Академия альфачей, или всем лечь на лопатки! (СИ) - Ночка Аркадия (книги без сокращений .TXT) 📗
Домашнее задание я закончила, пока варила пельмешки, так что ничего больше не мешает мне приступить к законному отдыху. Прижавшись спиной к дивану, подтягиваю Маляву и миску с пельменями поближе к себе.
До выбора фильма на вечер так и не успеваю добраться. Звонит мобильный, а экран важно сообщает, что моего внимания требует лучшая подруга Оля, ныне находящаяся в «боевом положении». То бишь в декрете. Так она сама его и называет.
‒ Чего делаешь? ‒ Оля на приветствиях никогда особо не заморачивается. «Я уже при рождении заранее сказала всем «здрасте», ‒ утверждает она.
Где-то на заднем плане у нее угукукает ее «бобренок». Тоже слова Оли.
‒ Мы едим пельмешки. ‒ В подтверждении хлюпаю особо горячим пельменем, только что засунутым в рот.
‒ «Мы»? ‒ Подруга мигом заинтересовывается и хватается за особо важную, по ее мнению, деталь.
‒ Я и мой щенок.
‒ Собака?! Ты пса вместо парня завела? ‒ Оля демонстративно вздыхает прямо в трубку. ‒ В чем прикол, Лютик?
‒ Сначала карьера, потом отношения, ‒ сухо напоминаю я.
Подношу вилку с пельменем к мордочке щенка. Слышу клацанье, и еда благополучно перекочевывает в желудок Малявы. По-моему, с рационом в будущем у нас все на мази будет.
‒ Вот мне бы так думать чуть раньше… Эй, эй, бобренок, мы же договорились. Мамочка отдохнет часик, а потом продолжим хныкалки.
‒ Ты что, его там уже натренировала? ‒ любопытствую я.
‒ Почти. ‒ Оля заметно горда собой. ‒ Мы почти уже сошлись по времени, когда делаем большие дела, маленькие дела, а еще ударяемся в слезки.
Понятия не имею, как она там умудрилась к консенсусу с младенцем прийти, но заранее еще сильнее начинаю ее уважать.
‒ Короче, Лютик, у меня нынче кошмары. Все кажется, что я превращусь в одну из тех женщин, которые только и делают что рожают. Одного за другим. Прямо фабрика по производству младенцев! ‒ Оля принимается тараторить. ‒ А еще сон был, что стою на пустой площадке, а потом вдруг вокруг младенцы появляются. И точно знаю, что вот этого первого звать «один», второго — «два» и так далее. По цифрам, мать, понимаешь?! И там их сотня!!
‒ Спокойно. Чего ты раньше времени волнуешься? Ты же недавно только первого своего родила.
‒ Это стресс.
Прямо вижу, как Оля на той стороне старательно выжимает из себя слезинку.
‒ Посидеть с бобренком?
‒ Ути моя радость! ‒ восклицает добившаяся своей цели подруга. ‒ Да я ж тебя чмокну при встрече! Благодаря тебе мы с моим наконец-то в киношку завалимся.
‒ Могла бы просто попросить посидеть с ребенком, ‒ хмыкаю я. ‒ А не кошмары мне тут свои на полчаса расписывать.
‒ Так к тебе, Лютик, просто так не подвалить. Занятая-деловая девуля.
‒ Не спорю.
‒ Так откуда псина?
‒ Нашла. ‒ Малява сидит у меня на коленях и лопает одну пельмешку за другой. Только и успевай подносить к пасти.
‒ Уличная дворняжка?! ‒ ужасается Оля. ‒ Фи и фу. Отдай в зоопарк.
‒ Почему сразу в зоопарк? ‒ удержаться от смеха не удается.
‒ Потому что ты наверняка подобрала какую-нибудь полоумную тварь. Тебя же на обычных не тянет. Ты скучных не терпишь. А значит, псина твоя из разряда «брось и беги». Тем более раз ты ее домой притащила.
‒ Ну, он ест со мной пельмешки…
‒ Вот видишь! Типа родственную душу нашла?! Мужика найди! И жри уже нормально. Пусть тебя кто-нибудь покормит. А то кожа, кости и два пупырышка в районе бюста.
Фыркаю от смеха. Оля и так вела себя как мамочка все время, а когда и правда стала настоящей мамой, то ситуация стала прямо аховой. Главное, чтобы не прибежала сама сюда кормить меня.
— Ладно, скажешь, когда там в образ няни входить надо. — Я настороженно оглядываю ложку, верхнюю часть которую только что откусил Малява.
