Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина (полные книги TXT, FB2) 📗

— Тебе предстоит сделать еще одно, — сообщил он животному, как только тот устроился, наконец, на одном месте. — Тот, кто тебя встретит, будет в невидимом состоянии. Тебе нужно тоже научиться переходить в него — иначе вас и выследят, и догонят в два счета.

Первый начал передавать ему инструкции по инвертации. Медленно, детально, шаг за шагом, иногда возвращаясь к предыдущему, чтобы объяснить другими словами. Время от времени до него доносились мучительные вспышки — очевидно, изуродованное тело животного реагировало на попытки сжатия острой болью. Но он повторял их раз за разом — с крепко сжатыми зубами и не прося ни минуты передышки.

— Ну что, видишь себя? — спросил его Первый — в его сознании картина полностью расфокусировалась.

— Частично, — неуверенно отозвался животный, задыхаясь.

— Уже хорошо, — подбодрил его Первый. — На сегодня все. Договоримся так: будешь тренироваться каждый день, и как только сможешь инвертироваться уверенно — полностью и надолго — вызывай меня. Только не слишком усердствуй — не хватало еще, чтобы ты выключился в самый решающий момент.

Оставив животного готовиться к нему, он вызвал плодовый и попросил его зайти к нему.

Глава 19.11

Он объяснил ему, каким образом они освободят животный, и добавил, что им придется ждать, пока тот не будет готов.

— Я буду ждать столько, сколько нужно! — просиял плодовый, выпрямляясь.

— Не спеши, — остановил его Первый взмахом руки. — У меня есть к тебе вопрос. Ты осознаешь риск? Любой план хорош, пока не начнется его реализация. После этого может произойти все, что угодно — вплоть до того, что вас настигнут и захватят.

— Я Вас не выдам! — сверкнул глазами плодовый. — В крайнем случае возьму все на себя. Пусть запирают нас с животным вместе — Вы найдете способ нас вытащить!

— В той башне не особенно церемонятся с вторжением в сознание, — предупредил его Первый.

— Блок поставлю! — пренебрежительно дернул плечом плодовый.

— Блок не годится … — рассеянно заметил Первый, подгоняя уже поднимающуюся волну вдохновения. — Он явно даст понять, что ты что-то скрываешь — и перед массированным вторжением может не устоять. Лучше заблокировать только нужные мысли, отфильтровать их … — Он прищурился. — Ага! Скажи, пожалуйста, в твоем мире все плоды одновременно созревали?

— Нет, конечно! — удивленно глянул на него плодовый.

— В моем тоже, — удовлетворенно кивнул Первый. — А можешь представить себе … не знаю, как это у вас называлось … такое место, чтобы в нем хорошо были бы видны и уже спелые плоды, и еще нет?

Помрачнев и болезненно сморщившись, плодовый закрыл глаза. Через пару мгновений он снова глянул на Первого — с посветлевшим лицом и смягчившимися его чертами.

— Я уже начал забывать, как это было красиво! — негромко произнес он, словно эта картина все еще стояла у него перед глазами.

— Вспоминай и получше! — кивнул ему Первый. — А теперь выбери несколько неспелых — подальше друг от друга — и привяжи к ним … нет, спрячь в них все воспоминания, о которых та башня не должна узнать. Только не вместе — по одному к каждому: отдельно план побега, отдельно перенос смертных в мой мир, отдельно ваши посещения его, отдельно наш архив … ну, ты понял. Иди, тренируйся, и когда будешь уверен, что до этих мыслей никто не доберется, заходи ко мне — извини, но мне придется проверить, что у тебя получилось.

Плодовый справился к следующему дню — и Первый с удовольствием отметил, что он скрыл не только те мысли, о которых шла речь в предыдущем разговоре, но и вообще все его контакты с другими мирами и с самим Первым.

Его слегка смущал вид этих точек фильтра плодового — размерами они походили на созревшие плоды, а вот форма их была немного искажена — но, с другой стороны, он понятия не имел, как они выглядели в реальности. А башня Второго уж точно не обратит внимания на такие мелочи — их всегда больше интересовал конечный продукт жизнедеятельности миров, а не процесс его создания.

