Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения (читать книги полные txt) 📗
А понимала ли она в полной мере, что старый Сиверск больше не жилой? Та квартира давно оставлена, а сейчас наверняка запечатана, как и многие другие.
Ужинали мы как обычно — ей я приготовила фаршированный перчик с начинкой из говяжьего фарша, тертой цветной капусты и приправ. Со сметаной, с подливкой, в прикуску с льняными тонкими лепешками. А себе черный чай с лимоном. Телевизор работал без звука, тетя с подносом была в кресле а я на диване. Я подумала, что она не включает звук, потому что еще хочет поговорить, но больше не услышала ни слова. Убрав, помыв посуду, я оделась, обулась, взяла коробку мусора и крикнула:
— Я ушла!
Несколько дней ее слова не оставляли меня, а особенно фраза про счастье.
За неделю я дважды была в гостях у Виктора. Гуляли с Нюфом, потом ужинали с его родителями. Один раз я помогала готовить Виктории Августовне и она даже не возмущалась, что меню у меня принципиально другое. Сказала, что если Витя ее не думает набиваться в женихи, то она набивается в свекрови, и будет хорошей мамой. Потом смеялась и обнимала. Много обнимала. Было и приятно и не очень приятно, потому что гораздо сильнее я приучена к соблюдению личного пространства и дистанции. Но открытость и южный темперамент их семьи подкупал, и было хорошо. Разве это преступление — хотеть счастья?
За неделю я дважды появлялась и у родителей, сначала у мамы, куда и папа был приглашен на чаепитие, потом у папы. Куда пришла и мама, впервые посмотрев как живет ее бывший муж. Конечно, она долго ворчала, что в такой берлоге нет уюта, и «опять свое старье не выбросил, что за бардак», но потом снисходительно махнула рукой, заняла место за столом и хвалила все, что я приготовила на обед. Они общались! Они общались друг с другом, не срываясь на ругательства и упреки. Спрашивали вместе о моих делах — с заказами, с новыми курсами, делились своими новостями — о новой статье или новой главе романа. Я не расспрашивала их больше про то лето… И мне было так хорошо! Разве это преступление — хотеть счастья?
За неделю я просмотрела два учебных ролика, написала заметку о художнике. Мне так хотелось отблагодарить родителей за все то, что они сделали для меня, что я постаралась найти в журналистике удовольствие. Параллельно взялась за свои заказы по визуалу. И хватало времени. Я плавала через день в бассейне, через день ходила на гимнастику. Свободно закупала любимые продукты, зная, что у меня снова есть финансовый тыл, и не нужно жестоко экономить ради новых пенсионных накоплений. Я готовила взахлеб сложное и разное, кормила Гранида, носила гостинцы к родителям и Виктору, баловала тетю, ела сама. И радовалась всем этим обычным вещам! Разве это преступление — хотеть счастья?
Признание
— Пятнадцатого февраля я съеду, — оповестил меня Гранид прямо с порога, едва зашел.
— Хорошо.
— Хотел раньше, но не получается, в гор. управлении загвоздка с квартирой.
— Уж вытерплю как-нибудь, — ответила я чтобы хоть что-то ответить, сосредоточившись на наложении ключевых точек снимка на 3D модель в программе. — Не… по…мру…
— Я от следователя. Дело мое тоже закрывают. За недоказанностью состава преступления. Закрепили за мной статус бывшего наркозависимого, медики освидетельствовали трудоспособность. И тебе нужно подтвердить снятие меня с регистрации по твоему адресу. Я выпишусь на свой.
— Как закрывают? — Поразилась я. — Еще же ничего не выяснили, никого не задержали, не нашли…
— Надавили на начальство Черкеса и на него самого. Я из Тольфы, а ворошить там не позволили заинтересованные люди.
— И как же ты теперь?
— Никак. Меня устраивает чистый лист, новое начало без прошлого. Свободен по всем статьям.
— А наказать преступников?
Гранид смолчал.
Я решила отвлечься от работы, все сохранила, и пока Гранид мыл руки с улицы, поставила вариться кофе. Спросила, когда вышел:
— Кофе будешь?
— Буду. Ромашка, почему ты не рассказала мне, что за тобой в трущобах следили?
