Тайны темной осени (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Тапочки мои изорвались быстро, я сбросила их остатки и пошла дальше пешком. Вернуться могла в любой момент, интуитивно, просто пожелав этого. Скорее всего, очнулась бы в купе, да и всё. Но я упрямо сжимала губы и шла следом, стараясь не обращать внимания на боль. Как Русалочка по камням, превратившимся в острые лезвия, подумалось мне. Может, и хорошо, что эти сказки адаптируют для современных детей. Мне попался вариант без купюр, и это было жестоко для пятилетней девочке. Кто же знал, что на таких же камнях-лезвиях она, повзрослев, окажется сама?
То ли сон, то ли явь, то ли чей-то бред, а может быть, одна из плоскостей Мира-за-Дверью, как ещё описать гулкое пространство, распахивавшееся впереди, обтекавшее слева и справа? Я уже совсем потеряла чувство времени, — мне казалось, мы шли целую вечность.
Но степь оборвалась крутым, но невысоким склоном над чёрной рекою. Там, внизу, уже поджидала старая деревянная лодка.
— Дальше не ходи, — коротко велел мне Похоронов. — Жди здесь, если так уж хочешь дождаться…
Я послушно села на край обрыва, свесила вниз гудящие, исколотые и оббитые о камни ноги. Сидеть было не сказать как удобно, камни же кругом. Но я готова была терпеть и ждать, ждать и терпеть. Что ещё мне оставалось делать?
— Гордей! — крикнула я, когда они все уже вошли в лодку и в ней устроились: мешок под скамьёй, девочка на носу, Арсений рядом. — Похоронов!
Он поднял голову, взглядом спросил: что?
— А что там, на том берегу? Аид?
— Не знаю, — честно ответил он. — Это — другая плоскость мира, и она мало связана с вашими легендами…
— Тебе никогда не хотелось посмотреть, что там?
— Зачем? — искренне удивился он.
— Но на наш берег ты же как-то выбрался! — воскликнула я.
— На ваш берег меня вынесло через Дверь, — тяжело опираясь на весло, отвечал он. — Я даже не думал на него подниматься… Зачем бы мне это нужно было? Мне хватало лодки и моей реки…
— Но когда-нибудь ты же высадишься и на тот берег, — не унималась я. — Разве не так?
— Только если там откроется ещё одна, какая-нибудь другая, Дверь, — серьёзно ответил он, и вдруг озлился: — Не мешай работать!
Оттолкнулся веслом, и лодка отошла от берега, направилась к центру тусклой чёрной реки. И я знала, что река только здесь такая спокойная и гладкая. Там, впереди, за поворотом, отсюда не видно, выступают из чёрной воды чёрные скалы, кипят вокруг подводных камней злые волны. Путь нелёгкий! Не каждому по плечу.
— Возвращайся! — крикнула я. — Я буду ждать!
Но ветер отнёс мои слова обратно на берег, и в лодке их не услышали.
Течение понесло лодку всё дальше и дальше от берега, потом закрутило — очевидно, попала она на водоворот или омут или что там ещё могло водиться в этой странной, страшной, непроницаемой для взгляда воде.
Я смотрела, цепляясь взглядом за знакомую фигуру на весле, пока совсем не потеряла из виду.
Может быть, Вечность прошла надо мной, может, даже и две, как знать. Всё так же светила Луна на чёрном беззвёздном небе. Дул порывистый чёрный ветер, приносящий из степи горькие полынные запахи. Раны на моих ступнях начали подживать. Кровь сворачивалась тёмными тягучими каплями, останавливалась, формировались рубцы. Кажется, когда — и если! — я вернусь, то буду носить закрытую обувь. Что-то подсказывало, что шрамы никуда не уйдут, и даже косметическая операция не поможет: они будут упрямо прорастать сквозь приживлённую поверх них плоть снова и снова.
Но я не жалела. Ни о чём не жалела, и даже не думала. Просто сидела. Просто ждала. Как от века ждут на берегу женщины своих ушедших в море мужчин…
Мне даже в голову не приходило, что я могу и не дождаться. Как это — Похоронов не вернётся?! Нечего об этом даже думать, Кассандра ты несчастная, директор паники, нюня, размазня. Он вернётся!
Пережитое слабо ворочалось во мне, не выходя на сознание. Да, я изменилась. Мне уже никогда не быть прежней. Но, как бы, и всё. Всё! Факт, не более того.