Для верности он попробовал вскрыть эти точки — при малейшем мысленном нажатии плоды лопались, и из них начинала вытекать та лава, которая составляла блок плодового. Было ее совсем немного, и она мгновенно затвердевала, образуя дополнительную защиту для скрытых воспоминаний.

Молча показав плодовому большой палец, Первый отпустил его — до получения сигнала от животного.

Ждать им пришлось несколько дней — инвертацию тот освоил довольно быстро, а вот засов оказался более неподатливым. Но наконец, животный вызвал Первого и без лишних слов показал ему перемещение засова почти до самого конца, совершенное невидимой рукой.

Он немедленно вызвал плодового, и они отправились наверх, к выходу на нужный горизонт. Неспешно, чтобы не вызвать подозрений, поднимаясь по лестнице, они негромко переговаривались, вновь и вновь перебирая все этапы предстоящего освобождения животного и замолкая лишь при встрече с представителями бывшей команды Первого.

У выхода на горизонт он дал плодовому последние инструкции.

— Доберешься до входа в ту башню, сразу же вызывай меня, — повторил он еще раз. — Я дам сигнал животному открыть дверь — хватай его наощупь, и сразу же уходите. Только дверь прикройте. Идти ему будет тяжело — если выбьется из сил, дай знать — я выйду и помогу донести его.

Нащупав кнопку разблокировки двери, он нажал на нее и отступил в сторону, освобождая плодовому дорогу — их с животным взаимная потребность друг в друге обеспечила открытие прохода.

В последний момент он чуть не шагнул через него вслед за плодовым — вдвоем они могли бы сразу нести животный. Но он не был уверен, что их надобность вернуться в башню будет подкреплена такой же со стороны самой башни. Надежнее было ему остаться здесь и держать проход открытым.

Еще никогда время в его бывшей башне не тянулось для него так долго — доводя напряжение до предела. Так, что у него мышцы заныли, как будто он добрый десяток стволов в своем мире перетаскал.

— Добрался, — коротко клацнуло, наконец, у него в сознании.

Шумно выдохнув, Первый привалился к стене у приоткрытой двери.

— Выходи, — скомандовал он животному.

А дальше он едва успевал фиксировать, что происходит.

— Меня взяли! — отрывисто рыкнул плодовый. — Ставлю фильтр!

Связь прервалась.

— Нет! — отчаянно вскрикнул животный.

В его сознании вспыхнула картина фигуры на фоне распахнутой двери, очерченная сетью и увлекаемая, несмотря на сопротивление, из поля зрения. Невидимыми руками.

А потом картина смылась волной боли.

Раз за разом он вызывал плодового — безуспешно. Это фильтр, отчаянно цеплялся он за эту мысль, это, должно быть, фильтр — он же спрятал за ним все контакты со мной, и мысленные тоже.

Наконец, он бросил эти бесплодные попытки — не стоило терять время на них, когда оставался шанс довести начатое до конца. Если он еще оставался.

— Ты живой? — вызвал он животного.

Ответом ему послужил короткий, болезненный всхлип.

— Возле тебя кто-то есть? — продолжил он.

— Нет, — дрогнул у животного голос.

— Тогда инвертируйся и выходи, — вспыхнула у Первого надежда. — Я иду тебе навстречу. Потом вытащим плодового.

— Я не могу, — лихорадочно забормотал животный. — Меня приковали. Пожалуйста, освободите плодового! Любой ценой! Если нужно, я клянусь остаться здесь и никогда больше не пытаться бежать! Пусть только не делают с ним то, что сделали со мной!

Скрипнув зубами, Первый еще раз вызвал плодового. И снова не получил никакого ответа.

Оставаться здесь больше не имело смысла.

Нужно было возвращаться к себе.

И ждать.

Сейчас плодового наверняка допрашивают.

Но это не может длиться вечно.

Фильтр у него, похоже, работает.

Значит, рано или поздно его оставят в покое.

Хотя бы на время.

И тогда он должен выйти на связь.

Тогда Первый будет знать, где его держат.

Он узнал об этом через несколько самых мрачных, самых тягостных, самых безумных дней в своей бесконечно долгой жизни.