Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Но сейчас им было разве думать об этом? Лишняя секунда могла стоить кому-то жизни — вряд ли его или Эрлу будет так трудно узнать этим людям.
Вряд ли так трудно будет выстрелить в спину.
…Стражник на их пути стоял один. Он уже почти пропустил мимо — Шэйран как-то неуверенно поднял голову и только спустя миг осознал, что, наверное, не следовало этого делать.
Теперь они стояли лицом к лицу — и военный уже открыл было рот, чтобы закричать о чём-то. Узнали ли они его самого, а может, только оттенок Дарны в черноте волос? в синеве глаз увидели помолодевшего лет на двадцать вражеского короля?
Рэй не знал.
Все остальные стояли уже за этой безопасной, спокойной чертой, там, извне. Но их всё равно могут догнать, насколько бы далеко они от патрулей не оказались, насколько бы легко не сняли свои плащи, обнажая мечи и сильную, могучую магию, скопившуюся где-то в груди, далеко-далеко.
Шэйрану хотелось закричать — молчи. Молчи, стражник, если хочешь, чтобы твоя голова держалась на плечах. Молчи, если хочешь пережить этот вечер.
Но любая кровь, любая заминка — на них ведь уже смотрели?
Дарнаэл рассказывал, как это делать. Зацепить нить, потянуть на себя и выплести из чужой ненависти для её же владельца тонкую, умелую петлю.
Шэйран, пожалуй, даже мог так поступить — но отчего-то в этот миг ему от самого себя было отчаянно противно. Зачем убивать постороннего человека, зачем окутывать его путами чар, если это всё равно будет заметно?
Сколько бы кустов не проткнуло его насквозь, всё равно громкий, истошный вопль донесётся до ушей стражи. Всё равно они примчатся сюда, всё равно выстрелят невинным путникам в спину — а может, не таким уж и невинным.
Рэю казалось, будто бы он стоит уже целую вечность.
Молчи, молчи, молчи.
Сколько прошло? Секунда? Две?
Он узнал. И внезапно удивление сменилось в глазах какой-то телячьей покорностью, спокойной, равнодушной тенью отсутствия боли, страха и жути.
Подчинение сражалось с ненавистью — и колени подгибались.
Нитью обвернуть его, связать по рукам и ногам и не пустить дальше. Не дать ни шелохнуться, ни слова произнести, ни упасть замертво — тишина.
Шэйран не знал, почему стражник промолчал. Он ведь не умеет колдовать — действительно не умеет, — и человека этого зачаровать тоже не мог. Только не он и только не сейчас. Он же слабый человек, безмерно слабый, не способный, наверное, ни на что толковое в этой жизни.
Хотелось прокричать, повторить это так громко, как только были у него силы — а Рэй не мог. Не мог, пожалуй, выдохнуть ни единого слова — только ступил шаг за черту.
…Они брели дальше молча, и пальцы Моники нашли его собственные, обжигая неожиданным жаром. Он только кивнул в ответ, но не проронил ни единого слова.
— У тебя получилось, — она говорила почти ошеломлённо. — Я даже не думала, что такое на самом деле возможно — но ведь он и с места сдвинуться не мог. Разве ты не увидел? Он был полностью в твоей власти. Только приказать, только прошептать какую-то короткую фразу — и всё.
— Я заметил. Но от того мне вряд ли намного легче, — покачал головой парень. — Может быть, и вовсе не следовало… Нет, это не может быть моей магией.
— Почему ты не веришь в свои силы? — возмутилась Моника. — Разве тебе не повторили уже тысячу раз, что ты могуществен?
Повторили. А перед этим — целый миллион назвали пустышкой. Бессмысленным глупцом, которому повезло претендовать на трон — но нет же. О троне они не знали.
— Не хотелось бы мне такого дара, — прошептала она совсем тихо.
— Не хотелось бы быть принцессой, — согласился, коротко кивнув, Шэйран. — Равно как и мне быть принцем совершенно не хочется.
— Но ты же есть.
— Есть, — послушно согласился он. — Но тише, Мон. Чем дальше мы отойдём, тем лучше.
***
Магия и вправду работала. Они стали тенями — пока в глаза не смотрели, — и миновали и родные патрули так же быстро и так же легко, как и посторонние, чужие. Всё это было в меру абсурдным и смешным, в меру глупым — Шэйрану хотелось, правда, повернуться и закричать — куда они смотрят?
