Большие Надежды (СИ) - Оськина Варвара (бесплатная библиотека электронных книг .txt, .fb2) 📗
Их было шестеро. В красных робах цвета свернувшейся крови, что казалось символичным на грани пошлости, и с выбритыми головами, от которых, словно от шариков, отскакивали капли дождя, они выстроились вокруг куба со штандартом Суприма в руках. А следом за ними шёл сам Великий Суприм – глас Города, его сердце. Человек, связанный с искусственным разумом окружавших их стен так тесно, что, наверное, уже почти не был живым существом. Флор слышала лязг, с которым его протезы ступали по каменным плитам, видела кипенно белую мантию. Суприм шёл тяжело и очень медленно, пока не остановился слева от Стеклянного Куба и ровно напротив главных ворот Башни. Чиркнув последний раз железным протезом, отчего с тихим шипением осыпался веер огненных брызг, он замер, а потом из-под белоснежного балахона показалась обтянутая кожей рука. Длинными и кривыми, похожими на когти ногтями она подцепила плотную ткань капюшона, а затем медленно сдёрнула вниз, обнажив провалы глазниц, лысый череп и беззубый рот. А может, это губы так втянулись во внутрь, что образовали похожую на прорезь щель в высохшей на костях коже.
– Начинайте, – проскрипел Суприм, и это было так странно.
В обычные дни такого официоза не требовалось, Флор вообще не могла вспомнить, чтобы ради кого-то на улицах и площадях собрали весь Город. Но проклятый Канцеляриат понимал, кто попал им в руки, и хотел провести наглядную демонстрацию для устрашения, ну и усвоения базовых правил существования. Всех, кто был не согласен, с удовольствием ждали на дозу инъекции, а потом в крематории.
Так что эта казнь должна была стать очередным наглядным уроком, на который Флор очень не хотела смотреть. Она отдала бы всё на свете, чтобы оказаться сейчас в родных Теплицах или, на худой конец, в старой квартире. Даже гул от Щита больше не давил на уши, когда из серой массы вышел и замер перед кубом сам Канцлер. Позади него, словно гигантская тень, остановился глава службы Карателей.
Это смотрелось чрезмерно картинно – высокий тощий старик, с золотой цепью Канцлера, и его ручной пёс. Но толпа, повинуясь давно вышколенной привычке, синхронно склонила головы, и Флор вместе с ними. Смотреть на Канцлера или осуждённого вовремя оглашения приговора было запрещено. Прямо сейчас им всем следовало слушать и, не отвлекаясь на посторонние мелочи, полностью проникнуться тяжестью преступления и суровостью наказания. Послышался треск чуть сбоившей от дождя и электромагнитных помех техники, а потом по площади и каждой улочке Города, из всех динамиков и экранов донёсся визгливый голос.
– Руководствуясь установленным Супримом законом и исходя из собранных доказательств Канцеляриат принял решение. – Флор закусила губу, вслушиваясь в дыхание окружающих и не слыша его. Это и правда конец… – За несанкционированные манипуляции с биологическим материалом, которые привели к сокрытию бракованного генома, обвиняемая признана виновной в создании угрозы безопасности Города и, как следствие, в измене. А потому, во избежание дальнейших провокаций и в качестве наказания за содеянное мы отказываем в праве на «инъекцию Милосердия» продукту генетической службы под номером 3251, носящему имя Руфь Мессерер, и приговариваем его к публичной смертной казни. Так же Канцеляриат заочно приговаривает к немедленной казни все двадцать пять обнаруженных дефектных граждан и объявляет их в бессрочный розыск. Приговор вступает в силу немедленно, его исполнение возлагается на Карательную службу. Да здравствует Суприм! Город превыше всего!
– Город превыше всего! – немедленно откликнулся вокруг Флор стройный хор голосов, и она вместе с ними.
Двадцать пять. И в сердце так больно кольнуло, что на мгновенье стало трудно дышать. Двадцать пять… Невероятно. Флор знала их всех. Была дружна с половиной, с некоторыми не раз совершала вылазки за пределы Щита, а двое были так же близки ей, как брат и сестра, которых у Флор никогда не было. И их всех, включая двухлетнего Джона, только что приказали убить. Это было… Ладно, это было неожиданно. Руфь предполагала, что однажды их вычислят, но не так скоро. Неповоротливый организм Канцеляриата впервые превзошёл сам себя и отработал так чётко, будто давно этого ждал или… знал?! Свой ответ Флор нашла в глазах повернувшейся Мессерер, и их взгляды встретились всего на долю секунды, но этого было достаточно. Значит, Канцлер действительно знал. Оставался лишь один вопрос – было ли там её имя. Было ли имя Флоранс Мэй в списках людей с проснувшимся состраданием.