Пожала плечами. Сама не знала ответа. За последнюю неделю с Гранидом мне было не так просто и безразлично, как неделями раньше. Я не знала, что мне делать с такими противоречивыми чувствами… он — чужой человек, если говорить, как есть, и в тоже время — теперь не чужой. Даже если он весь день молча проводил в квартире, его присутствие я ощущала сильнее, а не как раньше — что фоном маячит.
— Выходит, люди из притонов все еще ищут меня? И откуда-то знают, что ты со мной связана…
— Надеюсь, что нет. Но я тебя не выдам, даже если припрут к стенке.
Улыбнулась, только натолкнулась на такие глаза Гранида, что попытка развеять напряжение легким тоном, провалилась. Он нехорошо сощурился, и процедил:
— Даже не вздумай так сглупить, героиня.
Все последнее время Гранид вел себя как нормальный человек. Его вспышки желчи прекратились, он не обзывался, не доставал меня с оценочными суждениями. Не повторялось и того короткого проблеска улыбчивости и хорошего настроения, что довелось увидеть, когда заболела. Он был неразговорчив, но и не хмур. Погружен в свои дела и мысли, много пропадал где-то, а когда возвращался, то ел, спал, сидел за компьютером или за персоником. Но из-за перемен, из-за изменившегося к нему спорного отношения, не могла вдруг не заметить — когда я за работой, за плитой, за другими делами, увлечена и сосредоточена, Гранид за мной наблюдал. Аккуратно, тихо, задумчиво. Меня его внимание не пугало.
Не чувствовала я в его пристальности плохого или пошлого. Да, жили мы вместе, спали почти рядом, Гранид уже вполне себе оправился, чтобы вернулся интерес к женщинам. Я за жизнь, а в юности особенно, знала липкость похотливых взглядов, различала особый, маслянистый блеск глаз у мужчин, и мысленное раздевание с улыбочкой удовольствия на лице. Он не так смотрел. Иначе.
— Можно отпраздновать «чистый лист». Хочешь ужин особенный?
— Хочу. Давай прямо сегодня. Приготовишь? И коньяка выпьем, а то он стоит у тебя в холодильнике без дела.
Мне показалось, что в его голосе прозвучали нотки какого-то вызова. Будто бы язва вернулась, но при этом Гранид вполне дружелюбно улыбнулся.
Он на счет ужина никаких личных пожеланий не высказал, поэтому я закупила все на свой вкус. Чтобы не возиться с долгой готовкой взяла продукты больше на приготовление закусок — ингредиенты для паштета, шпинатные крекеры с кунжутом, зелень, черные маслины и четыре сорта сыров. На десерт — горький шоколад с апельсином. Оставшуюся часть работы я доделала быстро, успела ко времени и отправила заказчику маленькое превью. Засуетилась на кухне. К семи вечера я и Гранид сидели по разные стороны кухонной стойки и оба подняли маленькие каплевидные рюмки с коньяком.
— Поздравляю.
— Взаимно. Ты, наконец-то будешь свободна.
— Как и ты.
После двух крекерных бутербродов и второй рюмки, он спросил:
— Зачем ты занимаешься тем, что тебе не нравится?
Не совсем поняв о чем он спрашивает, ответила размыто:
— Эта штука называется взрослая жизнь, тут частенько приходится заниматься тем, что не нравится.
— Да ну? Не знал… — Гранид лениво качнул головой в мою сторону, в сторону кухонного уголка за моей спиной: — Ты готовишь. Вкусно, даже простое. Видно, что любишь это занятие.
— Не спорю.
— И ролики у тебя стоящие. С отдачей работаешь.
— Да.
— Курсы тебе зачем?
— Родителям хочу сделать приятное. Я ведь начинала учиться на журналиста, бросила, а их… отца больше всего, тревожит нестабильность выбранного мной визуала. Ты в курсе на сколько это ширпотребная профессия? Теперь я буду немного там и немного там.
— Послушная девочка, — с неприятной ноткой в голосе сказал Гранид и взялся за тарелки с сырами. — Пошли лучше в комнату, а то вдруг я допьюсь до беспамятства, так лучше свалюсь сразу с пола на пол, чем с этого стула.
Я согласилась и всю трапезу перенесли на тумбу, которую выкатила с прихожей зоны. Гранид сел на пол, подсунув под спину свой постельный валик, а я забралась на диван и обняла подушку. Дневной свет ушел, за окном-стеной горел огнями Сиверск, а в комнате осталась включенным только настольная лампа рядом с компом.
