Дракон в зефире (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна (полная версия книги .txt) 📗
— Знаете, почему на дирижаблях все пассажиры и члены команды в принудительном порядке сдавали спички, а зажигалка была одна, и та — в специальной курительной комнате? Потому что вспыхнуть и сгореть дирижабль мог за считанные секунды.
— Сядь! — рявкнула Машка на парня и больно пнула его в колено. — Гэндальф недоделанный!
Вот зря она упомянула волшебника… Потому что следом за ним Лерочка вспомнила… и про того дракона, который напал на их самолет. Вспомнила и вздрогнула вместе с корпусом дирижабля. Взвыла жуткая сирена, от которой заложило уши. Механический голос надрывался, ввинчиваясь в сознание:
— Дракон в зефире! Дракон в зефире! Дракон в зефире! Всем пристегнуться!
— ААА!
— Где пристегиваться?!? Чем пристегиваться?!?
— Помогите!
— Отче наш, иже еси на небеси…
— Да кто ж так возит! Шоб им очи повылазили!
Пассажирская палуба накренилась. Кто не успел вцепиться в сиденья или соседей, повылетали в проход. Люди паниковали, дети плакали. От жуткого рева стонали барабанные перепонки. В Лерочке все оборвалось, тело словно одеревенело. Надо было согнуться пополам и спрятать голову между колен, как советовали в инструктаже стюардессы, но девушка окаменела и намертво вцепилась в сиденье, глядя в иллюминатор. Там полыхало. Огнем. От обшивки несло жаром. Но зрелище было завораживающим. Вспышки пламени были то алыми, то голубыми, то ослепительно белыми. Дирижабль вздрогнул и протяжно взвыл, словно живое существо. Лерочка заорала. Обшивка вспузырилась громадными царапинами, как будто бы гигантская лапа с когтями пропорола ее. От свиста воздуха в пробоине заложило уши. Дирижабль закрутило, завертело, а потом… желудок ухнул вниз, а «Буян» напротив взмыл вверх, уходя от преследования в густые зефирные облака. Яростный, полный звериной злобы рык доносился уже откуда-то снизу, а потом стих… И все закончилось.
Секунд пять царила полнейшая тишина. А потом все разом зашевелились, застонали, начали себя ощупывать. И опять затихли, потому что механический голос возвестил:
— Отбой зефирной тревоги! Отбой тревоги! Курс на Ла-Арк.
У Лерочки по лицу побежали слезы. Где-то она читала, что в момент падения самолета сознание человека отключается, срабатывает своеобразный защитный механизм. Наверное, ей, вечной неудачнице, и в этом не повезло. Она все помнила и осознавала. Нет, чтобы как Димыч, который как дремал, так и продолжает отворачиваться и утыкаться носом… И тут Лерочка заметила кровь, струящуюся по шее парня.
— Дима! Да очнись же ты! Дима!
Она попыталась повернуть парня, но в ужасе отпрянула. Вместо правой половины лица было кровавое месиво, а глазница зияла жуткой пустотой — глаз вытек.
ГЛАВА 3
По проходу в полной тишине к раненному уже спешили трое. Впереди плыла жар-бабочка, за ней следовал уже знакомый девушке бортмеханик, а сзади топал лысый коротышка странного вида. Чем-то он и в самом деле походил на сказочного гнома или дворфа, впрочем, Лерочка все равно не знала, в чем между ними должна быть разница. Коротышка был приземистым и бородатым, но борода у него свисала до пояса голубоватой стекловатой. Кожа лица была какого-то землистого оттенка, а глаза под густо нависшими белыми бровями были лазурные, словно осколки весеннего неба. Одет он был в ослепительно белую рубашку, закатанную до локтей, и синюю жилетку; внушительное пузо подпоясывал мясницкий фартук и широкий пояс с накладными карманами. С них свешивались инструменты самого устрашающего вида: начиная от молотков и щипцов и заканчивая причудливо изогнутыми штырями и пилками. На лысой макушке коротышки были очки с разными стеклами: одно — красное, другое — зеленое.
— Макария, у нас раненный, — курлыкнула жар-бабочка и почему-то опять уставилась на Лерочку так, словно это было ее рук дело.
— Вижу… — прошелестел коротышка, склоняясь над Димычем, который так и не пришел в сознание, надрывно дыша и булькая.
Машка настороженно разглядывала жар-бабочку, потом придвинулась к Лерочке поближе и шепнула:
— Это она?