Лодка вернулась — пустая. Похоронов поднялся по склону, сел со мною рядом. Молчал. Молчала и я. А что тут скажешь. Под чёрным небом у чёрной реки, разделяющей два разных мира, любые слова прозвучали бы фальшиво.
Плащ бомжа Похоронов почему-то не надел, положил его на чёрные камни с собою рядом. От плаща пахло сухой чёрной водою и смертью. Я всхлипнула и ткнулась лбом ему в плечо. Это последняя наша встреча, последнее свидание. Других уже не будет. Сколько ни оттягивай момент истины, а придётся возвращаться обратно. И уж там-то… у каждого из нас дорога своя.
Он обнял меня, неловко, но крепко. И тогда я обвила руками его шею и поцеловала, и он ответил мне.
Горькой и нерадостной была наша любовь под чёрным небом с мёртвой луною. Неистовой и яростной, как поток, без конца бьющий в чёрные скалы в извечной надежде сокрушить их, стереть в труху, в мельчайшую пыль. Мы ласкали друг друга, не умея остановиться, и остановить нас не могло ничто. Даже если Луна вдруг упадёт и задавит своей массою, мы, наверное, этого даже не почувствуем.
Чёрный ветер носил над нами сухую пыль и полынные запахи чёрной степи. Луна смотрела равнодушно и мёртво.
И я знала, что никогда не пожалею ни об одном поцелуе и ни об одном прикосновении. А пожалеет ли когда-нибудь он, кто же скажет…
Я очнулась в тепле, под одеялом. Сразу почувствовала вибрацию и успокаивающий перестук колёс: поезд мчался дальше по маршруту, в солнечный Адлер. За окном стояла ночь, и светила Луна, но не мёртвая, а вполне себе живая.
В купе не осталось ни единого следа недавней битвы. Ни пятна, ни запаха, ни беспорядка. Впрочем, запах всё-таки был. Слабый, полынный, сразу кидавший в сознание память о чёрной степи. Всё, произошедшее на берегу реки, разделявшей два мира, казалось сном, галлюцинаторным бредом. Вот, я лежу в поезде, несущемся в Адлер… еду к сестре, а Похоронов… какой ещё Похоронов? Похоронов мне приснился.
Я приподнялась на локтях и увидела своего попутчика. Он немо вглядывался в монитор, и синеватый свет экрана рождал тени на его усталом бледном лице — возле губ, у прямого греческого носа, в острой складке, собранной на переносице.
Не передать, какое облегчение я испытала. Не приснился, Похоронов. Вот он здесь, рядом, во плоти.
— Проснулась? — как ни в чём не бывало, спросил он.
Его яркий взгляд прошил меня насквозь, словно разрядом молнии. И уже не забыть. Голубые глаза в пушистых ресницах, тонкую родинку у виска, тёмные кудри на маленьких, вытянутых книзу, ушах, тонкие губы — на своих губах…
… Горячий холод его рук на бёдрах…
… чёрную степь.
— Да, — ответила я, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно, без предательской дрожи.
— Кофе?
— Обязательно!
Моя одежда висела на крючке рядом, протяни руку — возьмёшь.
— Отвернись, — строго потребовала я.
Он послушно отвернулся, и подвинул свой монструозный ноутбук так, чтобы тыловая камера на меня не смотрела.
Я торопливо оделась. Не хотелось терять ни одного мига, ни даже полмига. Мы скоро расстанемся — навсегда, я его больше не увижу — никогда, никогда… Горечь предстоящей разлуки несла в себе привкус полынных трав и сухой чёрной пыли с берегов Ахеронта.
— Скоро — Ростов-Главный, — сказал он, пододвигая ко мне стакан с кофе.
— Так быстро?! — вырвалось у меня.
— Да, — кивнул Похоронов и добавил извиняющимся тоном: — Ты спала долго…
Лучше бы я не спала! Потому что я, конечно же, легко поняла непроизнесённый остаток фразы: «скоро Ростов-Главный, я сойду там, пора»…
Он всё сделал, что должен был сделать. Злодей наказан, задержавшиеся в посмертии обрели покой. А просто так прокатиться до Сочи — зачем… Как он сказал тогда: меня никогда не интересовали берега, пока Дверь не вынесла на один из них. И тогда пришлось приспосабливаться к новой жизни. Недословно, я уже плоховато помнила предыдущие события, милосердная память затушёвывала их флером забвения. Но по сути так.
