Полёт феникса (СИ) - Архангельская Мария Владимировна (читать полную версию книги TXT) 📗
И вот на это-то святое я и замахнулась. Если проводить аналогию, то это примерно как если бы в России девятнадцатого века вышел приказ в связи с чрезвычайными положением пороть дворян наравне с крепостными. Тем удивительнее — и ценнее — была поддержка сановников первого ранга. Теперь я в полной мере понимала Тайрена и его сложное отношение к дяде. С ним было тревожно и опасно, но без него — никак.
Прочие такого понимания не проявили. Даже земельный министр Лао, которого я привыкла считать своим единомышленником, вдруг заартачился и принялся вставлять мне палки в колёса. Перепись населения прошла действительно быстро, тут его подчинённые сработали более чем оперативно. Но со следующим этапом, с вычислением пайка и прочими подсчётами, дело застопорилось. Дни шли, а я получала лишь отговорки и ссылки на всё новые и новые трудности, с которыми сталкивались чиновники министерства при осуществлении этой не самой сложной задачи. Где-то зерна оказывалось больше ожидаемого, где-то меньше, а вот теперь поступил донос, что в такой-то местности тайно укрываются большие запасы, и надо проверить, ой, а тут мы не учли, что надо оставить часть для сева, придётся пересчитать… В конце концов моё терпение лопнуло, и я явилась в Земельное министерство сама.
К этому времени наконец-то пришли письма от Тайрена. Я испытала огромное облегчение, прочитав, что он жив и здоров, что больших битв у него пока не было, лишь несколько стычек, и что он принял решение не гоняться за юркими кочевниками по степи, переходящей в пустыню, а идти прямо к оазисам — пусть кочевники, если хотят, сами его догоняют. Новости о моём нововведении до него ещё не дошли, он получил только моё предыдущее письмо, и тем не менее в его ответе содержалось официальное разрешение от его имени принимать любые решения, которые я сочту нужным.
Однако даже сунутая под нос бумага с императорской подписью и печатью на министра Лао особого впечатления не произвела.
— Ваше величество, мы делаем всё возможное, — дежурно развёл он руками. — Но обстоятельства… Нужно немного больше времени.
— Сколько конкретно вам требуется времени? — не отставала я.
— Недостойный умоляет о прощении, но он действительно не может сказать. Постоянно вскрываются новые обстоятельства, мы не можем…
— Дайте мне предварительные результаты. Уточним их позже.
— Ваше величество, мы ещё не закончили подсчёты по восточным округам…
Я в бессильной ярости смотрела на него. Будь моя воля, я бы уже турнула его из министерского кресла и посмотрела бы, не окажется ли его заместитель сговорчивее. Но, увы, мои полномочия всё же были ограничены, и сместить сановника третьего ранга без санкции императора я не могла. И министр Лао, пользуясь этим, явно вознамерился взять меня измором.
А впрочем… кто кого ещё возьмёт.
— Что ж, тогда начинайте подсчёты прямо сейчас, — я поудобнее устроилась на сиденье. — Я подожду, пока вы их не закончите.
— Ваше величество?
— Давайте, давайте. Работайте. Зовите ваших подчинённых, пусть принесут вам всё необходимое. А чтобы вы не отвлекались на посторонние задачи, и чтобы никто не смел отвлекать вас от этого дела первостепенной важности, у дверей вашего кабинета я поставлю караул.
— Вы хотите…
— Да-да, если угодно, я сажаю вас под домашний арест. Вернее, под служебный. Вы выйдете из этого кабинета, как только закончите. Но не раньше.
— Но, ваше величество, это может занять до нескольких месяцев.
— Значит, проживёте несколько месяцев здесь, — отрезала я. — Вон в том углу как раз можно поставить кровать… Хотя нет. Зачем вам кровать? Как сановник может отвлекаться на сон, когда его зовёт долг перед родиной? Будете работать и днём, и ночью. Тем быстрее закончите.
Теперь настал черёд Лао Цы молча смотреть на меня. Думаю, в этот момент ему больше всего хотелось придушить меня голыми руками.
— И перерывов на обед тоже не будет, — с милой улыбкой добила его я. — В годину бедствий отвлекаться на еду — непозволительная роскошь. А потому проносить что-нибудь съедобное в ваш кабинет запрещено. Воду, так уж и быть, позволяю. Раз в сутки.