Стало теплее. И Торресса за спиной — вся армия потерянного государства, — поднималась, открывала глаза, приходила в себя.
Они ступили в столицу, когда был уже полдень — пока миновали все преграды, пока добрались до дворца… Наверное, не стоило спешить — где она, война?
Наверное, животворяще дворец действовал на одну только Эрлу. Она вернулась к себе домой. Это Рэй ступал под сень своей маленькой тюрьмы, а она вновь переступала порог родного, милого уголка, в котором хотелось бы остаться и никуда-никуда не уходить.
Имеет ли кто-то право судить? Нет, разумеется, нет. Разве ж значение имеет то, где и как они оказались, если всё доходит до абсурда?
И в тронный зал они вошли беспрепятственно — некому охранять в столь страшный час королеву.
И плащ сам как-то соскользнул с плеч — пред ясные очи королевы Лиары явились её блудные дети.
Дети, которых она сама, по своей же воле, загубила и потеряла.
========== Глава восьмидесятая ==========
Пират смотрел на них отчасти удивлённо. Казалось, этих нескольких дней дороги ему было слишком мало для того, чтобы свыкнуться с мыслью о потере корабля и о том, кого он вынужден перевозить на тот берег, в страну, охваченную пламенем войны. Но — судно было достаточно малым, чтобы даже пройти по реке, Торресса не контролировала водные пути, а Дарнаэл Второй умел быть достаточно убедительным, чтобы никому даже в голову не пришло затевать с ним спор.
Дорога заняла времени больше, чем казалось сначала. Может быть, всё от того, что они слишком уж большой крюк вынуждены были сделать, минуя армию Торрессы, а может, беда была в том, что погода начинала портиться на подходе к рекам. Но, так или иначе, плыть хотя бы на несколько сотен метров вперёд означало потерять и корабль, и жизнь — речушка вилась с неимоверной скоростью, а армии казались слишком близкими для столь заметного судна.
Капитан так и не спросил, зачем всё это было — возить королей ему было впервой, но вот людей, что желали скрыть свои истинные цели в стране, в которую прибывали — уже привычно. Обычно его ненавидели за вопросы. Как самого молчаливого, его выбирали так часто, что становилось даже не по себе — он зарабатывал, разумеется, на всём этом очень неплохие деньги, и репутация была что надо, но всё равно довольно трудно справиться с ответственностью, которую то и дело возлагают тебе на плечи, если на самом деле ни к чему подобному не готов.
Он смотрел на короля, отчасти, наверное, завидуя тому, как легко, с чистым взглядом, с лёгким сердцем он смотрел на своё войско.
Наверное, когда они выйдут в океан в бурю, он сам не посмеет так взглянуть в глаза своей команде. А у Дарнаэла Второго получалось — жуткий человек, жуткий правитель, и законы тоже в его государстве очень странные. В каком-то роде капитану нравилось нарушать элвьентские правила, нравилось вытаскивать из этого континента всех, кто стремился к полной несвободе Халлайнии.
В Халлайнии далеко ушла вперёд техника и много другого. В Элвьенте же люди дышали воздухом свободы.
— Очень хотелось бы верить, — короля Галатье как раз сводили по трапу, и у пирата появился миг, чтобы перекинуться несколькими фразами с царственным пассажиром, — что больше не увижу ни одного правителя Элвьенты на своём судне.
— Может быть, и нет, если всё закончится хорошо. И если плохо, — хмыкнул Дарнаэл. — Мне бы тоже хотелось больше никогда не увидеться. Люди, что убегают в соседнюю империю, мне не по душе.
Пират усмехнулся. У него было достаточно денег для того, чтобы купить себе гражданство соседнего, но в тот же миг такого далёкого континента — но всё равно становилось до ужаса интересно, что же привязывало так эту местность к её магии, к её чарам.
— Я долго жил там, — протянул он. — И я видел там столько изобретений, о которых в Элвьенте даже мечтать трудно. Ни капли магии — им приходится обходиться без чар, поэтому они пытаются думать головой. Но какой бы развитой не была Халлайния, там все люди — рабы либо господа. Почему Элвьента так глупа и так свободна? И Эррока… Всё это. Все эти земли.
