Магические ребусы (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
– Когда дело қасается Вердена, я зверею. Крышу срывает! – проговорил он быстро и с нажимом, словно не просил, а напоминал, что его обязаны понять. Милая столичная принцесса, ей-богу.
– А сейчас крыша плавнo вернулась на место,и вот ты здесь, но по-прежнему считаешь, что я опустилась до отношений с преподавателем, – резюмировала со злым сарказмом.
– Я так не думаю.
– Не думаешь, но и не уверен.
– Эден, это я-то цепляюсь к словам? У тебя талант любой разговор превращать в скандал! – взорвался Илай. - Почему, ради всего святого, с тобой всегда так сложно?
– Теперь ты бесишься и меня отчитываешь!
Повисла тяжелая пауза. Не зря, поверьте, умные люди говорят, что молчание дороже золота. Лучше прикусить язык и сдержаться, чем потом пожалеть о сказанном.
Я начала стаскивать пальто, вдруг ставшее нестерпимо теплым. Илай сжал мои плечи, заставляя замереть.
– Что?
– Помогу.
Повернулась к нему спиной, позволила себя раздеть. Мы замерли. В душной темноте остро ощущалось, как близко он стоял.
– Прости меня. Я был полным кретином, - тихо произнес Илай, словно прочитав мои мысли. Вдруг стало страшно, что он действительно предложит женитьбу, кустики и пахать, как меринам. В голове даже появилась парочка достойных отказов, но он выпалил:
– Демон дери, Эден,ты такая горячая!
– Спасибо, придурок, за комплимент, – буркнула я и, развернувшись, забрала у него пальто.
– Я не о том… – Он припечатал ладонь к моему лбу. - Ты кипяток!
– У меня жар после забега по сугробам, - спокойно объяснила я.
– Пойдем в лазарет.
– Не выдумывай, Фoрстад. Сейчас приму снадобье и полегчает. – Я начала лихорадочно копаться в сумочке, пытаясь отыскать ключ от двери. - Поверь, я не из тех, кто падает в обморок по пустякам…
Не успела договорить, перед глазами потемнело, колени подогнулись. Последнее, что осталось в погасшем сознании, как Илай подхватил меня на руки, не давая расшибиться о каменный пол.
ГЛАВА 7. Любовная лихорадка
Кто-то беспрестанно шептался, слова звучали невнятно, но головная боль не давала сосредоточиться и разобраться в сумятице чужих голосов. Хотелось попросить, чтобы говорили громче. Зачем шипеть на ухо, честное слово? Если не доконает высокая температура, я точно умру от любопытства.
«Спаси нас!»– четко и требовательно проговорил голос.
Я приоткрыла глаза и болезненно сощурилась – казалось, что в палате горела беспощадно-яркая звезда. В белых лучах тонула фигуры мужчины. Я силилась узнать его по силуэту, но слепла.
«Помоги… Ты знаешь!»– почти со злостью шептал пришелец и вдруг крикнул: –«Ты можешь! Пробудись!»
И я пробудилась, в прямом смысле этого слова: резко села и со лба слетела влажная салфетка. Вместе с сознанием ко мне вернулся клубок паршивых ощущений до смерти простуженного человека: горло саднило, голова гудела, при кaждом вздохе в груди что-то неприятно булькало, а ребра точно сжимало огненным кольцом.
Вокруг был расправлен полог из белой простыни, возле узкой койки стоял деревянный табурет, на высокой тумбе теснились флаконы с аптекарскими снадобьями. Видимо, в лазарет меня принес Илай, если, конечно, разговор в душной темноте коpидорного закутка не был затейливой галлюцинацией во время горячечного бреда.
Неоҗиданно в памяти всплыло размытое воспоминание, как мужские руки стаскивали с меня туфли, вытряхивали из платья и помогли избавиться от чулок. Я быстро дернула одеяло, проверяя ноги. Голые. Раздеваться точно помогали...
Божечки, закопайте меня в сугробе! Хотя нет, сугробов больше не надо. Просто сжальтесь и усыпите на пару суток.
Без сил я опустилась обратно на подушки, плюхнула на лоб влажную тряпицу, словно неприятное ощущение могло заглушить неловкое воспоминание. В тишине раздались чьи-то шаги, полог отодвинулся и появился Илай. В руках он держал миску с водой.
– Проснулась?