— Но у нас нет!.. — сановник почти закричал. — У нас нет необходимых сведений! Мы не можем сделать то, что требует ваше величество прямо сегодня.
— Тем хуже для вас, — я поднялась. — У вас был месяц на подсчёты. И если вы и ваши подчинённые не умеете работать, то не вините меня. Приступайте, министр Лао. Не заставляйте ваших родных по вам скучать.
Спустя три часа все необходимые расчёты были сделаны и распоряжения отданы. Осталось только привести мой план в действие.
Это оказалось непросто, и дела пошли не гладко. Уже в столице принудительные конфискации едва не привели к полноценному бунту. Несмотря на то, что о выдаче пайка было объявлено заранее, не слишком, как оказалось, верящие властям люди поняли лишь, что у них забирают последнее. Удалось обойтись почти без крови только благодаря оперативно сработавшей гвардии Счастливой птицы, чью обязанность составляло патрулирование улиц, да вовремя прибывшей подмоге из городского гарнизона. Проклятия, которыми меня осыпали горожане, достигли Внутреннего дворца, и я невольно ёжилась от столь концентрированной ненависти. Правда, когда заработали пункты выдачи, возмущение поутихло. Наученная горьким опытом, на конфискации в провинции я отправила усиленные отряды. Без эксцессов не обошлось, но волнения быстро стихли, особенно после объявления, что бунтари и их семьи с довольствия будут сняты. Вообще-то, это подразумевалось само собой, но я всё равно чувствовала себя обязанной предупредить.
К началу лета пришли первые известия от главнокомандующего Жэня, после чего отчёты стали приходить регулярно. Они не сказать, чтобы радовали, но и особо не огорчали. Не так уж легко бороться с противником, ведущим войну полупартизанским способом, и Жэнь Гуэль, подумав, не стал преследовать бунтарей по лесам, а сосредоточился на том, чтобы обеспечить мой приказ о конфискации и хранении зерна. Сперва это вызвало новый взрыв возмущения, повстанческие отряды распухли от притока добровольцев и сумели изрядно потрепать правительственную армию. Несколько складов были захвачены, их содержимое снова торжественно роздано населению. Однако время показало правоту главнокомандующего. Бунтовщикам тоже нужно было есть, с собой в лес много не утащишь, и вскоре народные освободители явились к освобождённому народу за припасами. Вот только дать народу оказалось особо нечего. Главнокомандующий Жэнь действительно не был выдающимся полководцем, зато он был педантом. Он не пытался ловить повстанцев с непредсказуемым итогом, а вместо этого дождался, пока те скроются из глаз, и снова прошёлся по селениям, забирая зерно обратно. Все собрать не удалось, крестьяне, не будь дураки, оперативно позарывали его в землю. Однако Жэнь так же скрупулёзно подсчитал, сколько семей не досчитались своих мужей, сыновей, отцов и братьев, потому что те ушли в повстанческие отряды. Семьи, не примкнувшие к бунту, согласно моим распоряжениям, начали получать правительственную помощь. Остальные же теперь могли рассчитывать только на себя.
Так и пошло. Фактически главнокомандующий почти не вёл военных действий, сосредоточившись на охране складов и чиновников — раздатчиков зерна. Но, хотя по всем канонам военного искусства уход в глухую оборону — путь к поражению, ибо отдаёт всю инициативу противнику, из каждого правила бывают исключения. В военных действиях наступил пат: армия не могла выкурить бунтовщиков из леса, а бунтовщики не могли прогнать армию из занятых солдатами населённых пунктов. Ручей пополнения повстанцев почти иссяк: после того, как раздача была налажена, люди стали бояться показать нелояльность властям. Время работало на того, у кого лучше поставлено снабжение. Подумав, я сделала следующий шаг и издала указ о полной амнистии для тех, кто добровольно сложит оружие и вернётся в свои дома. Мои советники хором взвыли от моей мягкости, которая всенепременно обернётся попустительством бунту, но я, чувствуя кураж от успехов, настояла на своём. И люди действительно начали возвращаться — сперва несмело, поодиночке, но потом, убедившись, что их не преследуют, всё больше и больше крестьян приходило к властям с покорнейшей просьбой включить их в списки на раздачу. Власти морщились, наверняка тоже нелестно поминая императрицу, что заставляла их глотать обиду, но включали.
