Тень суккуба - Мид Ричел (Райчел) (мир книг txt) 📗

Он был прав. Сколько раз я уже наблюдала, как глупцы, не ведающие, что творят, уничтожают знание. Иногда это случалось из-за жестоких, кровавых войн, иногда применялись другие, коварные методы, как те, к которым прибегал фра Савонарола. Я привыкла к этому и почти не замечала, но сейчас это меня почему-то искренне взволновало. Возможно, потому, что обычно я занимала позицию бесстрастного наблюдателя, а сейчас мне удалось посмотреть на все глазами Никколо.

— Бьянка? — тихонько засмеявшись, позвал он. — Ты вообще меня слушаешь? Я собирался провести с тобой эту ночь, но ты предпочитаешь моей компании Боккаччо.

Я с трудом оторвалась от книги и улыбнулась:

— А можно провести ночь с вами обоими?

За следующие несколько дней Никколо тайком перенес ко мне множество произведений искусства. Мой дом заполнился не только книгами, но и картинами, статуэтками, такими изысканными предметами, как экстравагантная одежда и драгоценности, — все это теперь считалось порождением греха.

Мне казалось, я миновала врата небесные и попала в рай. Часами я могла разглядывать картины и скульптуры, восхищаясь гениальностью рода человеческого, завидуя способности к творчеству, которой сама была лишена как в свою бытность смертной, так и сейчас, обретя бессмертие. Созерцание искусства наполняло меня неописуемой радостью, доставляя утонченное наслаждение, в такие моменты мне казалось — моя душа снова принадлежит только мне.

Но главное — книги… ах эти книги. У моих помощников и прислуги внезапно появилось море работы, я совершенно забросила дела. Что мне до всех этих счетов и грузоперевозок, когда в моих руках оказалось столько источников мудрости? Я пила ее, смакуя каждое слово, — каждое слово, которое церковь называла ересью. Втайне меня переполняла гордость, что мне выпала честь стать хранительницей этих бесценных сокровищ. Я сохраню накопленные людьми знания, и передам их дальше, и расстрою все планы рая. Свет человеческой гениальности и творчества не померкнет благодаря мне. Я получала от этого огромное наслаждение.

Но однажды ко мне в дом явилась Тавия. Я отчиталась ей о последних любовных завоеваниях, демонесса осталась довольна, но потом вдруг заметила стоявшую на столике маленькую статуэтку Вакха. Я не успела спрятать ее вместе с остальными сокровищами.

Тавия потребовала объяснений, и я рассказала ей, что помогаю контрабандистам. Сначала последовало свойственное ей долгое молчание, а когда она заговорила, я чуть в обморок не упала.

— Немедленно прекрати заниматься этим.

— Что???

— Ты должна отнести все эти вещи отцу Бетто. Я смотрела на нее в изумлении, не веря своим ушам, наверное, она шутит? Отец Бетто — местный священник, мой исповедник.

— Нет… ты, очевидно, неправильно меня поняла. Эти вещи нельзя уничтожать. Мы же не должны поддерживать церковь, она — наш враг.

Тавия приподняла изогнутую дугой бровь:

— Мы должны способствовать распространению зла в мире, моя дорогая, и планы церкви могут совпадать или не совпадать с нашими, вот и все. В данном случае — у нас общая цель.

— Это невозможно! — закричала я.

— Нет большего зла, чем невежество и уничтожение гениальности. Невежество — основная причина того, что люди погибают, становятся ханжами, грешат, наконец. Невежество — вот главный враг рода человеческого.

— Но Ева согрешила, сорвав яблоко с древа познания…

Демонесса усмехнулась:

— Ты уверена? Истинно ли тебе известно, что есть добро и зло?

— Я… я не знаю, — прошептала я. — Они почти неотличимы друг от друга.

Впервые с момента превращения в суккуба я ощутила себя настолько потерянной и запутавшейся. Согрешив и продав душу дьяволу, я с головой окунулась в существование суккуба и совершенно не задавалась вопросами о сути ада и рая или как я могу совращать мужчин типа Никколо.

— Да, — согласилась Тавия, вдруг перестав улыбаться, — иногда они действительно неразличимы. Но я не намерена обсуждать с тобой эти вопросы. Ты должна немедленно избавиться от всего этого барахла. Заодно попробуй соблазнить отца Бетто, у тебя хватит дерзости на такой поступок.

