Непрощенная (СИ) - Соболева Ульяна (чтение книг TXT) 📗
Потом я убежала в лес, где провела несколько ночей в иной ипостаси. Я познавала мир уже иными глазами и с иными возможностями. Волчица забирала мою боль и наполняла сознание запахом свободы и мести. Она показывала мне то, о чём, будучи человеком, я и не догадывалась. Может быть, в ту ночь я умерла и воскресла уже другим созданием, а может быть, я была ЕЮ с самого рождения. Но для меня это не имело никакого значения. Я приняла свою сущность сразу же. Я полюбила её в первую же ночь…ведь она подарила мне наслаждение кровью врага, сделав их такими же беспомощными передо мной, как я была всё это время перед ними.
Меня искали с факелами и псами несколько дней, но так и не нашли, потому что к тому времени я ушла довольно далеко и пряталась в деревне, где меня укрывала сердобольная молочница, которая не так давно похоронила свою дочь, изнасилованную лассарскими солдатами. Молочница привела ко мне местную шеану, которая залечила мои раны, выходила и поставила на ноги. Именно ведьма сказала мне, кто я такая, а потом целовала мои ноги и молила пощадить её, когда приду сюда снова, чтобы убивать. В тот момент я даже не подозревала, что это действительно случится.
Я вернулась в город уже в следующее полнолуние…вернулась за Цамаром. Им я завтракала, обедала и ужинала несколько дней, на живую, утащив его на старую, заброшенную мельницу. Специально растягивая момент его смерти, которая была ужасной. Больше ни над кем в своей жизни я так не издевалась, как над ним…Потому что продолжила, даже когда мой облик снова стал человеческим. Наверное, именно тогда я испытала дичайшее наслаждение от насилия первый раз в своей жизни. Я драла ублюдка на части в полном смысле этого слова. Я заставила его сожрать собственный член и яйца, а потом прижгла рану и продолжила измываться. Он сдох после того, как накалённая на огне кочерга выжгла ему все внутренности, а когда подыхал, то слышал мой голос, и я спрашивала, нравится ли ему, как я трахаю его прямо в утробу.
Я не задавала себе ни одного вопроса. Меня не беспокоило, как я стала такой, почему и есть ли где-то подобные мне. Плевать. Если именно это помогло мне выжить, значит, на то воля Великого Гелы, который услышал мои молитвы и послал мне избавление от мук таким способом. А ещё у меня появилась надежда, что я могу что-то изменить и противостоять проклятым захватчикам. Через месяц я освободила всех рабов в ближайшей деревне…а через год нас было уже больше сотни.
В одном из таких набегов, освобождая рабов из чарасской ямы*1, я нашла Буна, воина-наемника, который охранял меня и мою матушку ещё в Валласе и был предан нам обеим долгие годы. Он узнал меня и пал ниц, целуя мне руки.
Тогда я впервые рыдала за все время своего пленения, рыдала у него на груди, а он молча гладил меня по голове и приговаривал, что всё будет хорошо и мы обязательно отомстим: и за мать, и за отца, и за Рейна. Именно Бун мне тогда рассказал, что брата убили сразу после того, как солдаты уволокли нас с матерью с площади, чтобы продолжить измываться на заднем дворе. Он хотел умолчать подробности, но я потребовала, чтобы не щадил. Я хотела «видеть», как это произошло. Знать, как именно отплачу проклятому Оду Первому, когда доберусь до него. Теперь я представляла его с улыбкой от уха до уха. Его смерть будет ещё ужасней, чем гибель Цамара. Когда я буду резать его плоть на ленточки, он будет мне улыбаться и рыдать от боли.
***
Несколько лет я вообще не представляла, что кто-то может ко мне прикоснуться, даже если мой преданный Бун брал меня за руку, я могла тут же дернуться и выхватить кинжал.
По ночам спала на полу, ногами к выходу из шатра и вздрагивала от каждого шума. Мне снилось всегда одно и тоже – как на моих глазах насилуют и убивают маму, а потом распинают меня на земле животом вниз и по очереди наваливаются сверху. От боли я грызу и глотаю землю…и просыпаюсь с привкусом этой земли во рту. Позже я нашла избавление от кошмаров – я напивалась дамасом и впадала в беспамятство, а ещё позже меня вырубало после хорошей драки и секса с очередной любовницей.
