Отбор со смертельным исходом (СИ) - Хайд Хелена (читаем книги бесплатно txt) 📗

Конечно, можно было предположить, что эти чары на украшения наложены, просто замаскированы настолько мастерски, что их не может выявить ни один маг. эксперт. Вот только кое-что эту теорию перечеркивало. А именно — то, что я довольно легко обнаружила проклятье на своей заколке. Пускай не сразу, пускай я не почуяла его, как только взяла украшение в руки. Но стоило мне элементарно прислушаться, просканировать заколку заклинаниями, и я тут же выявила это проклятие. Следовательно, чары не были надежно спрятаны от обнаружения, и будь другие украшения зачарованы — эксперты бы это точно определили.

К тому же, было еще одно занимательное обстоятельство: у девушек, которые погибли, не было ни одной победы в испытаниях, а вместе с ними и призовых украшений.

Так что с огромной вероятностью дело было не в них.

Но, несмотря на столь логичный вывод, следствие, со слов короля, все равно продолжало копать под ювелира, который эти украшения изготавливал.

Все это крайне меня беспокоило. Потому что местом, в котором состоялась наша с Эдвардом мимолетная встреча, была комната для кофе-брейков при зале суда… где проходило первое слушанье по делу изнасилования Лары лордом Фарфондом. И на заседании присутствовал, без малого, весь двор вместе с королем. А еще — целая толпа прессы, жадно пытавшейся ухватить каждую деталь скандального дела.

За прошедшее время присутствующие уже заслушали материалы по делу, собранные следствием за все время, прошедшее с вечера инцидента. Прокурор зачитал полный текст обвинения, официально выдвинутого высокому лорду. Так же уже успел высказаться адвокат Лары.

Примечательной деталью было то, что официанта, подносившего Ларе в тот вечер розовое вино, все же нашли. Нашли мертвым в городской сточной канаве. И выяснить, кто же отправил его на тот свет, так и не вышло: дело зашло в тупик, все выглядело как обычное ограбление посреди ночи, которое закончилось ножом в почку с последующим сбрасыванием тела в канаву. Ну а других сообщников Фарфонда, увы, не обнаружилось.

И вот пришло время дать слово обвиняемой стороне.

Я знала, что в этот момент буду в ярости. Тем не менее, даже представить не могла, что эта ярость будет ТАКОЙ сильной. Потому что стратегия, избранная этим мерзавцем с его стайкой хищных адвокатов, вызывала лишь одно желание: схватить топор потяжелее и перерубать всех этих уродов на салат. Мелкими кусочками.

— Ваша часть, господа присяжные и слушатели, ваше величество… и, конечно же, леди Роуфорд, — начал Фарфонд, выйдя на трибуну с видом многострадального мученика. — Я полностью осознаю, что сложившаяся ситуация ужасна и мой поступок был мерзок и недостоин. Я провел ночь с одной из участниц королевского Отбора невест, и мне искренне жаль, очень-очень жаль, если для леди Роуфорд эта ночь в самом деле была нежеланной, — продолжал он, и посмотрев на Лару, я увидела, как ее лицо начало брагроветь от гнева. — Однако, несмотря на все это, я смею заметить, что имели место некоторые обстоятельства, которые нельзя сбрасывать со счетов. Во-первых, я не имел никакого понятия о том, что леди Роуфорд кто-то опоил неким дурманом. И я, подчеркну, был бы вне себя от радости, если бы того, кто поднес ей дурман, нашли и наказали по полной. Вот только, как уже было сегодня озвучено, сделать это, похоже, не представляется возможным. Потому что единственная ниточка, ведущая к этому подонку; единственное связное звено с ним — официант, поднесший леди Роуфорд дурман — был найден мертвым. Так что, в связи со своей преждевременной кончиной, не сможет выдать имя человека, нанявшего его для этой грязной работы. Тем не менее, я не был осведомлен об этом низком заговоре против леди Роуфорд, когда ложился с ней в постель. Тогда мне показалось, что она просто немного пьяна. И что самое главное… я был уверен, что леди Роуфорд сама не имеет ничего против нашей близости. Весь тот вечер я ловил на себе ее заинтересованные, жадные взгляды, которые сводили меня с ума. Даже больше, незадолго перед тем она приняла мое приглашение на танец, после чего посылала мне сигналы, явно говорящие о том, что я привлекаю ее как мужчина. И что самое главное, ранее, когда мы пересекались во дворце, она уже оказывала мне знаки внимания: взгляды, интонации голоса, одежда, которую она словно специально подбирала для дней, когда мы должны встретиться. В тот вечер, хочу напомнить, леди Роуфорд тоже была одета весьма соблазнительно: платье с открытыми плечами, довольно не целомудренное декольте, открытая спина… А еще яркий вечерний макияж, прическа… все это просто спровоцировало меня. Я же немного выпил. Поэтому когда в результате я подошел к ней, то думал, что просто иду приятно провести ночь вместе с красивой девушкой, которая выпила больше своей нормы, хорошенько расслабилась и заинтересована в нашей близости. И вот это привело меня на скамью подсудимых. В то время как мне тогда даже в голову прийти не могло, что в постели леди Роуфорд не оказывает сопротивления из-за какого-то сильного дурмана, а не просто потому, что, как говорят, «пьяная женщина кое-чему не хозяйка»…