— Угу. А еще она сказала, что мы все умерли, — также шепотом ответила ей девушка.
— Вы действительно погибли, — вкрадчиво произнесла жар-бабочка, невероятным образом то ли услышав, то ли догадавшись, о чем они говорят. — В вашем мире вас не стало, но вы появились у нас.
— Это рай или ад? — слабо простонал отец Никифор, обмахиваясь многострадальной газеткой.
— Это Зефирные острова.
Машка вскрикнула и тут же зажала себе рот, а Лерочку едва не вытошнило. Коротышка с силой вогнал в пустую глазницу Димыча один из штырей, а потом встряхнул рукой. И жуткие раны на лице парня как будто запорошило песком. Странный песок впитывал хлещущую кровь, останавливал ее, темнел и цементировался, превращая правую половину лица в маску. А из глаза юноши торчал тот самый штырь, который чем-то напомнил Лерочке молниеотвод. На его верхушке и в самом деле искрились крошечные молнии, рассержено шипя и плюясь в пространство голубыми брызгами.
— Что в-вы с ним д-делаете? — запинаясь, попробовал возмутиться Игорек.
— Оказываем первую помощь, — проворковала жар-бабочка. — Инвар, неси его в лазарет.
Бортмеханик белозубо улыбнулся и легко подхватил упитанного Димыча на плечо.
— Я с ним! — неожиданно вызвалась Лерочка, почему-то чувствуя себя виноватой в том, что случилось с парнем.
Машка пыталась ее остановить:
— С ума сошла! Не ходи с ними!
Но девушка упрямо отмахнулась и поспешила за бортмехаником. Жар-бабочка медленно плыла позади Лерочки, и той казалось, что пристальный немигающий взгляд огромных зеленых глаз сверлит ей затылок.
Лазарет выглядел больше похожим на мастерскую какого-то сумасшедшего изобретателя. Все стены были увешаны полками с диковинными инструментами, в центре стоял верстак. В углу ютился миниатюрный кузнечный горн с множеством приспособлений для ковки и обработки металла. Наполовину готовые механические чудища, состоящие из сотен колесиков, пружинок и шестеренок, стояли, висели на стенах и даже свисали с потолка. В другом углу разместился лабораторный стол с микроскопом, набором миниатюрных отверток и пинцетов, с разбросанными шурупами и деталями. Но все внимание Лерочки приковал невиданный часовой механизм во всю стену, который чавкал, шуршал и сыпал песок. Часы были похожи на разноцветную песочную мандалу с той лишь разницей, что песок в них был живым и текущим по стене вопреки силам гравитации.
Красочные шестеренки из песка всех цветов радуги крутились и перетекали, чтобы смешиваться и завихряться в центре ослепительно белыми вспышками света. Песочная центральная ось отбрасывала тень, которая двигалась по кругу, то появляясь, то пропадая, обретая новое положение и отмеряя секундный ход. Но откуда брался свет? Казалось, сам песок светился и излучал что-то невидимое глазу… Тут Димыч жалобно застонал, вырывая девушку из гипнотического транса созерцания песочных часов. К вящему ужасу, Лерочка увидела, как парня положили прямо на верстачный стол и закрепили в тисках, словно бездушную болванку. Коротышка Макария лихо схватил с полки что-то похожее на помесь дрели и щипцов и полез этим в рану.
— Что вы делаете?!? — дернулась вперед девушка, но была крепко перехвачена бортмехаником.
— Я разрешила тебе пойти с нами только потому, что ты чувствуешь себя виноватой, — произнесла жар-бабочка и укуталась в радужный шелк крыльев. — Но могу и передумать.
— Вы же его убьете!
— Ты действительно так думаешь? — насмешливо произнес Инвар.
— Но… также нельзя… в рану и железом!.. Заражение крови будет!
— Песочники еще никого не заразили, — ответила жар-бабочка и склонила голову набок, словно не слыша стонов несчастного.
Коротышка яростно работал над лицом раненого, выпиливая из него куски, как скульптур отсекает все лишнее из глыбы мрамора, чтобы высвободить спрятанную в нем красоту. Это было жутко и завораживающе одновременно. Летели песочные брызги, змеями шуршали разряды крошечных молний. Потом Макария щелкнул пальцами в воздухе, и девушка могла бы поклясться, что увидела голубоватое свечение.
