Прикосновение теней - Монинг Карен Мари (читать книги без txt) 📗

Однажды, благодаря любезности В'лейна, я провела один день на пляже в стране Фей, в компании иллюзии моей сестры, и это стоило мне целого месяца в человеческом мире. Когда я вернулась, Бэрронс был в ярости. Он приковал меня цепью к столбу в гараже. На мне тогда было ярко-розовое бикини.

Мы подрались.

Я закрыла глаза и погрузилась в воспоминания.

Бэрронс был в ярости, вокруг него были разложены иглы и красители, он собирался сделать мне татуировку — точнее, притворялся, что собирается, потому что татуировку он уже сделал, только тогда я этого еще не знала. Татуировка давала ему возможность выследить меня, если я еще когда-нибудь решу сделать что-то настолько же глупое, как обещание остаться в стране Фейри на любой промежуток времени.

Я сказала, что, если он сделает мне татуировку, мы расстанемся. Я обвиняла Бэрронса в том, что из всех чувств ему доступны только жадность и сарказм, что он не способен любить. Я обвиняла его в корысти, в том, что он вышел из себя, когда не смог меня найти, и разгромил магазин, и если что и вызывает у него иногда эрекцию, то это наверняка деньги, артефакты или книги, но не женщины.

Я помню каждое слово его ответа: «Да, я любил, мисс Лейн, хоть это и не ваше дело. Я терял. Многое и многих. И — нет, я не похож на других участников этой игры. Я не похож на В'лейна. И эрекция у меня бывает отнюдь не изредка. — Бэрронс плотнее прижался ко мне, и я задержала дыхание. — Иногда ее вызывают не женщины, а маленькие надоедливые девчонки. И да, это я разгромил магазин, когда не нашел вас. Кстати, вам придется подыскать себе новую спальню. И мне жаль, что ваш уютный маленький мирок был разрушен, но это случается со всеми, и они продолжают жить дальше. От вас зависит, как вы будете жить».

В ретроспективе я с легкостью могла увидеть себя насквозь.

Вот я, прикована к столбу, почти без одежды и наедине с Иерихоном Бэрронсом, мужчиной, которого я не могу понять, но как же он меня восхищает! И он собирается несколько часов, медленно и аккуратно, работать с моей голой кожей. Его напряженное тело с татуировками словно обещало мне путешествие в таинственный мир, где мне суждено почувствовать вещи, которых я и представить себе не могла. И я хотела, чтобы он часами занимался мной. Отчаянно хотела. И я завлекала его на пределе своих наивных, тепличных способностей. Я хотела, чтобы он силой взял то, что я боялась ему предложить.

Какое же это сложное, смешное и саморазрушительное чувство! Страх попросить то, чего хочешь. Страх признать собственные желания. Определение границ воспитанием, а не природой. Я приехала в Дублин в кандалах и с гирями. Я была сама воспитанность.

А Бэрронс был природой — и пытался изменить меня.

Как я и сказала, все дело в степени отрицания.

Тогда в гараже ко мне прислонился Бэрронс — смесь секса и с трудом сдерживаемого насилия, — и, когда я ощутила его эрекцию, внутри у меня все стало настолько живым и диким, что позже, в душе, я сняла бикини, и не раз и не два мне пришлось помогать себе. Я представляла, как и чем все могло закончиться. На это у меня ушла целая ночь.

Я оправдывала себя тем, что весь день провела рядом с Фейри, который убивал с помощью секса. Еще одна ложь.

Бэрронс расковал меня и отпустил.

Если бы я сейчас была прикована к тому столбу, я бы легко объяснила ему, чего именно я хочу. И пункт «снять с меня цепь» не входил бы в этот список. Поначалу.

Я попыталась что-то рассмотреть сквозь слезы.

Трава. Деревья. Бэрронс.

Лежит лицом вниз. Мне нужно было подойти к нему.

Земля была влажной от дождя и его крови.

Мне нужно было его отмыть. Он не должен быть грязным. Бэрронс не любит быть грязным. Он педант, одевается со вкусом и шиком. Да, пару раз я поправляла лацканы его пиджака, но в этом не было необходимости, я просто искала повод лишний раз к нему прикоснуться. Войти в его личное пространство. Еще раз доказать себе, что я имею право на фамильярность. Бэрронс был непредсказуем, как голодный лев, и пусть его боялись все остальные, в мое горло он бы не вцепился. Он только лизал меня, и, хотя его язык порой был слишком грубым, это стоило того, чтобы идти рядом с царем джунглей.

