Куда она ушла - Форман Гейл (читать книги TXT) 📗
– Привет, сосед, – говорю я, лениво выписывая пальцем круги на ее ключице.
Мия запускает руки мне под майку – грязную, вонючую черную майку, – которую я благодарю за удачу. Ее касания уже не особенно аккуратные. Мия исследует, выстукивая пальцами коды крайней безотлагательности на азбуке Морзе.
– Если это затянется еще ненадолго, – шепчет она, – их ждет интересное зрелище.
– Ну, мы все-таки умеем давать концерты, – отвечаю я, и моя рука тоже скользит ей под рубашку, поднимаясь до самого верха, а потом возвращаясь обратно, вниз. Мы тянемся друг к другу даже кожей, словно магниты, давно не встречавшие противоположного заряда.
Я провожу пальцем по ее шее, по подбородку, потом беру ее лицо в ладони. И останавливаюсь. Мы какое-то время стоим, смотрим друг на друга, смакуя этот момент. А затем одновременно бросаемся друг на друга. Ноги Мии отрываются от земли и обвивают меня, пальцы зарываются в волосы, мои руки сливаются с ее руками. А губы – с ее губами. У нас нет столько кожи, столько слюны, столько времени, чтобы компенсировать потерянное время, так что губы стараются урвать все, что получится. Мы целуемся. Сила тока уже максимальная. Во всех электросетях Бруклина, наверное, перенапряжение.
– Заходим! – почти приказывает Мия, и я уношу ее в ее крошечный домишко, на диван, на котором мы лишь недавно спали вместе, но по отдельности.
А в этот раз не спим. И вместе.
Потом мы все же засыпаем, просыпаемся среди ночи, заказываем еду и поглощаем ее наверху, в постели. Все как во сне, но самое невероятное – это то, что я просыпаюсь на рассвете. С Мией. Вижу ее спящую и счастлив, как никогда. Прижав ее к себе, я снова засыпаю.
Но когда я открываю глаза еще несколько часов спустя, она сидит на стуле по-турецки и закутавшись в огромный старый платок, связанный ее бабушкой. Мия выглядит такой несчастной, и внутри меня бомбой разрывается страх, такой же сильный, как все другие страхи, которые у меня с ней связаны. А это значит, что он очень большой. Я думаю лишь об одном. Я не могу снова тебя потерять. В этот раз это меня действительно прикончит.
– Что такое? – спрашиваю я, пока решимость меня не покинула и пока я не сделал какую-нибудь глупость из серии уйти, чтобы сердце совсем не сгорело.
– Я просто вспоминала школу, – с грустью отвечает Мия.
– Да, от этого у кого хочешь настроение испортится.
Мия на это не клюет. Не смеется. Она сидит, ссутулившись.
– О том, что мы опять оказались в той же лодке. Тогда моя дорога лежала в Джулиард, а твоя – туда, куда она тебя и привела. – Она смотрит в пол и начинает наматывать нитку на палец так сильно, что его кончик белеет. – Хотя тогда у нас на эти размышления было больше времени. А сейчас – всего день, да и тот уже прошел. Ночь была классная, но всего одна. Теперь мне действительно нужно вылететь в Японию меньше, чем через семь часов. А у тебя группа. Турне. – Она закрывает глаза тыльными сторонами ладоней.
– Мия, прекрати! – голос рикошетом отскакивает от стен ее спальни. – Мы уже не в школе!
Она смотрит на меня, вопрос повисает в воздухе.
– Концерты у меня начинаются только через неделю.
Между нами появляется ниточка надежды.
– И знаешь еще что, я суши хочу.
Улыбка у нее грустная, не на такую я рассчитывал.
– Ты полетишь со мной в Японию?
– Я уже там.
– Я была бы очень рада. А потом – я знаю, что что-нибудь придумать можно, но мне же так много выступать и…
Как она может этого не понимать, если для меня все ясно как на ладони?
– Я буду твоим «плюс один», – говорю я. – Твоим фанатом. Или помощником, который носит аппаратуру. Кем скажешь. Буду ездить за тобой всюду. Если хочешь. Если не хочешь – я пойму.
– Нет, хочу. Не сомневайся. Но как это может получиться? С твоим-то графиком? У тебя же группа?
Я какое-то время молчу. Когда я скажу это вслух, это действительно станет фактом.
