Золотая тигрица (СИ) - Петровичева Лариса (онлайн книга без TXT) 📗
— Еду на задание, — откликнулась я. — Одного человека хотят убить, я должна помешать.
— Ох, Вера… — промолвил Дамьен и, осторожно отстранившись, погладил меня по щеке с такой заботой и искренней нежностью, что я едва не расплакалась.
Потом мы опустились на сиденья и несколько долгих минут провели в молчании. Прошел проводник, сказав, что вагон-ресторан закрывается, прошла какая-то подвыпившая парочка, и постепенно свет стал гаснуть. В отсеке Сорен вспыхнула лампочка — должно быть, гадалка решила почитать на сон грядущий — но больше никто не зажег огня.
— Ночь… — негромко сказал Дамьен. За окнами уже царила непроглядная тьма, которую изредка подсвечивали мелкие звезды — огоньки на хуторах. — Не езди туда. У меня плохое предчувствие.
— Не могу, — вздохнула я. — Понимаешь, это несчастный больной человек. Скорбный духом. А ему готовят ужасную жестокую смерть. Я не могу, Дамьен…
Дамьен помолчал, а потом произнес:
— Ты, конечно, запретишь мне ехать с тобой.
— Откуда ты вообще тут взялся? — удивленно спросила я. — Не подумай, я безумно рада тебя видеть.
Дамьен улыбнулся, и улыбка вышла светлой и обезоруживающей. Предсказание Сорен началось сбываться.
— Обновлял фолианты Кахвинорской библиотеки, — ответил он. — А теперь еду на родину… Знакомый пригласил поработать.
— А я — в Сосновую Хмарь, — хмуро сказала я, и Дамьен нахмурился. — В Сосновую Хмарь, к воспоминаниям.
Мы почти не говорили о Сосновой Хмари. Понимая, что в очередной раз делиться общими воспоминаниями — это лишь умножать боль, Дамьен благоразумно предложил перенести все разговоры на утро, а сейчас поспать. В очередной раз жалея, что в поездах Хаомы не предусмотрено спальных вагонов, и ночь придется проводить сидя, я разулась и, попросив Дамьена отвернуться, расстегнула платье и избавилась от корсета.
Сразу стало легче дышать. В путешествия я всегда брала одежду с минимумом застежек и крючков и искренне хотела бы отказаться от корсета вообще. Но, как говорила матушка на мою очередную каверзу, «Вера, ты же леди». А леди должны терпеть.
Я так устала за день, что почти сразу же провалилась в сон. К счастью, обошлось без кошмаров — мне снилось, что мы с Дамьеном едем в Сосновую Хмарь, и он меня целует. Очень нежно, очень ласково, едва прикасаясь губами к губам. Теплые, слегка шершавые пальцы скользили по моему лицу, то дотрагиваясь до закрытых век, то ныряя в волосы и выбирая шпильки, и я боялась дышать, понимая, что сон вот-вот закончится.
Я не сразу поняла, что это был не сон. А когда понимание пришло, то я резко дернулась в сторону, пытаясь высвободиться из объятий Дамьена. Дьявольщина, да что же это такое..! Я дернула шнурок лампы, и наш отсек заполнил тусклый холодный свет — некоторое время мы с Дамьеном смотрели друг на друга, и я понимала, что все просто ужасно. Что надо остановиться.
— Вера, — начал было Дамьен и умолк. Должно быть, подумал, что я отвечу: ты для меня просто друг — а что может быть унизительнее дружбы для любящего мужчины? Я взяла его за руку и сказала:
— Ты помнишь тот день, когда нашел меня?
Растерянный взгляд Дамьена стал холодным и жестким. Он кивнул и ответил:
— Да, помню. У реки. Ты лежала на берегу, вся в крови. Я подумал, что ты умерла.
— Помнишь знаки на моем теле? — горло охватило петлей спазма, и шепот сорвался в хриплое сипение.
— Помню, — Дамьен вновь качнул головой и собрался было добавить что-то еще, но я торопливо прижала пальцы к его губам, не позволяя словам вырваться наружу.
— Это проклятие. Я проклята моим собственным мужем. Он проклял меня, изувечил и выбросил умирать, — я говорила быстро, словно боялась, что не успею сказать все. — А суть проклятия в том, что любой человек, который проведет со мной ночь, умрет мучительной смертью.
Глаза Дамьена потемнели. Теперь в них не было ничего, кроме искреннего сочувствия и понимания. Я моргнула несколько раз, заставляя слезы убраться куда подальше, и сказала:
— Я очень тебя люблю, Дамьен. Ты не представляешь, насколько сильно. Но я хочу, чтобы ты жил.