Мое сердце готово было разорваться.

Я не могу больше. Я недавно прошла через все это со своей сестрой. Сожаления поверх сожалений. Упущенные возможности. Неверные решения. Горе.

Сколько еще людей должно умереть, прежде чем я научусь жить? Бэрронс был прав: я ходячая катастрофа.

Я нащупала в кармане телефон. И сначала попробовала набрать номер Бэрронса. Ничего не вышло. Я нажала «IYCGM». Нет связи. Я набрала «IYD» и задержала дыхание, не сводя с Бэрронса глаз. Связи не было.

Все номера, как и он, были мертвы.

Меня начало трясти. Не знаю почему, но тот факт, что мобильные телефоны не работают, окончательно убедил меня в том, что я никогда больше с ним не поговорю.

Я наклонила голову, убрала волосы и после нескольких попыток сфотографировала свою шею. Так и есть, две татуировки. Знак Бэрронса — дракон, в центре которого слегка отсвечивает радужная Z. А слева от значка был черный круг, заполненный странными, незнакомыми символами. Похоже, Риодан сказал правду. Если татуировку действительно нанес Гроссмейстер, многое становится понятным: и почему Бэрронс установил такое количество барьеров у подвала, где возвращал меня из состояния при-йа, и как Большой Г нашел меня в аббатстве после разрушения барьеров, и как он снова нашел меня с Дэни, и как отследил моих родителей в Ашфорде.

Я вытащила маленький кинжал, который стащила из «КСБ».

Руки дрожали.

Я могу прекратить эту боль. Свернуться клубочком и истечь кровью рядом с Бэрронсом. И все быстро закончится. Может, в другом месте и в другое время у меня появится еще один шанс. Может, мы с Бэрронсом возродимся, как в фильме «Куда приводят мечты», который мы с Алиной ненавидели за то, что там умирают муж и дети, а потом жена решает покончить с собой.

Сейчас мне нравился этот фильм. Я поняла его и поняла, как это — отправиться за кем-то в ад. И остаться там, пусть даже в безумии, потому что лучше уж безумие, чем жизнь без любимых.

Я посмотрела на кинжал.

Бэрронс умер, чтобы жила я.

— Будь ты проклят! Я не хочу жить без тебя!

От вас зависит, как вы будете жить.

— Ох, да заткнись ты! Ты же умер, заткнись, заткнись!

Но жуткая правда уже разрывала мне сердце.

Это же я кричала: «Волки!»

Это я нажала «IYD». Это мне показалось, что я не переживу нападения кабана. А знаете что?

Я пережила бы.

Я отогнала его и, прежде чем появился Бэрронс, была уже в безопасности.

На самом деле я вовсе не умирала.

Это он умер за меня, а в этом не было необходимости.

Я запаниковала.

Теперь он мертв.

Я смотрела на кинжал. Самоубийство станет моей наградой. А я заслуживаю только наказания.

Я снова взглянула на фото. Если Гроссмейстер найдет меня, не уверена, что буду бороться за жизнь.

Я подумала, что метку можно срезать, но поняла, что лучше не рисковать. Начав резать, я не смогу остановиться. Татуировка находилась слишком близко к спинному мозгу. Простой выход.

Я швырнула кинжал в грязь, чтобы не поддаться искушению.

Ну и кем же я буду, если убью себя после того, как убила Бэрронса? Трусихой. Но меня беспокоило не это. Если я покончу с собой, смерть Бэрронса окажется... бессмысленной.

А он достоин большего.

Я проглотила крик. Он был заперт во мне, давил на внутренности, жег горло. Крик звенел в ушах, хотя я знала, что не издала ни звука. Это был молчаливый крик. Я уже жила с таким криком, пытаясь не показать папе и маме, что смерть Алины убивает и меня. Я знала, что за этим последует, и знала, что в этот раз будет хуже. Потому что я стала хуже.

Гораздо, гораздо хуже.

Я помню сцены, которые Бэрронс открыл мне в своем сознании. Теперь я их понимала. Понимала, что может толкнуть человека на такое.