Я открыла рот, чтобы сказать, что не смогу сделать это, но запнулась. Перед могущественной демонессой я чувствовала себя маленькой и слабой. С демонами шутки плохи. Я нервно сглотнула и ответила:

— Слушаюсь, Тавия.

В следующий раз, когда мы с Никколо проводили ночь вместе, он лежал рядом, утомленный любовью, но все же пытался разговаривать со мной, счастливо улыбаясь:

— Завтра Ленцо принесет свою картину, ты должна увидеть ее, Венера и Адонис…

— Нет.

— Что?

— Нет. Ничего больше не приноси в мой дом.

Господи, как тяжело мне было разговаривать с ним таким холодным, бесстрастным тоном. Я изо всех сил старалась не забыть, кто я такая и что должна сделать.

Его прекрасное лицо помрачнело.

— О чем ты говоришь? Ты же уже собрала так много…

— Я все отдала. Все отдала Савонароле.

— Ты шутишь!

— Нет. Утром я связалась с его «Оркестром надежды» [11], они пришли и все забрали.

Никколо попытался сесть.

— Перестань. Это не смешно.

— А я и не шучу. Они забрали все. Это греховные вещи, их место на костре. Они должны быть уничтожены.

— Ты лжешь, Бьянка, прекрати! Я заговорила еще более жестко:

— Все эти вещи — сплошная ересь, я отдала все.

Наши взгляды встретились, он внимательно смотрел на меня и медленно, очень медленно осознавал — я, возможно, говорю правду. Я действительно говорила правду. Ну, почти правду. Мне всегда отлично удавалось заставить людей — особенно мужчин — поверить в то, что нужно мне.

Мы оделись, я отвела его в складское помещение, где прятала сокровища. Он обвел взглядом пустую комнату, побледнел и недоверчиво посмотрел на меня. Я стояла рядом, скрестив руки на груди, всем видом выражая холодность и неодобрение.

— Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной?

— Я же сказала…

— Я верил тебе! Ты сказала, что будешь хранить их как зеницу ока!

— Я ошибалась. Это все происки Сатаны, он затуманил мой рассудок.

Он больно схватил меня за плечо и привлек к себе:

— Что они с тобой сделали? Тебе угрожали? Ты бы никогда так не поступила. Что у них есть на тебя? Это все твой исповедник, к которому ты ходишь?

— Никто меня не заставлял, — бесстрастно ответила я. — Я поступила правильно.

Он отпрянул, как будто ему стало противно дотрагиваться до меня, и посмотрел так — аж сердце сжалось.

— Ты понимаешь, что натворила? Многие из этих вещей уникальны.

— Я знаю. Но так будет лучше.

Никколо долго глядел на меня, а потом развернулся и ушел, несмотря на слабость, которая все еще не давала ему двигаться быстро. Я смотрела, как он уходит, и чувствовала, как внутри меня что-то умирает. Это просто очередной мужчина, думала я. Отпусти его. У меня было так много мужчин, а сколько еще будет… какое мне дело до него?

Глотая слезы, я спустилась на нижний этаж, стараясь не разбудить прислугу. Я шла по тем же ступенькам, что и вчера ночью, когда из последних сил перетаскивала сюда часть коллекции. Ту часть, Которую я так и не смогла отдать приспешникам Савонаролы.

Мне казалось, будто я решаю, кому из моих детей повезет выжить, а кого придется отдать на смерть. Шелка и бархаты не имели души — их я отдала фра Савонароле. Но с остальным мне пришлось очень тяжело. Я отдала большую часть книг Овидия: они имелись в большом количестве экземпляров по всей стране, некоторые копии должны сохраниться — если не во Флоренции, то в других местах, где ханжество церкви не зашло так далеко. Себе я оставила те книги, которые, вполне возможно, имелись лишь в одном экземпляре.

Сложнее всего пришлось с картинами и скульптурами. Каждое произведение искусства уникально и неповторимо, глупо надеяться, что где-то существует копия. Но оставить все я не могла, не рискуя вызвать подозрений Тавии, поэтому выбрала те, которые показались наиболее достойными избежать гибели от рук церкви. Но Никколо не должен был узнать об этом.