Сказка наизнанку (СИ) - Соло Анна (читаем книги txt) 📗
— Да. Это и есть та самая маленькая особенность тонкого тела, которая превращает человека в мага. Колодец сердца повреждён. Редкий случай, надо сказать. Все человеческие маги, которых я знал, имели расщелину на уровне одного из высших колодцев развития, а значит, довольно долго не испытывали от своего недостатка никаких неудобств.
— Что же это получается, — огорчилась Майви, — Ему ничем нельзя помочь?
— До недавних пор он весьма успешно помогал себе сам. И даже открывал на время колодцы творения и прямого знания… Достигалось это применением ракшасьих стимуляторов, а не работой над собой. Закономерный итог заключается в том, что сейчас все эти колодцы сильно замусорены продуктами распада смолки. Вглядись. Что ты чувствуешь? — Занор взял руку Майви и аккуратно положил её крепкую, горячую ладонь Свиту на горло. Она вздрогнула и отшатнулась:
— Боль, страх и смерть. Это не его, а других существ.
— Это и есть смолка.
— Как отвратительно! А нет каких-нибудь других способов исправить ситуацию?
— Отломать башку, — буркнул Нер себе под нос, — Нет человека — нет неприятностей.
— Убить его всегда успеется, — возразил Занор, — Но в настоящее время с этим человеком связаны вероятностями сразу нескольких судеб, и одна из них принадлежит Ёлке. Если я правильно понял, Ёлка и её дети представляют для Иста определённую ценность. Поэтому мы не будем принимать неразумных решений, а поступим в соответствии со старой тормальской пословицей: бодливой козе спиливают рога.
Теперь уже все молодые этлы уставились на Занора с искренним удивлением. Он пояснил:
— От природы этот человек — довольно слабый маг. Расщелина в его тонком теле настолько невелика, что её можно просто закрыть.
— То есть он станет обычным человеком? — недоверчиво спросила Майви.
— Да. И надеюсь, не самым плохим. Поспешим, потому что эта правка болезненна, а он уже скоро начнёт приходить в себя. Руку, дарительница, — Занор протянул Маре свою ладонь. Она опустила глаза и робко прошептала:
— Я уже пыталась однажды править этого человека. Ничего не вышло. Наверное, мой дар недостаточен…
— Милая, это не так. Ты — этла. Твой дар прекрасен и сила чиста. Просто некоторые навыки приходят с опытом. Надо действовать, другого пути научиться нет.
Взяв ладони Мары в свои, Занор плотно прижал их к груди Свита и сказал:
— Давай вместе. Своди края.
Свит вскрикнул и дёрнулся, будто к нему прикоснулись раскалённым железом. Выждав ровно столько, сколько нужно, чтобы тавро оставило след на шкуре коня, Занор знаком велел Маре убрать руки, а сам принялся бережно оглаживать напряжённое и дрожащее тело человека.
— Тише, тише. Всё закончилось, всё хорошо.
— Ему очень больно? — испуганно спросила Майви.
— Уже нет. Просто плотное тело напугано, а тонкое — испытывает быструю смену неразумных состояний. Это скоро пройдёт.
— Папа! А он не начнёт пить смолку опять?
— При характерном для людей строении тонкого тела это не имеет смысла. Потоки силы, которыми люди в норме обмениваются между собой, настолько незначительны, что их накопление не оправдывает риска, связанного с охотой на ракшасов. Зато последствия длительного отравления смолкой, к сожалению, не заставят себя ждать. Я кое-что сделал для того, чтобы процесс чистки шёл полегче, но всё равно этого человека ждут две-три скверные луны. Ну всё. Он уже вполне пришёл в себя, а нам пора.
Поднявшись, он обнял Иста за плечи и повёл в лес.
— А что мне дальше со всем этим делать? — спросил Ист, оглядываясь на каждом шагу.
— Наблюдать и не вмешиваться, — с улыбкой откликнулся Занор, — Первые люди в уделе — это так увлекательно…
Едва они успели войти в молодой березняк, среди редких ёлочек показалась запыхавшаяся и взмокшая Ёлка.
***
Я стояла за спинами этлов и видела в Зеркале вод всё то же, что и они. Вольно здоровенному Неру мучить того, кто и близко ему не ровня! Ну а прочие каковы? С чего они взяли, что могут мешаться в мою жизнь? Я ж их не учу, как им жить в своём лесу!