Откладываю мобильный в сторону и приподнимаю щенка к лицу. Видимо, плеер Ромыча тоже он слопал. Мы так и не сумели его найти. Придется завтра признаться приятелю.
Внезапно вокруг меня все начинает искриться. Золотые, снежно-белые искры смешиваются с нежно голубыми. Машинально прижимаю к себе Маляву, а затем комната вокруг резко темнеет.
Глава 4. Плешивый и сотый
Закрываю глаза, защищаясь от потенциальных ожогов.
Что это? Пожар? Горим? Кричать? Что-то подсказывает мне, что молча обычно не горят. По крайней мере, издать какой-нибудь писк все же надо. Однако у меня пока нет никакого желания высказывать вслух что-то осмысленное.
Повизжать ‒ вот это дело.
В реальности же пребываю в полном молчании. И лишь сильнее сжимаю в объятиях Маляву. Сейчас щеня ‒ мой единственный ориентир в пространстве.
Глухой стук отдается в ушах, а потом с дрожью проходит через тело. Продолжаю жмуриться. Ясно понимаю, что под обнаженными бедрами уже не мягкая подушка, а какая-то шершавая поверхность. Вокруг по-прежнему гуляет ветер.
Приоткрываю один глаз. Рано. Ослепительно белый свет только начинает растворяться в воздухе. Немного больно.
Внезапно левое плечо непроизвольно вздрагивает от ощущения близости жаркого пламени. Пару секунд кожа пылает, а потом дискомфорт проходит.
Распахиваю глаза и решаю все-таки повизжать.
Но крик застревает в горле. Я резко отвлекаюсь на другое и забываю о простых девичьих радостях типа закатывания истерик на ровном месте.
Я нахожусь на каком-то высоком стуле. Прямо передо мной стоит низенький старикашка. Лысина натерта до блеска ‒ аж слепит, а пурпурный костюм переливается, будто скопище гирлянд на искрящемся снегу. На меня он не смотрит. Глядит куда-то через плечо и настойчиво тычет в мою сторону объемной емкостью с крышкой.
‒ Клади его сюда, сотый, ‒ отдает распоряжение старикашка. Голос у него звонкий, но на конце фразы уходит в хрипотцу. ‒ Осторожно. И за когтями следи.
Удивляться, в принципе, тут есть чему. Но меня отчего-то больше заинтересовывает фраза про когти. Когда я купала щенка и тискала в процессе совместного пожирания пельменей, никаких когтей не заметила. Лапки Малявы были кожистыми и мягкими, как комки влажной ткани. Вот и сейчас звереныш спокойно сидит на моих коленях, вполне сносно перенося всю мощь моих объятий. К тому же при виде старика я притиснула щенка к себе еще сильнее, скрывая его гладким тельцем все, что для посторонних глаз предназначено не было.
Моя сорочка вообще-то для торжественных выходов не предназначена и скрывает нижнее бельишко только тогда, когда я стою. Когда же сижу, да еще коленки в разные стороны, ‒ вот как сейчас, ‒ святое светится на всю округу.
‒ Сотый, ‒ снова зовет старикашка. К его интонациям добавляется нетерпение. ‒ Тебе же лучше поскорее избавиться от монстра.
Монстра?
‒ Можешь расслабиться, ‒ продолжает лысик. ‒ Сними с него блокировку, которую ты сумел наложить. И поскорее запри его в клетке.
Расслабиться, говоришь? Да я, блин, вообще на расслабоне.
Продолжаю молчать. В голове же лихорадочно мечутся мысли, образуя завихрения и безумную толкучку.
Монстр ‒ это, по всей видимости, мой песик.
Не знаю уж, что он там имеет в виду под «блокировкой», но выпускать Маляву из объятий и уж тем более сажать в эту клетку я не собираюсь в ближайший… да ни фига не собираюсь!
‒ Сотый! Мы теряем время!
Так, дедуле бы стоило сначала заиметь со мной зрительный контакт. А то как строить полноценный диалог, когда задний план для него интереснее, чем полуголая девчонка прямо перед ним?
Я обычно весьма рациональна, так что панику, истерику и визги решаю оставить на потом.
Перемещаю щенка так, чтобы не открыть обзору посторонних чего-нибудь лишнего, и вытягиваю ногу над клеткой в сторону старикашки. Радостный Губка Боб на моем носке оказывается где-то у левого плеча недовольного дедули. Тюкаю пару раз того по плечу и сразу отдергиваю ногу.
‒ Что такое?
Старикашка поворачивается ко мне. И я едва не роняю челюсть от удивления. Половину его лица скрывает нечто, похожее на черную маску сварщика. Колоритный видок. Особенно с такой модельной лысиной и искрящимся костюмом.
