, ведь пока я сама не могла понять, ради чего я так за нее цеплялась…
Мне не хотелось покидать комнату, где было хотя бы несколько моих — по-настоящему моих — вещей. Еще меньше мне хотелось кого-либо видеть. Но Мойра настояла, чтобы я прошлась с ней по всему дому.
Переходя из одной комнаты в другую, едва замечая изменения, на которые она указывала, я вдруг поняла, что на самом деле ей тоже не важно, видела ли их я. Она просто приучала меня к мысли, что я теперь здесь хозяйка, а не слуга. Она заставляла меня высоко держать голову, не теряться перед поклонами и гордо шагать, принимая как должное раболепствующие взгляды тех, кто еще недавно был мне другом.
В тот день я впервые осознала, что, как бы Мойра ни любила меня, остальные слуги всегда будут для нее существами низшего порядка. Вековое высокомерие, скользившее в ее высказываниях, безошибочно указывало на их рабское место.
Казалось невозможным отказаться от привязанности к ней из-за ее убеждений, и я начинала уговаривать себя, что и в доме моих родителей видела подобное, что, несмотря на полтора года жизни здесь в качестве прислуги, теперь я «на ее стороне»… Я пробовала примерить высокомерие и на себя. Но оно тут же таяло, стоило задаться вопросом: а кто я?
Ответа я не знала.
Первый месяц моей новой жизни в этом ненавистном доме был самым сложным. Стресс насильственного возвращения и осознание цены моего побега привели к тому, что я не хотела видеть, слышать и вообще подпускать к себе никого, кроме Мойры!
Полная безнаказанность позволила мне теперь проявлять настоящее хамство по отношению к Кристофу. При его попытке подойти ко мне я отступала и отворачивалась. Когда же он пробовал заговорить — я молчала, а наталкиваясь на него около ванной, безразлично отводила взгляд.
Иногда, лежа ночью без сна, я пыталась посмотреть на все бесстрастно, пыталась понять его поступки. И порой мне это даже удавалось. Действительно, для существа столь могущественного и древнего, смотрящего на людей не просто сверху вниз, а как на корм, подвернувшиеся вместо меня под горячую руку слуги были подобны ни в чем не повинным тарелкам, разбиваемым женщиной в ярости… Но понять не значит простить. Простить я его не могла и потому затаенно упивалась посильной местью. И она действовала!..
В то утро обычно уравновешенный, не повышающий голоса даже на полтона Кристоф сорвался впервые с момента моего возвращения. После того как я привычно проигнорировала его попытку заговорить, он порывом шквального ветра кинулся ко мне, круша все предметы, находившиеся на прямой его движения, и заорал, остановившись в шаге передо мной:
— Почему ты ведешь себя как отшельница с признаками мании преследования?!
— Ну и что ты сделаешь?! — напускное равнодушие покинуло и меня. — Заставишь работать, как проклятую? Выпустишь всю кровь до капли? Или, может, придумаешь что-то новенькое? Ты говорил, твой последний приказ мне — быть рядом, так вот: я рядом! Остальное — по моему желанию, не так ли?
Он схватил меня за плечи и затряс.
— Да опомнись же ты! — этот звериный рев не имел ничего общего с голосом человека.
— А ты заставь, как делал всегда, когда я тебя не слушалась! — злость убила весь страх к нему.
Моргнув, он посмотрел на меня, будто видел впервые, и через секунду я была в комнате одна.
Мое удовлетворение от мнимой победы сильно поблекло бы, если бы я знала, как скоро раскаюсь, что разозлила его. Я забыла, что Кристоф никогда никому не прощает оскорблений…
Мы сидели за прекрасным дубовым столом, который был явно старше пары сотен лет. Сегодня за обедом стояла необычная тишина.
— Похоже, пребывание Дианы в нашем доме позитивно влияет на тебя, Кристоф! Ты превращаешься в настоящего представителя породы: спокойного, уравновешенного, почти безопасного для людей, — Дженоб сам рассмеялся над собственной шуткой, делая глоток из старинного бокала, который тут же отозвался тонким пением.
И действительно, Кристоф казался очень спокойным. Даже слишком спокойным. И только когда он смотрел на меня, в его глазах загорался недобрый огонь. Но я тут же отводила взгляд на Мойру — ее улыбка успокаивала меня, как ничто другое.
Чтобы отвлечься от напряженной обстановки, я размышляла над давно интересовавшими меня вопросами. Например, почему сидящие за столом ели и обычную человеческую пищу, разве что с преобладанием мяса, а не только кровь? Или сколько лет на самом деле Мойре?..
