Невеста Крылатого Змея (СИ) - Грез Регина (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
— Каждую ноченьку снится! Может, оморок какой на мне, может, сглаз? Ой!
Забылась девка, что при чужих ушах в откровения пошла. Брови свела, на Теку глянула грозно, ни дать ни взять юная Арлета:
— Никому говорить не смей!
— Что ты, что ты, Радунюшка! Светик наш… Нечто я не пойму. Гостинчик-то глянь, порадуйся.
Тека достала из заплечной сумы небольшой берестяной короб, открыла ладно пригнанную узорную крышечку.
— Игрушки, да? — как дитя захлопала в ладошки Радуня.
А в глазах слезы стоят. Утерла личико рукавом, отвернулась.
— Думает, маленькая совсем, еще в куклы играю.
— Да какие ж игрушки! — успокаивала Леда. — Сама смотри — это украшения: медвежатки взамен тех, что матушка забрала, и правда, Михей еще лучше отцовских сделал. А вот браслет на руку, разрисован-то как, интересно, где Михей краску добыл…
— Мареной видать береста травил, или корнями калгана, — рассудила знающая Тека.
— А бусики-то какие славные! И каждая, ровно лесной подарок — грибочек, ягодка, листик еще, здорово придумал Медведь. Долго, верно, трудился над ними.
Бусы эти Радуне особенно поглянулись, прижала к носу, глаза прикрыла:
— Соком кленовым пахнут и мокрым осинником. А еще мятным листом, когда его между пальцев разотрешь.
Леда вынула со дна туеска последнюю фигурку:
— А эта птичка какая-то? Хвостик непомерно длинный.
— Да то же свистулька, дай-ка сюда…
Радуня приложила птичку к губам, дунула что есть силы, и пронеслась над лугом переливчатая трель.
— Хорошо! — выдохнула Леда.
— Ты здесь побудь пока, я сейчас подруженькам покажу и снова тебя расспрашивать стану. Как повстречалась с ним в лесу, что сказывал тебе, как про меня расспрашивал. Все до последнего словечка припомни пока, я скоро вернусь.
Эх, простая душа! Побежала Радуня к девушкам, хвастаться гостинцами лесными, не удержала ее Леда. Начали подружки деревянные забавы разбирать, на себя примерять да свистульку расхвалить. Милана только морщилась, даже в руки ничего не взяла:
— Было бы золотое или серебряное, а то смех один — деревяшки… Мне-то Вадич ожерелье с яхонтами привез, ни у кого такого нет, разве что Князь ночнице своей из милости подарил. Чтобы в золоте за коровами ходила, не иначе.
Все знали, что Тека у Годара бывает, а что бы с того? Князь не стар, не женат, надо же и ему с кем-то ложе делить. А женщина вроде кругом одна и без мужа мыкается. С нее не убудет. Хотя мог бы Годар для своих молодецких нужд и покраше девицу взять, да не одну еще, может о том Милана и радела. Сама порой павушкой прохаживалась перед Князем, за таким-то в терем ночью пойти никакого стыда, а жених и после Старшего ее возьмет, куда ж денется, коли Сам велит.
Леда пробовала на вкус смородину и тихонько косилась на Теку. Редко прежде им разговаривать доводилось, а вертелся на языке вопрос:
— Слышала, ты с Годаром живешь. Я тебя не для обиды спросить хочу, просто знать мне надо. Неужели он всегда такой сердитый? Даже улыбается так, словно зарычать хочет. Ты-то, наверно, лучше его знаешь?
Тека распутала платок с головы, спустила концы на плечи, утерла вспотевший лоб.
— Мое ли дело обсуждать Господина… Добр бывает со мной. Никогда зла не чинил.
— А чего же тогда не женится? — вырвалось у Леды.
— Да что ты, что ты! Ему вовсе на простой нельзя жениться, деток не будет, не видать и счастья. Только Лунная дочка ему в Суженые годится. Да при всех сгоряча сказал, что искать ее вовсе не собирается, один свой век доживет.
— Слышала я ваши сказки, неужто, так все и есть? Так с тобой бы и жил честно, раз в спальню водит.
Тека горько усмехнулась, голову наклонила:
— Кто я ему? Колода пустая, сухая трава. Не по сердцу он со мной, а так…
— А ты сама-то? Любишь его? Мучаешься?
— Так какая же мука? Сыта, накормлена, не в хлеву обитаю. И на том спасибо.
Леда только руками всплеснула — настоящее крепостничество!