— То есть, даже если поверить вашим словам… Вы действительно считаете, что это нормально — тащить в постель девушку, которая пьяна? — внезапно прозвучал строгий, холодный голос Лары, которая резко встала со своего места и устремила на Фарфонда испепеляющий взгляд.

— Протестую! Обвинение уже высказывало свое слово, и!.. — возмущенно заявил адвокат Фарфонда, вот только судья перебил его:

— Протест отклонен. Леди Роуфорд, продолжайте.

— Спасибо, ваша честь, — строго кивнула Лара. — Итак, повторю свой вопрос, лорд Фарфонд: вы в самом деле считаете, что это допустимо — насиловать даже просто пьяную девушку?

— Если девушка сама напилась, то разве вы не считаете, что она уже виновата в том, что… — нагло заговорил обвиняемый, вот только стальной голос Лары снова его оборвал:

— Не считаю! Потому что если девушка выпила, то это еще не значит того, что она сделала это ради секса с кем угодно. Это значит лишь то, что она выпила. Точно так же, как ее одежда, макияж или какие-угодно особенности ее поведения, которые вы принимаете за некие «знаки», никоим образом не имеют никакого отношения к ее согласию на половую связь с кем-угодно. Черт возьми, лорд Фарфонд, спрашивать согласия на секс нужно у человека, а не у его одежды! Более того, у человека, который находится в том физическом и психологическом состоянии, когда он в принципе способен отказать либо дать осмысленное согласие. А как, скажите мне, может отказать, и даже остановить разошедшегося мужчину девушка, которая не стоит на ногах и не способна связно говорить? Даже если бы вы говорили правду и в самом деле считали, что я «просто пьяна», это никоим образом не могло бы служить вам оправданием, и даже смягчающим обстоятельством. Потому что женщина, которая хочет сегодня выпить, хочет просто сегодня выпить, и не обязана одновременно с этим хотеть секса с кем попало! И почему-то мне кажется, что вы вряд ли обрадуетесь, если сами однажды проснетесь утром после того, как напились вечером… И поймете, что вас всю ночь имели в задницу пяток мужчин, углядевших в вашем поведении какие-то загадочные СИГНАЛЫ, которые и СПРОВОЦИРОВАЛИ их, вместе с вашей расстегнутой верхней пуговицей рубахи. Черт побери, НЕЛЬЗЯ, вот просто нельзя заниматься сексом с людьми, которые не давали на то своего активного согласия, будучи в здравом уме и способными отвечать за свои действия! Если вы делаете это, то вы совершаете преступление, называемое «изнасилованием». Что в этом такого сложного и непонятного?

— Мне непонятно поведение девушки, которая заявляет, что она «жертва», пережившая «тяжелые моральные страдания»… но при этом ведущая себя совсем не как пострадавшая травмированная особа! — агрессивно заявил Фарфонд.

— Простите, что? — выкатила глаза Лара и скрестила с ним взгляды. — На что это вы намекаете?

— На то, — повысил голос обвиняемый. — Что девушка, которая, по ее утверждению, пережила ужасное насильственное лишение невинности, которого в самом деле не хотела, вряд ли бы вела такую… активную светскую жизнь, — съязвил он. — Вы же, вместо того, чтобы запереться, закрыться, отгородиться от всего мира и выплакивать глаза наедине со своим горем; вместо того, чтобы стыдливо прятать взор… Что вы там сделали, леди Роуфорд? Как действовали? Если не ошибаюсь, вы сразу же устроились работать одним из ассистентов куратора Отбора. Остались при дворе — в месте, где с вами, по вашим словам, совершили ужаснейшее преступление, которое сломало вам всю жизнь. Уж простите, но мне такое поведение кажется не слишком логичным, и еще менее — правдоподобным, если вы в самом деле переживаете такое сильное горе…