– Группы больше нет. Для меня, по крайней мере, все кончилось. После этого турне я брошу.
– Нет! – Мия качает головой с такой силой, что даже ее длинные волосы скользят по стене. Это выражение решимости на ее лице я знаю слишком хорошо, и у меня душа уходит в пятки. – Не смей делать это ради меня, – говорит она, и ее голос смягчается. – Мне даром больше ничего не надо.
– Даром?
– Последние три года все, разве что кроме преподов из Джулиарда, досталось мне задаром. Более того, я и сама себя ни за что не заставляла платить, и на пользу это мне не пошло. Я не хочу быть человеком, который у всех только берет. У тебя я взяла уже предостаточно. Я не позволю тебе бросить то, что ты любишь, и превратиться в моего опекуна или носильщика.
– Но дело в том, – бормочу я, – что я как-то разлюбил музыку.
– Это из-за меня, – скорбно говорит Мия.
– Из-за жизни, – отвечаю я. – Играть я буду всегда. Может, даже что-нибудь еще запишу, но сейчас мне нужно просто остаться наедине с гитарой и вспомнить, почему я вообще начал этим заниматься. Я ухожу из группы в любом случае – либо к тебе, либо просто так. А что касается опекунства – если уж на то пошло, оно нужно мне. И багаж у меня слишком тяжелый.
Я стараюсь выдать это за шутку, но Мия всегда видела меня насквозь; и в последние сутки это опять подтвердилось.
Ее взгляд похож на луч лазера.
– Знаешь, я много об этом думала последние пару лет, – говорит она сдавленным голосом. – О том, кто же с тобой рядом. Кто держит тебя за руку, пока ты горюешь о своих потерях?
Эти ее слова что-то во мне разбудили, и мое лицо опять вдруг все в слезах. Я не плакал уже три года, а теперь плачу второй раз за пару дней.
– Теперь моя очередь тебя поддерживать, – шепчет она, подходит ко мне и укутывает своим платком, а я опять пускаю сопли. Мия держит меня в объятиях, пока ко мне не возвращается моя Y-хромосома. Потом она поворачивается ко мне и смотрит несколько отстраненным взглядом.
– Фестиваль в следующую субботу, да?
Я киваю.
– У меня два концерта в Японии, а в четверг – в Корее, так что в пятницу я освобождаюсь, к тому же когда летишь на запад, выигрываешь день. А следующее выступление у меня в Чикаго только через неделю после этого. Так что если мы полетим прямо из Сеула в Лондон…
– Ты о чем это?
Говорит Мия это так скромно, как будто есть шансы, что я ей откажу, как будто это не то, о чем я мечтал всю жизнь.
– Можно я полечу с тобой на фестиваль?
22
– А почему меня на концерты не берут никогда? – спросил Тэдди.
Мы сидели за столом все вместе, Мия, Кэт, Дэнни, Тэдди и я, третий ребенок, который повадился есть у них. Но я не виноват! Дэнни готовил куда лучше, чем моя мама.
– Это ты о чем, молодой человек? – поинтересовался Дэнни, накладывая в его тарелку к приготовленному на гриле лососю и шпинату картофельное пюре, от которого Тэдди все пытался безуспешно отказаться.
– Я смотрел старый альбом с фотографиями. Мию все время брали на концерты. Даже когда она была совсем крошечная. А я еще ни разу не ходил, хотя мне уже почти восемь.
– Тебе всего пять месяцев назад исполнилось семь! – захохотала Кэт.
– Неважно. Мия ходила, когда и ходить еще не умела. Так нечестно!
– А кто тебе сказал, что в жизни что-то бывает честно? – вскинула бровь Кэт. – Уж точно не я. Я последовательница учения, которое гласит, что судьба готовит только удары.
Тэдди переключился на более легкую мишень.
– Пап?
– Мию брали, потому что я выступал, Тэдди. Так мы проводили время всей семьей.
– К тому же ты ходишь на концерты, – добавила Мия. – На мои.
Тэдди посмотрел на нее с таким же омерзением, как на шпинат незадолго до этого.
– Это не считается. Я хочу на такой, где громкая музыка, и чтобы в глушителях, – под ними подразумевались гигантские наушники, которые в детстве надевали на Мию на концертах бывшей группы Дэнни. Он же играл панк – очень громкий панк.