Я сутками изнуряла себя тренировками, училась владеть мечом, и кинжалами, не хуже самого лучшего воина в велиарском отряде карателей. Да, за время своего плена я растеряла навыки и способности и сейчас оттачивала мастерство. Моими учителями был Бун и Керн, единственные, кто знали мою тайну и прикрывали меня в ночи Большой Луны. Остальные воины считали, что нас охраняет сам Гела, посылая нам в помощь своего верного слугу – гайлара.
У меня не возникало мыслей о плотских удовольствиях. Я равнодушно, а иногда и с брезгливостью смотрела, как мои воины лапают женщин или уводят в свои шатры. Мне не хотелось секса, мое тело жаждало только новых нагрузок и шрамов. Каждым из них я гордилась, как личным трофеем, потому что сама отбирала жизни десятками, а шрамы символизировали мою победу над врагом в честном бою. Мне было не до утех. Очень долгое время я вообще не думала об этом. Для меня совокупление и насилие означали одно и тоже. При одной мысли, что ко мне прикоснутся мужские руки, меня бросало в холодный пот. Моё тело было мертвым.
Пока мы не остановились на ночлег в одном из лассарских трактиров, вынюхивая, сколько воинов охраняет деревню и сколько рабов держат здешние лионы. Вечером в трактире устроили пирушку, и мои люди начали развлекаться с местными шлюхами. Я пила дамас и смотрела со стороны на голые тела танцовщиц, извивающихся в танце и игриво ласкающих друг друга, чтобы возбудить мужчин.
Меня заворожили их легкие прикосновения к друг другу и великолепная грация. Они были похожи на дивные цветы Валласа, переплетающиеся вместе в диковинном танце. Я никогда до этого не видела голых женщин, рабыни Цамара не в счет – они не были женщинами и мало на них походили, а, скорее, напоминали грязные мешки с костями и дыркой между ног. Лассары нас так и называли.
Свое собственное тело я ни разу не рассматривала, потому что ненавидела его – оно было олицетворением грязи и нечистоты. Я помнила только мужские потные торсы, ляжки, волосатые задницы и члены. И мысли об этом вызывали у меня приступы тошноты.
А теперь я смотрела на стройных девушек и ощущала легкий прилив крови к щекам и зудящее любопытство вперемешку с едким возбуждением, когда смотрела на их полные груди, мягкие животы и гладкие безволосые лобки. Они гладили друг друга и терлись лоснящимися телами. Это было настолько красиво и чувственно, что у меня пересохло в горле. Я не могла оторвать от них зачарованного взгляда.
А когда одна из девушек, с длинными темными волосами, опустилась перед другой на колени и принялась жадно вылизывать свою белокурую подружку под похотливое улюлюканье мужчин, я почувствовала впервые в жизни, как у меня пульсирует между ног от этого зрелища.
Я жадно смотрела на колыхающиеся груди танцовщицы с бесстыдно торчащими сосками, как она впивается в волосы той, что стоит перед ней на коленях, и меня начало лихорадить от возбуждения. До дикости захотелось оказаться на месте блондинки и вот так же вдираться пальцами в волосы девушки, пока она будет ласкать меня своим розовым язычком. Мысль об этом не вызвала ни приступа тошноты, ни отвращения. Наоборот, мои соски до боли затвердели, а возбуждение стало невыносимым, и я понятия не имела, что с этим нужно делать. Но я была уверена, что темноволосая лассарская танцовщица точно знает.
Я пришла к ней в комнату почти под утро, когда все уснули. Ввалилась в ее спальню и, когда она, испуганная моим появлением, вскочила на постели, я положила на стол несколько монет и попросила ее раздеться. Теперь девушка танцевала только для меня, гладила свое тело, извивалась на полу. Я только смотрела на неё и хрипло просила показать мне всю себя. В ту ночь так и ушла, дико возбужденная, но вернулась к ней уже на следующую. Теперь я попросила, чтоб она села ко мне на колени. Я трогала ее грудь, соски, проводила пальцами по губам и покрывалась мурашками, когда она облизывала мои пальцы, от возбуждения меня трясло, как в лихорадке, но, когда женщина попыталась тронуть меня руками, я приставила к ее горлу нож и сказала, никогда больше так не делать, если хочет остаться в живых.
