Соловьи не поют зимой (СИ) - Кравцова Марина Валерьевна (электронные книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Пульсирующая жемчужина в нём без труда помогла ему прийти в себя. Он поднялся и взял Надю на руки. Нужно было вернуться, нужно было что-нибудь придумать, пока не поздно.
Инчэн никогда не плакал, но сейчас его глаза застилали слёзы, поэтому он не сразу заметил маячившие впереди фигуры. Там рядом с дядей на коленях стоял мастер Тиссонай, а Пан Чжэнь крутилась рядом, кусая пальцы.
Инчэн успел подумать, что не переживёт две смерти сразу и с мольбой взглянул на Пан Чжэнь, но та промолчала. Ответил за неё мастер Тиссонай:
— Он жив, но сильно ранен, если бы не девушка-соловей… — в этот момент он посмотрел на Инчэна и закончил фразу не так, как собирался. — Не поможешь ей?
Инчен покачал головой.
— Не здесь. В сокровищнице… я подарю ей жемчужину…
Тиссонай снисходительно улыбнулся.
— Не знай я, что тебя учил дядя, я бы решил, что ты спятил. Юань Лун, ты слился с сильнейшей жемчужиной за многие тысячелетия. Как думаешь, спасти ей жизнь прямо сейчас в твоих силах?
Слёзы высохли, и Инчэн, затаив дыхание, опустился вместе с Надей на землю, не переставая обнимать её. Склонился к ней и коснулся губами её лба, обращаясь к своей жемчужине.
«Верни её, — подумал он. — Пусть прошлое не повторится, пусть лучше умру я, чем она».
— Ой! — вскрикнула Пан Чжэнь и тут же прижала ладонь ко рту. Мастер Тиссонай снова отвлёкся, чтобы увидеть самое удивительное событие.
Драконья жемчужина Байцзуна вырвалась из тела Инчэна и взлетела ввысь, однако это было не то же самое, как если бы она покинула его. Инчэн не заметил этого. Жемчужина раскрутилась, вспыхнула и, рассыпавшись серебряными блёстками, разделилась на две, а затем ринулась вниз, одной половиной возвращаясь к хозяину, а другой — занимая место в новом теле. В теле девушки-соловья.
Только теперь Инчэн понял, что произошло, и вскинул голову. Перед драконьим взором в теле его любимой Нади формировалась жемчужина, сливалась с её духовными потоками. Сердце девушки под его руками несмело вздрогнуло. Один раз, а потом ещё и ещё… Инчэн улыбнулся, прижал Надю к себе, когда она втянула носом воздух и открыла глаза.
Девушка увидела лицо Инчэна, его улыбку и подумала отстранённо: «У меня всё получилось…» И тут же встрепенулась, словно пробуждаясь ото сна. Замершее было навсегда сердце стучало, запустив новый кровоток, потому что в ней что-то изменилось — непредсказуемо и волшебно.
— Инчэн… — музыка его имени стала первым глотком новой жизни. — Инчэн!
Надя пришла в себя, взгляд её вновь прояснился и загорелся ярче прежнего.
— Ты жив, жив… — повторяла она. — И я тоже! Но как же… что со мной, любимый? Чувствую себя, будто не совсем я. И мне никогда ещё не было так хорошо…
Инчэн поцеловал её, скрывая выступившие на глазах слёзы, и прижал к себе.
— В тебе проснулось наследие Великого Предка, Надя! Теперь у нас одна жемчужина на двоих…
— Господа, — прервал мастер Тиссонай эту милую сцену, смахнув слёзы, — главу клана необходимо доставить домой.
— Я могу его вылечить, — опомнился дракон, но Тиссонай выставил руку вперёд.
— Нет, задета жемчужина, она может быть повреждена. Я должен его осмотреть, но здесь…
— Я перенесу его, — сказал Инчэн, — если вы заберёте девушек. Я жду вас в особняке Драконов.
Инчэн оказался на месте раньше остальных, сразу собрал прислугу и раздал распоряжения, а сам остался с дядей. Тот уже пришёл в себя и прерывисто дышал.
— Ты… — прошептал Тай Лун, и Инчэн сглотнул, ожидая отповеди. Он склонился к дяде и с удивлением услышал тихое: — Ты… можешь… жениться. Если тебе… принесёт это счастье.
— Я счастлив с ней, — заверил его Инчэн, но дальше разговор они не продолжили.
В коридоре послышались шаги, и вскоре в комнате появился мастер Тиссонай, а за ним Пан Чжэнь и Надя.
