Не искавшие приключений (СИ) - Яблоня Дикая (читать книги без txt) 📗
А дама Карнеола Миллер в итоге осталась одна, и единственная ее семья — мы, преданные читатели.
Было чертовски невежливо таращиться на инспектора, но когда еще я смогу разглядеть его за работой?!
О, нет… Он идет к нам с Гортензией! Как я выгляжу?.. Гм. Видимо, как подозреваемая.
Сам инспектор выглядел именно так, как на вырезках из моей коллекции: высокий темноволосый худощавый человек, в чьем роду были измененные, но потом эта черта угасла. Сходство с пастушьей собакой проявлялось скорее в характере, чем в лице, хотя оно и было вытянутым, жестким и строгим. Взгляд темно-карих глаз не "заглядывал в душу", как пишут в любовных романах, он аккуратно и методично разбирал тебя на факты, отсеивая ненужное.
— Барышня Авлониа Ронда, вы заявили об обнаружении артефакта четвертого уровня. Я наслышан о вашем отце, о предметах его исследований, так что допускаю: вы действительно могли видеть нечто, похожее на шкатулку Меркатора. Тем не менее, ничего подобного в доме обнаружено не было. Ложная тревога таких масштабов — весьма серьезный проступок.
Минуту назад я прикидывала, как попросить у инспектора автограф и не показаться дурой. Теперь мне хотелось прикинуться кирпичной стеной, фонарным столбом, лужицей на мостовой — лишь бы этот суровый взгляд не прожигал по мне дыры. День определенно стремился войти в десятку моих самых скверных. Видимо, Сущее считало иначе, потому что снова полил дождь.
Пришлось хорошенько прокашляться, как прежде — на галерее.
— Уверяю вас, инспектор, я много раз видела иллюстрации в учебнике для магических вузов и смогу опознать руны Меркатора. Они выглядят незатейливой резьбой, но на самом деле это не так. Не думаю, что шкатулка является имитацией… — на этом мне осталось лишь развести руками.
— Вы меня не поняли, барышня Ронда. В доме не найден ни артефакт, ни что-то, с чем можно его перепутать. Вообще ни-че-го.
Вот это поворот! Поклянусь чем угодно: никто не входил в квартиру. Неужели кто-то, вместо того, чтобы спасаться от пожара, лазал в окна и грабил соседей? Но я не кричала во все горло, что именно там нашла, а предмет настолько невзрачен, что даже супница для вора выглядела бы привлекательнее… Стоп! Ну, конечно!
— Лукреция, будь добра, покажи мне еще раз секреты.
Теперь девочка смотрела не меня уже не с обидой, а с откровенной ненавистью: наверное, думала, что отниму последнее. Лихорадочно перерыв ленточки и открытки, порезавшись при этом о стеклышко, я виновато ей улыбнулась:
— Прости! Прости меня, пожалуйста.
Ни следа проклятой шкатулки. А больше ничего бестолковая семейка из дома не прихватила.
— Я унесу! Унесу эту чертову штуку! Не ругайте мамашу, она не знала!
Тощий поросток в потрепанной куртке на мгновение появился в конце улочки, махнул рукой и скрылся между домами. Полдюжины полицейских бросились вслед за ним.
— Ёршик… Дурак!!! — схватилась за голову Зи.
Ну, что тут сказать. Мальчишке велели позаботиться о матери. Он это и сделал — по-своему.
Тервюрен открыл блокнот и перевел свой фирменный взгляд на Гортензию:
— Кто у нас Ёршик, и почему он дурак?
Пусть незначительные, но кое-какие магические способности у инспектора были. Я рискнула бы предположить: его дар сродни моему, но совсем не такой жалкий. Из сбивчивого рассказа Гортензии он легко вычленял необходимую информацию. Более того, после нескольких фраз Зи перестала спотыкаться на каждом слове, словно холодная рассудительность инспектора передалась ей.
Мило бросил школу в десять лет — ничего необычного для правого берега. Не показывался дома неделями — уже хуже, но во что-то серьезное угодить не успел. Зарабатывал на жизнь чисткой труб — принципиально один: не вступил в гильдию трубочистов, не связался с вольнонаемными. При упоминании работы Тервюрен поморщился: само по себе занятие Ёршика — абсолютно законно, но — если забыть про возраст. Всего четверть века назад дети из бедных семей отправлялись чистить трубы в неполные пять. Дешевле, чем засунуть ребенка в трубу, выходило только швырнуть в нее гуся. Но мир не стоит на месте, подобное варварство осталось в прошлом. Правда, прошлое это — в основном на бумаге. В реальной жизни такие как Ёршик иногда в одиночку кормят семью.
