Роза для бессмертного принца (СИ) - Юраш Кристина (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Они подошли к Улитке с Востока. Холодные глубокие лужи расползлись грязными озерами, обнажая скользкие кочки.
— Ну как обычно! Везде почти высохло, а у нас по колено грязи! — выругалась Чароит.
Прыгая по кочкам, они добрались до входа. Во внутреннем дворике их встретила Берилл. Он облегченно вздохнула, глядя на девушек. Берилл не любила ждать, не любила оставаться одна, но воином она была никудышным, а хозяйкой — бесценной, поэтому ее никуда не пускали.
Агат, увидев Чароит, заметно расслабился. Сказать по правде, то у него отлегло от сердца, ибо его воображение уже рисовало страшные картины, и он, чтобы не сорваться на Берилл, с остервенением точил меч. Оникс просто разглядывал Черную Карту, внимательно изучая особо гиблые места. Чароит одарила присутствующих равнодушным взглядом и села на свое место.
Берилл принесла деревянные миски и поставила их на стол, по-хозяйски вытерев руки о самодельный фартук. Она единственная из женщин в Улитке носила что-то наподобие платья.
— Рыба! Берилл! Ты вообще с ума сошла! — проворчал Оникс. — Я ее на дух не переношу. Она воняет!
— Тоже мне принц отыскался! — буркнула Берилл, — Харчами сидит и перебирает! Не ешь рыбу? Ешь хлеб, грибы, пей воду! Или готовь сам! Не нравится — готовьте сами!
— Берилл! — сказал тихо Агат.
— Отстань! — выкрикнула Берилл, вытирая фартуком лицо.
— Да хватит уже психовать! — грубо крикнула Чароит.
— Им не нравится, как я готовлю! Им не нравится, рыба! Им не нравится, а больше кушать нечего! Мы умрем от голода, если будем харчами перебирать!
— Ну успокойся! Никто от голода не умрет! Если совсем туго будет — выйдем на охоту! Если охоты не будет — обменяем находки на провиант! Да что ты, в самом деле? — спокойно сказал Агат, гладя рыдающую Берилл по спине.
Алетиш потянула Чароит за рукав:
— А почему Оникс рыбу не есть? Она вкусная, но только костлявая…
Чароит прожевала и шепотом ответила:
— Он родился в семье рыбака. На завтрак, обед и ужин у них была рыба. Семья была очень бедной. Они поставляли рыбу к королевскому столу, но отец любил выпить, и семья частенько голодала. Однажды отец стал гоняться за матерью Оникса с ножом. Он так частенько делал, когда выпивал. Но в этот раз все закончилось плохо, и он зарезал ее. Оникс дождался, пока он уснет и перерезал ему горло. Вспорол, как рыбье брюхо. Так он всегда говорит. Потом Оникс долго прятался от правосудия и попал сюда почти с эшафота.
— А почему Берилл плачет?
— Она набивает себе цену. Это называется так. Раз в месяц у нее случается истерика и все по одному сценарию. Мы уже привыкли.
Алетиш замолчала. Их можно было понять… Это — дворовые собаки. Не важно — породистые они или нет. Не важно, у кого какие зубы, но все они тут одинаковые. У других людей бывает какая-то надежда на просветление, какая-то радость в жизни. У псов ее нет. Они паясничают, закатывают истерики, играют, смеются до упаду, плачут навзрыд, любят и ненавидят, но это не более, чем способ почувствовать себя людьми. И непонимание, которое закралось в душу Алетиш, тоже можно понять. Как можно смеяться, зная, что у тебя только один исход, только одна судьба? Как можно относиться к смерти, как к обыденности? Нет! Нельзя поддаваться всеобщему настроению. Оно обманчиво. Они не знают другой жизни, кроме серых размеренных будней цепных псов. Они видели все и ничего.
Алетиш думала о том, что в ее сердце постепенно уходит вся радость, все краски. Ей становилось как-то странно, как-то «одинаково». И как-то до боли тоскливо. Тем более, что она стала замечать, что по утрам у нее садится голос. Потом он постепенно приходит в норму, но утром снова он хриплый и грубый.
— Простыла. Обычное дело, — говорила Чароит.
