Иллирия (СИ) - Заболотская Мария (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Туча перемещалась быстро, оставались считанные мгновения, которые одновременно казались мне ничтожными и бесконечными. Я отчетливо видела, как тянется одна рука господина Ремо к кинжалу, второй же он собирался вот-вот подать знак сообщникам; лицо Гако Эттани покрылось испариной, слишком обильной даже для столь душной обстановки; совсем неподалеку замер Вико, несмотря на опьянение, уловивший изменения в позе Ремо Альмасио и понявший, что жить ему осталось меньше минуты. Наверняка все подумали, что понтифик впал в пьяное оцепенение, но мне было ясно - он покорно ждет удара. Тоска, исходящая от всей его нелепой перекошенной фигуры, породила невыразимую горечь в моей душе. Хоть это и было чрезвычайно глупо, но я почти верила в то, что Вико сейчас мысленно прощается со мной, ведь во всем храме, наверное, не нашлось бы человека, который не ненавидел бы понтифика и согласился бы выслушать его последние слова.
Ужас, охвативший меня, стал настолько нестерпимым, что мысль, ошарашившая точно вспышка молнии в ночи, оказалась роковой. Я не знала, получится ли у меня хоть что-то, но раздумывать было некогда. Опередив движение Ремо Альмасио на долю секунды, я вскочила со своего места, повернулась лицом к прихожанам, и издала истошный вой, немедленно отозвавшийся испуганными вскриками.
-Вижу!.. - завизжала я, закатив глаза. - Истинно вижу - грядет гнев божий! Кары его ждут Иллирию!..
И я снова завыла, вцепившись себе в волосы и раскачиваясь из стороны в сторону, как это делают безумцы.
- Откровение господне было мне послано, - сбивчиво кричала я, захлебываясь и подвизгивая. - Скоро, скоро падет проклятие на город, и будет оно столь ужасно, что каждый, за кем есть грехи, подвернется страшным мукам! Огонь будет жечь им глаза, но не выжжет, и сами они будут молить бога о слепоте, не в силах вынести ужасные зрелища!..
В то время как я, беснуясь и потрясая руками, выкрикивала бессвязные лжепророчества, туча все же закрыла солнце и в храме стало сумрачно. Невинное происшествие, которое никто бы не заметил в другое время, сейчас произвело сильное впечатление на горожан. Даже у тех, что сидели на скамьях, вырывались возгласы ужаса, иллирийцы же более простого происхождения вовсе потеряли голову, так что мне с трудом удавалось перекрикивать шум, усиливавшийся в храме с каждой секундой. Я, словно не видя ничего вокруг себя, все так же крича первое, что придет в голову, двинулась к алтарю, оттолкнув руки Гако Эттани, пытавшегося меня остановить - впрочем, довольно неуверенно. Лица господина Ремо я не видела, но судя по тому, что он мне помешать не пытался, происходящее вызвало у него, по меньшей мере, растерянность.
Я же, повернувшись лицом ко всем присутствующим в храме, из последних сил издавала крики и стоны, перемежая их обещаниями страшных мучений.
-...Лишь тот, кто без греха, сможет сохранить рассудок, когда узрит кары господни - реки крови и чудовищ, выходящих из них! - срывая голос, вопила я. - Но кто здесь безгрешен, кого господь защитит дланью своей, затворив им очи?..
Крики ужаса обезумевшей от страха толпы были мне ответом. Я, и в самом деле почти впав в экстатическое состояние, действовала по какому-то странному наитию. Яростно оторвав от своего платья полосу ткани, я выкрикнула:
-Завяжите же себе глаза, грешники! Завяжите и молите бога, чтобы он смилостивился над вами! Я буду просить бога за вас, дайте же ему знак, что вы каетесь!
С этими словами я швырнула лоскут людям. Его жадно поймало сразу несколько рук, и с треском разорвали ткань на клочки в одно мгновение. Я шагнула вперед, туда, где уже начиналась свалка и протянула руки, словно благословляя присутствующих. На то, чтобы побороть некое сомнение, испуганным иллирийцам потребовалось еще меньше времени - десятки жадных пальцев вцепились в мое платье и принялись полосовать его. Кусок платья Гоэдиль Эттани, сотворившей чудеса и говорившей с богом, закономерно превратился в оберег, наделенный мистической силой. Почти сразу меня сбили с ног, началась давка, где уже никто не отдавал себе отчета в своих действиях. Мое платье трещало, раздираемое на мелкие части. Его рвали с таким остервенением, что еще немного - и растерзали бы и мое тело. Меня царапали, щипали и наступали ногами в грубых ботинках, уже не обращая внимания на мои крики.
