Факультет по связям с опасностью (СИ) - Петровичева Лариса (читать полную версию книги TXT) 📗
Ахнув, Марго попыталась подняться, но твердые пальцы Черникова — как ни дергайся, не вырвешься — стиснули ее плечи. На какое-то мгновение ей стало страшно: она поняла, насколько близко подошла к кульминации своего плана, но страх почти сразу перерос в настолько глубокое, всепроникающее желание, что от него нельзя было просто взять и отказаться.
В поцелуе не было ни капли нежности — только животная страсть и похоть. Слишком уж долго они себя сдерживали, балансируя на тоненькой ниточке, протянутой над бездной. Марго сейчас было наплевать на все планы и все секреты Черникова, которые она хотела выведать — отзываясь на его жадный поцелуй, она хотела одного: пусть это не кончается. Но потом, когда Черников резким движением перевернул Марго на спину и, перехватив ее запястья, поднял их над головой девушки и прижал к паркету, она все-таки нашла в себе силы, чтобы еле слышно промолвить:
— Мы не должны… Это неправильно.
Черников посмотрел ей в глаза настолько пристально, что Марго ощутила, как путаются мысли — она словно проваливалась в глубокий темный колодец без дна.
— Почему? — негромко спросил он. Марго зажмурилась и откликнулась:
— Вы мой преподаватель…
— Неважно, — шепнул Черников ей на ухо, и Марго почувствовала, что ее бьет мелкая дрожь от собственного бессилия и нежелания этому бессилию противостоять.
— Неважно, — повторила она. Сознание заволакивало густым, непроглядным туманом, в котором теперь были только горячие сухие ладони Черникова, медленно скользившие по животу и бедрам Марго, и мягкая, пока еще тихая волна наслаждения, неспешно катившаяся по ее телу. Марго уже не понимала, что делает, порывисто обнимая Черникова за шею, и чувствуя, что окончательно лишается хоть какой-то опоры — реальность уплывала прочь, и мысли спутались окончательно. Остались лишь чужие губы, которые прокладывали дорожку по ее шее к ключицам, и осторожные, но уверенные пальцы на внутренней стороне бедер.
— Неважно, — выдохнул Черников, убеждая в этом то ли себя, то ли Марго. Задрав широкую танцевальную юбку, он избавил Марго от белья, и девушка почувствовала щекочущее прикосновение языка, танцевавшего по коже, непроизвольно дернувшись и изогнувшись ему навстречу. Она не помнила, когда ей было настолько хорошо — Черников превратил ее в музыкальный инструмент, откликавшийся на каждое его прикосновение, и музыка унесла их обоих туда, где было место лишь страсти, чистой и беспримесной.
Это было какое-то безумие, исступленное, не знающее границ и не желающее их знать. Кажется, Марго вскрикнула, когда Черников вошел в нее: резко, алчно, словно забирал свое — себе. И каждое его движение, уверенное и напористое, было похоже на бурю, которая сметает все на своем пути, оставляя только пылающую судорогу нарастающего наслаждения: именно такого, какое Марго хотела получить, но не верила, что когда-нибудь получит. И потом, когда буря прошла, Марго обмякла на полу, не веря, что это действительно произошло с ней — реальность просто не могла вместить в себе такого всепроникающего счастья.
В сознание ее привела боль — знакомая и неожиданная боль, охватившая затылок. Марго успела вскрикнуть и приподняться, схватившись за место укуса, но потом мир закружился перед глазами размазанными пятнами, и она обмякла на полу, бессмысленно глядя, как над ней вращается лампа дневного света. Где-то в стороне сдавленно вскрикнул Черников, но Марго его не видела. Проникновение червя было похоже на прикосновение к голове ледяным мокрым пальцем — сперва этот палец задержался в ямке у шеи, а потом медленно двинулся вниз, пересчитывая позвонки, и растаял где-то у лопаток.
Марго не помнила, как села, как потянулась к лежащему Черникову. Ему пришлось намного хуже, чем ей: закатившиеся глаза затянуло мутной дымкой, а в уголках губ выступила кровь. Марго просунула руку под его шею, пытаясь нащупать червя, но у нее ничего не вышло. Черников издал сдавленный стон и слепо зашарил руками по полу, будто пытался найти что-то важное и не мог.
— Червь… — разобрала Марго в сиплом шепоте, слетевшем с его губ. — Червь.