Алетиш верила. Верила, что «простуда» — это несколько дней в постели и мятный отвар. Правда это мало помогало, но Алетиш исправно заваривала себе мяту и пила ее в надежде на скорое выздоровление.
Дурное расположение духа Шаэссы подкреплялось неизвестностью. Чего он больше всего не любил, так это — неизвестность и бессилие. В данном случае в его жизни присутствовало и то, и другое. Неизвестность порождала бессилие, а бессилие — неизвестность. По подсчетам Лорда Доминатора Серого Дома прошло уже около недели, с тех пор, как он расстался с девочкой. Амулет не выходил за пределы Улитки, что уже радовало… Неужели у кого-то возникли сомнения, что Лорд Теней делает что-то просто так? Сощурив глаза, Лорд Теней посмотрел на зеркало, и оно на удивление засветилось…
— Великие умы думают одинаково… — облегченно выдохнул Лорд Теней, глядя в зеркало. Но ничего, кроме отражения он не видел. Отражение его королевского величества словно плыло мутной воде. Не зря говорят, что зеркала — это застывшая вода одной реки… Злая колдунья — чародейка заморозила водную гладь, чтобы взглянуть на себя, а потом, увидев себя, разбила реку на множество осколков. Если правильно плыть по магической реке зеркал, то можно пристать к любому берегу.
— Я отказываюсь, — сказал спокойный хриплый голос. — Мне твои игры ни к чему.
— Почему сразу «мои»? — обиженно возразил Шаэсса.
— Я передумал и сделаю все по-своему, — неумолимо сказало зеркало тоном, не терпящим возражений.
— Изволь объяснить свою позицию! — Шаэсса начинал терять терпение.
— Я сделаю так, как посчитаю нужным!
— Это — нечестно… — с наглой улыбкой произнес Шаэсса, — Меч победителя куется в одиночку? Не так ли?
Зеркало промолчало и стало обычным.
— Ее кто только не смотрел… — сказал Агат, перекладывая пыльный фолиант на колени Алетиш. Внутри книги были странные символы, переплетенные узором из картинок. Непонятные знаки, какие-то круги, точки, крючки.
— Я оставляю ее тебе… Я пойду… — сказал Агат, поглядывая на задумчивую Чароит. — Кстати, картинки там красивые. Ближе к середине.
Но не картинки заинтересовали Алетиш. Листая книгу, она знала то, о чем написано на каждой странице, но делиться своими познаниями она не стала. Оглянувшись по сторонам, девочка стала читать. Точнее она только слушала, как кто-то внутри нее читал все это вслух.
«Среди камней есть живые камни. Они отличаются ощущением тепла, когда к ним прикасаешься. Если долго держать в руке такой камень, то можно почувствовать пульс. Словно сердце трепещет в руке подобный камень. Он похож на аметист, но по чистоте и твердости не уступает алмазу. Прочностью многократно превосходит. Цвет его колеблется от темно-розового до палевого. Если приказать обычному человеку вытащить его из груды других аметистов, то он никогда не ошибется. Камень любит человеческое тепло и сам тянется к нему».
Алетиш пролистнула несколько страниц и внезапно остановилась. Ее привлекло слово: «слияние». Читая с начала абзаца, она водила пальцем по тонкой странице.
«Камень живой может сливаться с душой человека. Некоторые чародеи, проводившие эксперимент с малыми условно-живыми камнями, наблюдали странные изменения у подопытного. Существуют три формы сосуществования: отторжение, слияние и поглощение. В случае отторжения жертва обречена. Душа отторгает камень, а человек сходит с ума. В случае слияния личность человека частично утрачивается. Черты характера камня накладывают отпечаток на личности человека. Поглощение происходит в случае, если душа оказывается слабее. От личности не остается ничего. Каждый камень уникальный по своему характеру. Он может думать, у него есть память, но он лишен чувств. В случае поглощения он просто забирает оболочку и убивает душу. Живые камни редко преобладают над душой. Такие камни называют Даром. Получив такой Дар, любой Дом становится сильнее. Дары использовались для выравнивания ситуации, когда нарушается шаткое равновесие в балансе сил. В Темные Времена любой Дом мог рассчитывать на то, что появится существо, созданное из камня и плоти, которому суждено обладать силой и бессмертием. Этот симбиоз приводил к тому, что тело обретало бессмертие, а душа была обречена на вечную битву».
