Сквозь туман (ЛП) - Лайл Холли (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Бен Грубер посмотрел на неё поверх её карточки и спросил:
— Вы сказали Бет, что опасаетесь, нет ли у вас рака яичников?
Сара, сидевшая на смотровой кушетке, пока он просматривал записи, кивнула, не в силах произнести это вслух при враче.
— За два месяца вы потеряли в весе восемнадцать фунтов, — он покачал головой. — Нехорошо. Однако так случается после потери близких.
— Знаю. Я ем, просто не могу ничего удержать. Мой желудок с трудом принимает бульон.
— Как спите?
— Днём всё время. Ночью плохо, хотя очень устаю. Просто… Сэма нет, и ночью я всё слышу.
Она легла на кушетку, и доктор прослушал стетоскопом её сердце и лёгкие.
— И давно вы так себя чувствуете?
— С тех пор, как умер Сэм.
— Рвота и боль в животе начались тогда же? И вздутие?
— Нет, рвота и боль появились вскоре после похорон. Вздутый живот и необходимость часто ходить в туалет не так давно. Ой! — вскрикнула она, когда доктор нажал на низ живота. — А в последнее время становится всё хуже.
— Мы уже взяли кровь на анализ и проверим, нет ли онко-маркеров. Яичники у вас не увеличены, но я хочу сделать УЗИ матки. Она больше, чем следовало бы. Возможно, у вас миома. Они нередки у женщин вашего возраста, имеющих детей. И рак в вашей семье не встречался. — Доктор ободряюще улыбнулся. — Так что, Сара, не стоит предполагать худшее.
Она кивнула. Поиск в интернете болезней с подобными симптомами выдал единственное, что подошло: рак яичников или матки. Однако доктор Грубер прав. Легко предположить худшее, ставя себе диагноз с помощью интернета. Пусть врач скажет, в чём дело.
Бет, медсестра доктора Грубера, вошла, чтобы присутствовать при УЗИ. Сара поморщилась, когда её намазали холодным гелем, и принялась наблюдать за лицом врача, смотревшим в невидимый ей экран.
Бет стояла рядом.
— Расслабься, — сказала она. — И дыши.
Бет держала Сару за руку, но не сказала «всё будет хорошо».
«Потому что не будет», — подумала Сара. Они могут посмотреть на неё и увидеть, что что-то не так, что она умирает.
оставить свою «спасибу»
Поскольку экрана Сара не видела, она не отводила взгляда от лица доктора Грубера. И поэтому ей удалось заметить промелькнувшие шок и негодование, прежде чем ему удалось вернуть спокойное, нейтральное выражение — Сара подозревала, что врачи специально тренируют невозмутимый вид перед зеркалом, когда их никто не видит.
— Насколько всё плохо? — спросила она.
Не отводя глаз от экрана, доктор водил датчиком по низу живота, выписывая крохотные круги.
— Насколько плохо? — повторила Сара.
— Это не рак, — не глядя на неё, тихо сказал он. — И не фиброма.
— Ещё хуже? — прошептала Сара, перед глазами которой по-прежнему стояло давно исчезнувшее с лица доктора изумление. Что может быть хуже рака?
Он так и не посмотрел на неё, и у Сары перехватило дыхание. Вместо этого врач глядел в пол:
— Сара, вы беременны.
Она была так поражена, что громко рассмеялась, и врач, обернувшись, уставился на неё.
— Беременна? — Она потрясла головой. — Я хожу к вам уже двадцать лет, и в первый раз слышу, чтобы вы шутили.
Он не улыбался. И не смотрел ей в глаза.
— Подождите. Вы что, серьёзно? Вы думаете, я беременна?
— Я знаю, что вы беременны, — был ответ. — Я вижу бьющееся сердце. Ребёнка. Вы примерно на третьем месяце.
Держа одну руку неподвижно на животе Сары, другой рукой доктор Грубер осторожно повернул монитор так, чтобы она увидела экран. Сара знала без подсказок, на что смотреть. Она видела крошечное бьющееся сердечко, могла различить размытые контуры плода внутри себя.
Она беременна.
Доктор распечатал картинку с экрана, убрал датчик и выдал ей салфетку вытереть гель с живота.
— Спасибо, Бет, — сказал он.