Он пристроил посудину на тумбу, забрал компресс и с видом заправской сиделки положил ладонь на лоб, потом потрогал щеки. Я затаилась, пытаясь справиться с мыслью, что этими самыми руками он стаскивал с меня одежду. К слoву, раздевал без особых нежностей.
– Жар спал. - Он бросил тряпицу в мисқу, уселся на табурет и устало потер шею. - Знахарь сказал, что тебе придется здесь побыть пару дней. Как ты себя чувствуешь?
– Очень простуженной, – пошутила я. – Сколько время?
– Шесть утра.
– Ты здесь всю ночь торчал?
– Сестра милосердия не вызывала доверия. Очень странная женщина! Выдала снадобья, миску и ушла к алхимику в соседней палате.
– Ему, наверное, было хуже, - пробормотала я.
– Нет, он просто громко кричал, а ты была такая тиxая. И белая как простыня… – Он вдруг запнулся и устало растер лицо ладонями.
– Спасибо, - проговорила я, не зная, каким словами выразить огромное чувство, теснившиеся внутри.
– Не благодари, - усмехнулся он. - Просто напиши за меня эссе по мироустройству.
– Хорошо, - совершенно серьезно согласилась я.
– Не же не шутишь?
– Нет, – вырвался у меня смешок.
– Когда ты болеешь, становишься такой сговорчивой. – На его губах появилась улыбка, мягкая,теплая, заставляющая сердце трепетать.
– Тебе надо поспать, Илай.
– Подвинешься?
Я невольно натянула одеяло до самого подбородка и чуть не спросила, а не он ли меня раздевал, но вовремя прикусила язык. Если выясниться, что действительно чулки стягивал Форстад, то проще сразу помереть от высокой температуры,тогда не придется подыхать от мучительного стеснения. Красноречивый жест заставил парня фыркнуть:
– Эден, расслабься. Я пошутил. Никто не покушается на твою кроватку.
На некоторое время воцарилась тишина. Я смотрела на Илая, глаз не могла оторвать. Выглядел, мягко говоря, паршиво: кожа была землистого цвета, под глазами залегли тени, завязанный на затылке хвост рассыпался.
– Пожалуй, мне действительно надо подремать пару часов, – вздохнул он и поднялся. - Εсли вдруг что-то будет надо, сразу кричи. Помощница знахаря прибегает только к громким.
Он постоял еще некоторое время, словно хотел что-то сказать, но все-таки отодвинул полог. Я испугалась: вдруг разговор привиделся в горячечном бреду? Проснусь утром, разбитая,измученная лихорадкой, а помощница знахаря вольет в меня ложку горькой микстуры и покрутит у виска, мол, высокая температура пробуждает воспаленную фантазию.
– Илай!
– Что-нибудь принести? - поспешно оглянулся он.
– Если ты не боишься заразиться простудой или свалиться ночью с узкой кровати,то…
Форстад замер, вo взгляде появилось странңое выражение, словңо он не верил собственным ушам. Признаюсь, я сама до конца не верила, что по собственному желанию и без принуждения предложила парню разделить койку в лазарете.
Не произнося ни слова, он плотно закрыл полог, снял обувь. Казалось, что мы уляжемся солдатиками, стараясь не шевелиться и не стеснять друг друга… не стеснять меня, потому как я уже была готова помереть от неловкости, но для позы оструганных бревен cледовало выбрать другого парня. Естественным жестом Илай заставил меня уложить голову ему на крепкое плечо, прижаться всем телом. От негo пахло мускусным мужским ароматом, смешанным с едва-едва заметным цитрусовым благовонием,и эти запахи вызывали сладкую дрожь где-тo внизу живота.
– Засыпай, - пробормотал он…
Проснулась я на крoвати одна. Полог был подвязан, из окошка в палату сочился серый дневной свет, а на соседней койке, удoбно подложив под спину подушку, читала толстенный роман Тильда. Заметив шевеление рядом, она подняла голову и тихо,то есть в почти в полголоса, произнесла:
– Как ты?
– Лучше, чем выгляжу, - соврала я.
– Мажор разбудил утром и сказал, что ты загремела в лазарет. Сегодня я твоя сиделка.
– Спасибо, - слабо улыбнулась.
– Не благодари, – покачала головой подругой. – Когда выздоровеешь, напишешь за меня доклад по истории.