Лишь этлы вышли за дверь, я стала соображать: как бы мне попасть к Свиту, да лучше раньше, чем все они. Я б успела, где б только силы взять? Ёлки-то больше мне не помогут… Вот тогда я и вспомнила, как смеялся когда-то Ист моим словам, а потом сказал, что права: хуторским растения силы — репа да лён. Кинулась я к своему заросшему репищу, стала искать, вдруг хоть одна завалящая репка где-нибудь есть. И нашла! Повинилась перед ней, как могла, что забросила репище, не хожу поливать, полоть. И репка сжалилась над моей бедой, позволила мне земной силы чуток зачерпнуть. А я ту репку — в карман, да не ломая корней. Пообещала ей, что на новом месте посажу и уж буду как надо следить. А потом вскочила я на Марино помело — и за дверь. Ух, никогда ещё в жизни я не летала! Страшнее, чем со Свитом на его дурноезжем коне! А хватило моей прыти совсем на чуть, только что слететь с Еловой горки да кубарем в кусты.
Я вбежала на еловый склон, когда этлы уже скрылись в лесу. Любопытный глаз Девы Луны ярко светил с небес. Свит сидел на земле, пытался надеть рубаху и всё никак не мог попасть ни головой в ворот, ни рукой в рукав. Я кинулась помочь, обнять, приголубить… Он увидел меня и сказал удивлённо и радостно:
— Ёлка?
А потом отвернулся и тихо добавил:
— Иди, догоняй своих остроухих. Я тебя не неволю.
Я так и вспыхнула:
— Да ты человек ли, Свит? Ровно среди ракшасов рос!
Он ничего не ответил, только вздрогнул. Я тогда ухватила его за ворот, тряхнула как следует, так, чтоб аж зубы лязгнули, и сказала в самое ухо:
— Не уйду. Я пришла к тебе. Я ведь тебя люблю. Такого, какой есть: белобрысого, белозорого и со всеми твоими закидонами. А не любила бы — меня бы здесь сейчас не стояло. Понял?
Тогда Свит снова посмотрел на меня, и я вдруг увидела перед собой не гарнизонного лекаря, не стрелка из Торма и не ночную тварь, а того хилого, одинокого, белобрысого парня, который прибежал сюда ради меня, не побоявшись даже сцепиться с этлами. Вот оно как…
Уж и не знаю, что бы дальше вышло, но тут раздались голоса и звук топорика, рубящего кусты. А потом из берёзок выломился Корвин, а за ним шла Малинка, таща в поводу Кренделька!
Едва завидев нас, Корвин бросил чистить тропу, подбежал, повернул к себе Свита за плечи и быстро спросил:
— Селёдочка, ты как? Жив, цел?
Не дожидавшись ответа, сунулся было задирать на Свите рубаху, но тот отпихнул его:
— Давайте меня теперь всем лесом лапать! Хоть ты грабли убери!
Корвин живо отодвинулся и кивнул:
— Всё-всё. Раз вопишь, значит, цел. Или таки не очень?
Это уж он спросил от того, что Свит вдруг пошатнулся и закрыл ладонями глаза. Оно и понятно: мне было видно сквозь одёжу, что везде, где его правили руки этлов, уже расцвели багровые синяки. Мы подхватили, помогли ему сесть.
— Так чо у вас тут происходит? — спросил Корвин уже меня, — Малинка лопотала, будто тебя этл унёс. А уж чо она там, Селёдочка, плела про тебя, я даже повторять не возьмусь. Я чуть не подумал, что у меня жена вещая.
— Не вещая, а ясновидящая, — серьёзно ответила я, — Потому как ясно видит то, что другие не замечают. Меня действительно этл забрал. А Свит — нашёл. А вы-то как нас нашли?
Корвин приобнял Малинку за плечи и ласково сказал:
— Да я сам искал бы до морковкиного заговения. Это всё она. Следопыт мой, лесной ходок.
Малинка с улыбкой опустила голову ему на плечо. Корвин вдруг встрепенулся:
— А вы Лучка своего куда дели?
Вот тут и я вздрогнула:
— Он в этловой избе остался, на Еловой горке. Он спал, и я…
— Мама, я не спю! — произнёс вдруг тоненький голосочек у меня за спиной.
Я аж подпрыгнула. Лучик нашёл меня среди леса сам, пошла этлова наука впрок!
— Ну, тогда порядок. Теперь-то уже выдвигаться поздновато, ворота на запоре, так что будем ночевать прямо тут. А с третьими петухами посадим Свита на Кренделька и потащим домой.