Бет выпустила руку Сары, кивнула и вышла. Когда за ней закрылась дверь, Сара уставилась на распечатанную доктором Грубером картинку, наморщив лоб:
— Это невозможно. Сэму сделали вазэктомию. И никого другого, кроме Сэма, у меня не было.
Подняв глаза, она обнаружила, что врач глядит на неё с бесстрастным видом.
— Я делал вазэктомию, — сказал он холодным тоном. — Это случилось как раз тогда, когда он умер, Сара. За пару дней до или в несколько последующих дней.
Она села и натянула пониже бумажную рубашку, что надела перед исследованием. Ей не нравился ни тон доктора, ни явное недоверие в его глазах.
— Никогда — ни разу — я не была ни с кем, кроме Сэма. Ни по какой причине, ни на минуту.
— Тогда как вы объясните беременность?
— Вы напортачили с вазэктомией. — Она не шутила, говоря это.
— С вазэктомией, с которой всё было в порядке в течение… скольки, десяти лет? Изредка операция обратима, — признал он. — Но вероятность того, что это случилось у Сэма и вы забеременели ровно тогда же, когда он погиб, когда есть объяснение гораздо проще…
Сара сжала кулаки:
— Нет объяснения проще. Вообще нет никаких других объяснений. Я влюбилась в Сэма в восьмом классе. Я никогда не встречалась ни с кем другим, никогда не целовалась ни с кем другим, никогда не спала ни с кем другим. Поэтому, если только вы не попытаетесь убедить меня в том, что непорочное зачатие более вероятно, чем неудачная вазэктомия, или что действительно можно забеременеть от сидения в общественном туалете, остается единственная возможная причина.
Он не стал спорить и сменил тему:
— Ваша третья беременность проходила тяжело и чуть не убила вас. Эта может довершить дело. Вы только что пережили травму. И плохо переносите эту беременность. Вам следует подумать об аборте. Ради себя и ради мальчиков.
Сара осторожно слезла с кушетки, поплотнее обернув вокруг себя бумажную рубашку:
— Спасибо за то, что дали мне знать — я не умираю. И спасибо, что испортили первую со дня смерти Сэма хорошую для меня новость.
Она купила тест на беременность по пути домой и проверилась. Да, у неё был снимок с ультразвука, но голубая линия на тесте — это ритуал. Она должна была узнать так.
Сара хранила полоски от Майка и от Джима, обе аккуратно подписанные теми именами, которыми она называла их, ещё не зная, кто родится — Алоизий и Боб. У неё хранилась и полоска от третьего теста, от нерождённого ребёнка. Сэм.
Зря она использовала настоящее имя. Но в тот раз они рано выяснили, что будет девочка, и решили назвать её Самантой. Сара не удержалась и написала настоящее имя.
Теперь у Сары была четвёртая голубая линия, и беременность для неё стала реальнее, чем после ультразвука. У неё будет ребёнок.
Пришлось сесть, и не из-за тошноты, а из-за изнеможения. Ей надо было подумать.
Сэм был единственным.
Сэм сделал вазэктомию после того, как они потеряли Саманту и Сара чуть не умерла.
И всё же…
Всё же…
Всё же…
Она закрыла глаза. Была ночь, для которой у неё нет объяснений. Единственная за всю её жизнь ночь, про которую она не могла уверенно сказать, что же случилось. Ночь похорон, в домике на дереве, когда островок укрыл туман, а Сэм обнимал её и они занимались любовью.
Сара знала, что той ночи на самом деле не было — вот только она беременна.
А что, если?
Что если в тот день, когда он уговаривал её, что сам заедет за мальчиками, она бы одержала верх и поехала сама? Что если в этот момент что-то сдвинулось во вселенной, и случились оба варианта? В одном жив Сэм. В другом — она.
И если то же самое произошло после выкидыша? В его «если» ей перевязали трубы. В её — он сделал вазэктомию.
И когда он умер в её мире, а она — в его, что-то соединило их снова, там, на острове, под деревом. Их отчаяние, их нужда, их стремление друг к другу.
А теперь она одинока и ждёт ребёнка, и знает, что это может её убить. Ей придётся рассказать матери и отцу, придётся рассказать мальчикам, рассказать друзьям. Все они придут в ужас. Все вспомнят, что в прошлый раз она чуть не умерла.