— Так, что еще… — Зи почесала голову, сбив набекрень шляпку. — Еще он очень любит животных. Прекрасно ладит с любыми. Вроде бы, все.
— Не все, — сухо поправил Тервюрен. — Куда он может пойти? Где для него безопасно?
Зи развела руками, беспомощно глядя на инспектора:
— Знаю только, куда он не может пойти: туда, где есть я. Он понимает, что за такую выходку подзатыльником не отделается: уж всыплю, так всыплю!
Сотрясая округу, бронированные фургоны магов уехали. Полиция уезжать не спешила: Тервюрен отдавал указания, распределял констеблей в квартале, выпроваживал представителей вездесущей прессы. Судя по кислым лицам, мудрый инспектор напрочь лишил их сенсации.
— Господин полицейский, по домам уже можно? Вот спасибочко, что бы мы без вас делали…
И почему я ничуть не удивлена?!
Перед "пойнтерами" лебезил уже знакомый мне метатель тяжелых предметов. Он попался на глаза Ларсу, а тот — мне, и реакция "ищейки магов" порадовала: его гадливость можно было резать ножом.
Почти без удивления я поймала себя на мысли: "Жаль, что Ларс занят, и мы не поговорим…"
— Ммм?..
Снова моя дурная привычка глубоко погружаться в мысли: я и не заметила, что Гортензия уже отвела семью домой, и теперь терпеливо ждет рядом.
— Вот это я понимаю — сходили в гости, — мрачно усмехнулась подруга. — С меня — экипаж до дома, и не спорь, — добавила она строго, потом улыбнулась:
— По крайней мере, больше ты сюда не вернешься — не за чем.
Забравшись в потрепанную двуколку с драным брезентовым верхом, мы потратили несколько минут пытаясь заткнуть дыры газетой. Старую газету возница вручил "бесплатно — ради счастья очаровательных дам". В конце концов, мы просто открыли зонт и некоторое время ехали в полной тишине — если считать тишиной рокот дождя, визгливый скрип колес и непрерывное бурчание кучера.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — нарушила молчание Зи.
День выдался трудный. Стоило изрядных усилий не брякнуть что-то язвительное, вроде "Огласите весь список проблем!"
— Ты всегда рассчитываешь только на себя, я давно заметила, — мягко упрекнула она. — Взваливаешь на себя ответственность, потом переживаешь. Как с сегодняшней, гм-м, эвакуацией. Не умеешь, как это… де-ле-ги-ро-вать полномочия, вот. Это — если по-умному. А по-простому, — она повернулась ко мне и покачала головой. — Помни, что у тебя есть по меньшей мере один верный друг, — Зи вдруг заговорщицки подмигнула. — Может быть, и не один. Я заметила, как Ларс на тебя смотрит!
Старика ванЛюпа на месте не было. Зато в его каморке громко спорили два голоса, старый и молодой:
— Ай… дяденька, не надо! Больно же!
— Кому сказал: сиди тихо и не вертись… братец!
— Ой… глаз! Глаз не трогайте!
— Не. Может. Быть, — пробормотала Зи. — Я не давала ему свой адрес.
Заглянув в жилище консъержа, мы увидели старика с бинтами и склянкой мази в руках. На потертом диване сидел Ёршик, избитый, с рассеченной губой и жутким фингалом вокруг правого глаза.
— Прости, сестрица, — всхлипнул мальчишка. — Наткнулся на банду Жирного Арне. Отобрали коробку…
Мило порывисто встал с дивана, но тут же упал обратно, схватившись за бок.
— Били ногами, — сухо заметил ванЛюп. — Ребра если не сломаны, то треснули уж наверняка.
— Не хочу в больницу, — пробормотал мальчик. — Там бреют голову и обзываются нищим.
Гортензия умоляюще посмотрела на меня. Ошиблась адресом: все зависело от консьержа. Его обязанность — не только следить за чистотой и порядком в доме, но и сообщать куда следует, если в доме появятся неблагонадежные личности.