Губы Дамьена под моими пальцами дрогнули в понимающей улыбке, и я на мгновение испугалась, что он мне не поверил. Страх был настолько острым и парализующим, что, когда Дамьен осторожно притянул меня к себе, я не смогла сопротивляться.
— Вера, — промолвил он и негромко рассмеялся. — Ох, Вера, как же я тебя люблю… Неужели ты думаешь, что меня прогонит какое-то проклятие?
«Не поверил», — с ужасом подумала я. Решил, что я пытаюсь отбояриться от него, кивая на выдуманное проклятие.
— Ты мне не веришь, — выдохнула я. Дамьен прикоснулся губами к моему виску и ответил:
— Верю. Но я не боюсь. И ты не бойся.
Потом он сгреб меня в охапку и поцеловал снова — на этот раз настолько крепко и жадно, что у меня дыхание перехватило. Я и подумать не могла, что Дамьен может быть таким: решительным, властным, берущим свое. Поезд мягко покачивал нас в ладонях, вокруг не было ничего, кроме ночи, и мне казалось, что время остановилось.
— Хочешь умереть? — выдохнула я, когда Дамьен на миг оторвался от моих губ и легонько провел кончиками пальцев по цепочке с бриллиантом. По спине побежали мурашки, а ноги сделались ватными, и в голове мелькнуло: ну и ладно, и пусть. Тогда я тоже умру, но умру счастливой.
— Нет, — прошептал Дамьен и проложил быструю дорожку из поцелуев по шее к ключицам. Потом его ладони двинулись вверх по ногам, поднимая юбки, и я безвольно обмякла на сиденье, не в силах сопротивляться.
— Как он сказал о проклятии? — негромко спросил Дамьен, и я сдавленно ахнула, когда он неторопливо потянул за шнурок панталон. — Вспомни дословно.
Эти слова врезались в мою память навсегда — Альфред торжествующе проорал их мне в лицо через несколько минут после того, как умер Иган.
— «Видишь, сука западянская? — процитировала я, стараясь не смотреть на Дамьена. Мне всегда хотелось сохранить это в тайне, и теперь, когда он узнал правду обо мне, я не чувствовала ничего, кроме боли. — Любой, кто тебя поимеет, сдохнет в муках».
Дамьен погладил меня по щеке, и его лицо, искаженное гневом и болью, в полумраке казалось маской. Протянув руку, он дернул за шнур, и зашуршала шторка, которая отгородила наш отсек от остального вагона.
— Я не собираюсь тебя иметь, — проговорил он, глядя мне в глаза, и его ладонь вновь опустилась на мое колено. Дьявол побери, от страха у меня даже живот заболел.
— А что ты собираешься делать? — испуганно спросила я. Дамьен ободряюще улыбнулся и, аккуратно поддев пальцами краешек моих панталон, медленно стянул их вниз. Струйка прохладного ночного воздуха из приоткрытого окна скользнула по обнаженной коже, и я вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной — такой, какой даже перед Альфредом не была.
Дамьен хотел умереть. И я не могла остановить его.
— Проклятие это такая штука, которая нуждается в четких рамках, — произнес Дамьен и добавил: — Я не собираюсь тебя иметь, Вера. Я хочу тебя любить.
— Нет, — прошептала я. Дамьен приложил указательный палец к моим губам и негромко выдохнул: «Ш-ш», а затем с прежней трепетной осторожностью опустил ладони на мои колени и развел их в стороны.
— Нет, — повторила я и, ахнув, закусила губу, когда Дамьен провел ладонью по внутренней поверхности бедра от колена вверх, и его пальцы скользнули по складкам плоти. Я сделала последнюю, отчаянную попытку освободиться — не вышло. Откинувшись на мягкую спинку сиденья, я поняла, что сейчас расплачусь — и в этот момент Дамьен опустил голову, и я ощутила легкое, дразнящее прикосновение его языка.
И вот тогда я действительно смогла махнуть на все рукой. Будь что будет — мне хотелось вновь понять, что это: любовь любимого человека. Мне хотелось почувствовать живое.
Кажется, я прокусила губу до крови, стараясь не кричать. Кажется, я запустила руку в волосы Дамьена, задавая ритм и бесстыдно подаваясь бедрами навстречу. Кругом была непроглядная тьма, в которой не осталось никого, кроме нас, и все уже не имело смысла. Меня трясло от нарастающего удовольствия, и когда откуда-то со стороны донесся вскрик удовлетворения, то я не сразу поняла, что это я и кричу, и что мне настолько хорошо, что я почти выпадаю из реальности в сладкий обморок.