Внутри заворочался страх. И он был такой силы, что Флор едва заметила, как открылась грань Стеклянного Куба, и внутрь вошёл один из Карателей. Можно было даже не сомневаться, кто будет выбран на роль палача. Ради всего святого, Великий Канцлер слишком давно метил в кресло Суприма и, конечно, готовил замену. Ещё более жестокую, ещё более безжалостную, ещё более бесчеловечную, чем он сам. Поэтому, когда Артур Хант замер позади своей жертвы, что на фоне его облачённой в доспехи фигуры казалась почти игрушечно маленькой, Флор едва не трясло. Она не сводила взгляда с лица Мессерер, которая почему-то вдруг улыбнулась, когда ей на плечо легла мужская рука в чёрной перчатке. И только выдрессированная годами привычка стоять ровно помогла не дёрнуться прочь, когда на стекло брызнула кровь.
Не было ни блеска клинка, ни крика, ни звука. Просто вот Руфь стояла, а вот её тело распластано под ногами Карателя, который, словно ничего не случилось, вытер о серую робу уже мёртвой женщины чёрное лезвие и спокойно направился прочь. Задание выполнено, и он не испытывал ни малейшего сожаления. Ну а Флор, застыв, не могла отвести взгляд от Мессерер. Она видела, как медленно растекается внутри Куба кровь, и как липнут к дощатому полу намокшие волосы. И эти глупые детали почему-то сильно бросались в глаза. Видимо, разум был достаточно милосерден, чтобы образами попытаться отвлечь от впервые вспыхнувших в нём сомнений. И глядя в спину спокойно удалявшегося Ханта, ошалевшая Флор вдруг честно задумалась: так может, не сочувствовать, не сострадать, не сожалеть – это и правда благо? Что будет правильно равнодушно принимать смерть, как должное? Что, если Руфь ошиблась, и они все обречены? Потому что видеть смерть близкого, почти родного человека оказалось настолько больно, что Флор была к этому не готова. Она хотела кричать, плакать, разбить вдребезги проклятый Куб, но…
Мелко дрожавшие пальцы едва ощутимо сжала чья-то холодная ладонь. Прикосновение вышло очень мимолётным, но оно словно встряхнуло потерявшуюся в своих страхах Флор. Она осторожно посмотрел вниз и встретилась взглядом с незнакомым маленьким мальчиком. И его взгляд, как и минутой раньше, рассказал всё. Флор осторожно сжала детские пальцы в ответ.
Она снова посмотрела на помост, но теперь совершенно спокойно. Флор не сомневалась, что Хант будет искать их. Перевернёт проклятый Город, заглянет под каждый камень, проверит все дыры, канавы и сточные воды, в попытке добраться до сообщников Мессерер. И, конечно, найдёт. Но они должны успеть первыми.
***
Наверху главной городской Башни, почти под самыми небесами и лишь на один этаж ниже личной Оранжереи Суприма, находились апартаменты Верховного Канцлера. Они располагались выше серо-зелёной пелены облаков, где не было ничего, кроме тусклого неба и холодного Солнца, чьи лучи за желтоватыми просвинцованными стёклами ощущались на коже едва заметным теплом. По меркам Города, окна в Башне были огромны, но всё равно пропускали так мало света, что в небольшом кабинете всегда царил полумрак. Он оседал сизой тенью на пустых, без единого украшения стенах, забивался в щели и делал без того небольшую комнату ещё меньше.
Впрочем, Артуру Ханту, который стоял, прислонившись к одному из книжных шкафов, не было до этого дела. За последние несколько лет он выучил здесь каждый дюйм и, наверное, смог бы сориентироваться даже ослепнув. С громким парным щелчком отстегнув маску, он с наслаждением стащил надоевший шлем и тряхнул головой в попытке хоть как-то привести в порядок спутавшиеся волосы. Но те лишь вяло колыхнулись в ответ, так что Ханту пришлось их взлохматить рукой.