— Ну, а если откажешься с ним спать? И что? Заставит тебя или прогонит, накажет?
— Сразу сказал, если захочу уйти к кому, только рад будет и богатое приданое справит.
— Вот же какой гад! — Леда ягоды с колен уронила, возмущенная поведением мужчины.
— Ай, нельзя так про Князя говорить! Нельзя! Я Живину за него молю каждый день, чтоб здоров и удачлив был.
— Он же пользуется тобой, как хочет!
— Так кому же еще сгодилась бы, чахлая нутром — деточек завести не могу. А Князь
— защита моя, без него бы совсем пропала, затаскали бы по кустам молодчики. Нельзя Князя бранить, ему тоже горько теперь живется. И брата провожать пора близится, и своя сердечная печаль есть.
— О родне он печется, конечно, за брата переживает, это я понимаю. А к другим людям сердце каменное, уж какие там печали, вряд ли. И правильно, что не женится, не умеет любить… Злой он, сердитый вечно! Не угодишь!
Тека бросила на Леду быстрый внимательный взгляд и тотчас начала поправлять платок.
— Ты же не знаешь ничего, зачем напраслину возводить. И знать бы тебе на надобно, да не смолчу. Имя девичье шепчет, когда со мной — ласково, горячо шепчет… Раньше завсегда молчал, а теперь будто забывается. Другую вместо меня видит, понимаешь, тошнехонько ему со мной теперь.
Леда растерянно на Теку смотрела:
— И чье же имя?
— Не проси, не скажу!
— Вот еще! Нужны мне ваши секреты! Что это за Князь, когда не может быть с той, что ему по-настоящему нравится? Глупость какая, тебя еще при этом использовать.
— Больше и не позовет. В прошлый раз осердился больно.
— Да ты-то в чем теперь виновата?
Тека вдруг засмеялась — показались на щеках озорные ямочки, задорно блеснули глаза:
— А что я — не она…
— Чудовище он после этого! Взял бы себе ту кралю, о которой по ночам вздыхает, да утешился. Может, веселей бы на всех глядел. Что, царица заморская, в чужих землях осталась? Надо было завоевать! Или чужая жена? Ага! Вот оно в чем дело! Семью разрушать не хочет, тогда надо его похвалить. Ничего! Пусть один страдает, чем куча народу. Она-то, наверно, не хочет с ним быть — та девушка?
Не успела Тека ответить, прибежала Радуня, потянула ее за стог:
— Прости, Ледушка, с глазу на глаз побеседуем.
— Это уж как вы хотите…
Задержались девушки с прогулки. Давно уж стол был накрыт, остывали щи, мрачнела Арлета. Первой Радунюшка забежала в терем, со смешком еле от мамкиного тычка увернулась. А Леда замешкалась в полутемных сенях, тут Годар ей и встретился. Вздрогнула даже, удивилась, словно поджидал ее тут давно.
— Все по лесам не набегаешься! Не всем медведям еще головы задурила?
— Я же с подружками была. Радсея бы взяли, жаль с тобой уехал. Почему ты меня винишь, вот Радсей никогда не ругается!
— Был бы я твой жених, выпорол бы за прогулки твои и в светлице запер!
— Ох, какой грозный!
Друг против друга стояли, и Леда отчего-то не боялась его ничуть. Опять попусту бранит! Только она больше молчать не будет, прошло это время. Будто бы изумление мелькнуло на лице Князя, а потом появилась усмешка:
— Чем губы-то измарала? Так ведь и выйдешь ко столу.
Девушка едва разобрала его слова, а уж Годар большим пальцем принялся уголок рта ей тереть, наклонился совсем близко.
— Черника, вроде, не поспела еще, где только угораздило-то тебя, к свету пойдем, что ли…
За плечо схватил, завел в ближнюю кладовую с оконцем, поставил перед собой. У Леды ноги вдруг в коленях ослабли, руки стали словно ватные. Даже и не думала перечить, смотрела неотрывно в его сузившиеся кверху зрачки отливающих золотом глаз. Колдовство, не иначе…
А Годар от губ ее руку отвел, коснулся растрепавшихся завитков волос, что ушко закрыли, между пальцами одну прядку расправил, будто залюбовался. А потом ненароком задел щеку, ниже по щее провел, зацепил серебряную цепочку, что поверх тонкой ключицы легла, потянул из ворота сорочки подвеску.
— Безделушку дрянную носишь, а от жемчуга отказалась, глупая… В золоте ходить должна. Как подобает. Все бы тебе дал, только попроси.