Она попробовала встать — надо было добраться до запертой двери и позвать на помощь. В спорткомплексе были люди, в соседнем зале играли в теннис, и откуда-то доносилась музыка, но, сделав первый шаг, Марго рухнула на пол, заскулив от боли, пронзившей колени и ладони. Чужая воля, остановившая ее, не позволяла сопротивляться, и это было настолько неправильно и жутко, что она закричала — и мгновенно подавилась своим криком, скомканным и сунутым ей в глотку. И тогда, когда надежда окончательно растаяла, Марго услышала, как где-то на грани реальности и безумия щелкнул, открываясь, замок.
Хозяин червей вошел в зал и закрыл за собой дверь.
***
Когда Лиза пригласила Эльдара на совещание в кабинете ректора, он отказался — впереди его ждали две пары у третьего курса, а третий курс приехал каким-то неуправляемым стадом баранов, и это стадо надо было срочно брать в руки и приводить в божеский вид. Но когда Лиза вошла в оранжерею после того, как третьекурсники с гиканьем и воплями поскакали в общежитие, Эльдар понял, что его окончательно приперли к стенке, и деваться ему некуда.
За два года они виделись четыре раза — урывками и официально. Не назовешь ведь нормальной встречей разговор через волшебное зеркало. О Лизе ходили самые разные слухи, которым Эльдар старался не внимать, но все равно был в курсе, что госпожа гхоула добилась уважения и в совете магов, и среди людей на макушке власти. Говорили, что она не то встречается, не то помолвлена с кем-то из министров или директоров крупнейших банков — Эльдар не считал нужным уточнять детали, говоря себе, что это не его дело, а Лиза всегда умела устроиться потеплее и поуютнее в самом хорошем месте. В конце концов, кто он ей и кто она ему? Бывшая жена и бывшая ученица, которая, по большому счету, всегда боялась и презирала его. Редкие проблески человеческого отношения он хранил в неприкосновенной глубине памяти примерно так же, как дракон сторожит сокровища. И вот сейчас, когда Лиза стояла рядом, Эльдар чувствовал, как под ее зеленым взглядом с грохотом рушатся все, возводимые им бастионы.
— Здесь очень красиво, — заметила Лиза, рассматривая розовые и сиреневые брызги ипомеи и рубиновые грозди актинидии, свисавшие над преподавательским столом. — Как твои студенты?
Эльдар пожал плечами и с нарочито серьезным видом принялся собирать бумаги со стола.
— В бой идут молодые львы, — сказал он. — Доползти бы с ними до зимней сессии… Кстати, в соседнем крыле есть плетистые розы и рамблеры. Можешь посмотреть, если любишь цветы.
Нарастающее чувство какой-то внутренней неловкости заставляло Эльдара старательно отводить глаза. В присутствии Лизы ему было не по себе — возможно, потому, что в его памяти она до сих пор была студенткой с рыжей толстой косой, очень серьезной и готовой своротить горы для того, чтобы добиться успеха. Кто такая эта красивая женщина, которая сейчас стояла рядом с ласковой улыбкой на губах, Эльдар не знал.
— Кстати, всегда хотела спросить, — сказала Лиза. — Как тебе делали вскрытие? По идее, у тебя сейчас внутри каша из органов. А ты вполне себе нормально функционируешь.
Вопрос, что называется, поставил Эльдара в тупик. Он оторопело посмотрел на Лизу и увидел, что она улыбается — похоже, ей понравилось его замешательство.
— Да ладно тебе! — рассмеялась Лиза, мгновенно превратившись из властной и могущественной гхоулы совета магов в ту женщину, которую Эльдар знал и помнил. — Мы все-таки не чужие люди, прекрати строгость наводить. Пойдем лучше прогуляемся, там дождь уже кончился и не холодно.
Лиза была права: мелкий скучный дождь, зарядивший несколько дней назад, прекратился, и наступающие октябрьские сумерки оказались теплыми и уютными — самое то для прогулки на свежем воздухе. Облетающие деревья за студгородком пламенели всеми оттенками красного и желтого, и Эльдар, глядя на размытую кромку леса, подумал о том, что так и не заметил, как пролетело лето. Вроде бы только что он с первокурсниками высаживал мускари и нарциссы на клумбе возле главного корпуса, а кругом пробивались молодые побеги травы, и небо было высоким и пронзительно, невероятно голубым — и вот теперь октябрь, туманы, размытые краски, дрожащие листья берез, и воздух пахнет сырой землей и будущим снежным безмолвием.