— Звёздочка остаётся здесь, — сказал он, кивая на имуги, а вы двое оставьте нас.
Инчэн нахмурился, но у него не было причин не доверять Фениксу. Да и само недоверие в сторону этого великого человека казалось немыслимым, но Пан Чжэнь… Тиссонай вздохнул.
— Слово Феникса, я взял вашу подругу в ученицы. Мы спасём твоего дядю.
Надя долго находилось в странном состоянии переплетения тихого восторга с радостным удивлением, нового осознания себя с острой памятью о мучительном страхе за Инчэна. Она даже не могла ничего говорить, лишь прислушивалась то к драконьей жемчужине, пульсирующей теперь у неё в груди, то к нарастающей неведомой силе, то к любимому голосу — казалось, она его не наслушается… Надя старалась не думать о том, что для неё он мог замолчать навеки.
Когда Инчэн привел невесту в свою комнату, и они наконец-то остались наедине, Надя облегчённо выдохнула. Осмотрелась с любопытством быстрой пташки. Классический китайский стиль она видела только в кино и на картинках, и по-настоящему это было ещё красивее — преобладание дерева во всём, золотисто-коричневые и красные тона, приземистые этажерки и шкафы, панно и ширмы, расписанные цветущими ветвями деревьев и диковинными птицами… Но больше всего заинтересовала Надю кровать, на которой для двоих достаточно места.
Девушке все ещё не хотелось говорить, но прикосновения нежных губ и тонких пальцев зазвучали вместо слов, будто Соловушка завела неслышную, но такую пленительную песню. Она провела ладонью по щеке Инчэна, поцеловала его в уголок губ, в подбородок, спустилась к шее… И, словно в очередной раз убедившись, что он — здесь, что он — с ней, наконец отпустила от себя недавно пережитое потрясение.
Распустила волосы, наскоро заплётенные в свободную косу, радуясь тому, как молодой дракон смотрит на их белопенный душистый водопад, хлынувший ей на плечи… Щёки Нади розовели, словно лепестки цветов на панно в этой комнате, когда она сама снимала с Инчэна одежду. Ей хотелось обнять любимого так, чтобы утопить в себе, покрыть поцелуями всё его тело, такое уже родное, пить его как чудесную воду из родника Соловьиного края. И самой растворяться в Инчэне… Пусть позволит ей сделать сейчас всё, как она хочет. И Надя легко, но стремительно касалась кончиком языка открывавшихся сильных ключиц, плеч, груди… а потом сама потянула жениха на кровать. Крепко обвивая, накрывала собой, вбирая в себя с глубоким стоном — и радуясь потрясающему отклику.
Юные, красивые, горящие своим чувством, они и не представляли, насколько прекрасным олицетворением любви являются сейчас, сплетаясь в пылких объятьях на широкой красной кровати, окутанные благовониями, в идеальном созвучии, улавливая желания друг друга без слов. И безмолвная песнь Соловушки лилась уже не лёгкой трелью, но глубокой полновесной рекой, погружая в себя его — вновь обретённого. Но во всей её смелости и раскованности были и воздушность, и пронзительность, и отголоски нежной застенчивости… Надя не стремилась притворяться и быть кем-то другим. Она знала, что любима такой, какая есть, и больше уже ничего не нужно.
В храме на горе Кунлунь было светло и тихо. Золотые лучи полуденного солнца проникали сквозь узор нефритовых стен, золотой пыльцой осыпаясь на пол. В центре зала было небольшое углубление, в котором стояла чистейшая вода и плавали нежно-розовые лотосы. У стены напротив входа возвышалась величественная статуя двух мужчин, над головами которых будто парили их духовные сущности. Дракон и Феникс. Мужчины пожимали друг другу руки.
Мастер Тиссонай стоял к ним лицом, заложив руки за спину, а у его ног, склонившись до самого пола, стояла Пан Чжэнь.
— Клятва моя будет нерушима, и если я нарушу её, небеса отберут дарованную мне жемчужину и лишат меня жизни, — гордо произнесла она.
На миг всё затихло, будто сам мир замер, а затем по статуе пробежали искорки, и она вспыхнула синим и красным пламенем, знаменуя ответ. Мастер Тиссонай обернулся и, опустившись на колени, положил ладонь на голову Пан Чжэнь. Задержался в таком положении на пару секунд, а потом взял девушку за плечи, поднял и, заглянув в глаза, вдруг заключил в крепкие отцовские объятья.