Я не могла знать, что в это время делал Вико, но надеялась, что у него достанет ума сбежать, воспользовавшись усиливающимся беспорядком. Впрочем, вряд ли у господина Ремо получилось бы претворить свой план в жизнь. Горожане, забыв о вежливости и уважении к более знатным господам, расталкивали всех на своем пути, протискиваясь в каждую щель. Кто-то, поняв, чем это грозит, пытался выбраться из храма, но давка была столь сильна, что для этого приходилось прилагать нечеловеческие усилия. Это было последнее, что я смогла понять, так как надо мной нависла серьезная угроза оказаться разорванной на куски, а сверх того имелась вероятность, что перед тем мне размозжат голову и переломают ребра - безо всякого злого умысла, конечно, но вряд ли это послужило бы годным утешением.
Когда я, потеряв счет пинкам и ударам, подумала, что за излишнюю ретивость в деле спасения Вико мне предстоит расплатиться своей жизнью, сильные руки рывком подняли меня и потащили в сторону. Я с трудом поняла, что на помощь мне пришел господин Ремо. Он взвалил меня на плечо и принялся пробиваться к выходу, не скупясь на оплеухи, а затем еще и достал кинжал, вид которого несколько остудил горячие головы и помог семейству Эттани, следовавшему по пятам за господином Альмасио, выбраться из храма.
Весть о удивительном происшествии быстро распространилась по городу, после чего на улицах то и дело начали вспыхивать беспорядки. Гако Эттани с семейством очень повезло добраться до своего дома в короткий срок. То была заслуга решительного господина Ремо, вне всяких сомнений, и госпожа Фоттина, получившая всего лишь несколько ссадин, со слезами на глазах благодарила его, раз за разом повторяя, что непременно погибла бы вместе с мужем, если бы не вмешательство господина Альмасио.
- Ах, оставьте, госпожа Эттани, - отмахнулся рукой господин Ремо. - Не преувеличивайте драматизм произошедшего. Обычная толкотня черни, растерявшей последний ум. Единственный человек, для которого безобразная сцена могла бы иметь печальные последствия - это госпожа Годэ. Удивительнейшая с ней приключилась история, - прибавил он задумчиво и посмотрел на меня, полулежащую в изнеможении на диване в гостиной.
Господин Гако верно уловил намек, звучавший в голосе Ремо, и немедленно отослал госпожу Фоттину в свои покои, наказав ей при этом передать челяди, чтобы никто из слуг не околачивался поблизости в ближайшее время.
- Угораздило же вас, дорогая Годэ, побеседовать с богом именно сегодня утром в храме, - обратился ко мне господин Ремо. Тон его будил недобрые предчувствия, поэтому я не нашла ничего лучшего, как изобразить помутнение рассудка, не позволяющее мне реагировать на слова окружающих. Состояние мое было настолько плачевным, что притворяться почти не приходилось - платье превратилось в лохмотья, которые я придерживала на груди едва повинующейся рукой, а руки и ноги покрывали ссадины и глубокие царапины, немилосердно саднящие. Даже дыхание отдавалось болью в порядком помятых ребрах, так что я дышала коротко и часто, точно мне не хватало воздуха.
- Господин Альмасио, полагаете, это не было случайностью? - взволнованно спросил Гако Эттани.
Ремо Альмасио потер лоб и задумчиво произнес:
- Честно сказать, дорогой друг, я настолько сбит с толку, что даже не знаю, что и думать.
Господин Эттани издал яростный стон и, подскочив ко мне, грубо поставил на ноги, после чего начал отвешивать мне звонкие пощечины, повторяя визгливым голосом:
- Признавайся, мерзавка, ты притворялась?!!
В этот раз Ремо Альмасио не вмешивался, с задумчивым видом стоя чуть поодаль. На ногах я держалась нетвердо, поэтому после нескольких ударов свалилась на пол, окончательно разозлив своего отца, явно волнующегося, как бы не очутиться после случившегося в опале у господина Ремо. Все же, как ни крути, это я, его родная дочь, помешала воплотить в жизнь план, сулящий так много выгоды семейству Альмасио. Оттого Гако и лютовал, осыпая меня ударами, и с опаской то и дело косился на господина Ремо, точно проверяя, доволен ли тот его усердием.
