Светлая и Темный - Гусейнова Ольга (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Девушка вновь приподняла меня за плечи, а монашка протянула глиняную чеплашку со словами:
— Миледи, выпейте бульона, вам должно полегчать, хоть немного. Вы уже вторую неделю ничего не кушаете. Кожа да кости остались. Теперь, раз все прошло, нужно обязательно кушать, тогда и сил прибавится. И выздоровеете быстрее.
Я послушно начала глотать, как тут же выяснилось, вкусный бульон, похоже, куриный. Выпив все до капли, даже облизнулась, и в животе сразу стало тепло и сыто. Силы оставили меня, и я вновь погрузилась в темноту, услышав довольный голос монашки:
— Ну вот, Ноэль, видно твоя госпожа выцарапала свою жизнь у смерти. Ест, значит идет на поправку.
Темнота, окутавшая меня, из уютной снова превратилась в жуткую, выворачивающую сознание наизнанку. Как всполохи, в моей памяти проявлялись все новые и новые видения. Темные мрачные подземелья замка, по которым я блуждала в видениях… вроде бы хорошо знакомые, а сейчас словно заново запоминала. Всплывали лица людей: конюхов, старой экономки, похожей на Бабу Ягу из сказки, пугливых горничных… Будто из фильма о средневековой Англии. Но лица у всех «персонажей» порочные, глумливые или пустые, со следами страдания, озлобленности на весь белый свет. Это не замок — сумасшедший дом. Гремели латы, ворота во дворе скрежетали, я видела множество разных ног, сапог, штанов, разноцветных юбок — шелковых и красивых или замызганных и поношенных. Мой взгляд почти никогда не поднимался выше талии, не отрывался от каменных плит пола. Я все блуждала и блуждала по замку, не в силах найти выход из этой чудовищной сказки — лабиринта. А вслед мне летел яростный рев отца: «Сафира… Сафира…» Кому он кричал: мне ли, этой девочке Сафире? Сложно понять.
Кто из нас непрерывно шептал: «Не хочу слышать, не хочу видеть, не хочу, не хочу…», определить было еще сложнее.
Глава 3. Обитель… не Пармская. Ноэль
Семейная игра (Kazoku Game)
Очнулась я, продолжая твердить это «не хочу!». И только спустя какое?то время, после того как пришла в себя, сообразила, что шепчу на загадочном языке, на котором говорили люди в видениях и монашка с девушкой. Значит их объединяет речь… язык, а может все виденное ранее тоже бред… галлюцинации от наркоза или высокой температуры. Несомненно, я в больнице, вот только открою глаза и — увижу белые стены, персонал в униформе… И все снова встанет на свои места. А может авария, автобус, Камаз и я, боль и тот разрыв, и то черное холодное, но странно живое пятно, вылетевшее оттуда, от которого несло сумасшедшинкой и мрачной радостью, и облегчением — все это глюки?
— Доброе утро миледи! Давайте попробуем покушать. Сестра Аниза снова приготовила бульон, раз он вам пришелся по вкусу.
Я резко распахнула глаза. На краешек моей кровати присела та же девушка в потрепанном платье старинного фасона — со шнуровкой по бокам. По — моему, она из него уже выросла, но по какой?то причине продолжает носить. Прилагая усилия, по всей видимости, сиделка, приподняв меня за плечи, подсунула под спину подушки, затем взяла с подноса, поставленного на деревянную, грубо сколоченную, табуретку, знакомую глиняную чеплашку и поднесла к моим губам. Не сопротивляясь, я все выпила, но ощущение голода все равно осталось, поэтому попросила:
— Еще!
Девушка вскинула на меня небесно — голубой взгляд, и именно в этот момент я поняла, почему мне показались странными ее глаза. Действительно необычные: вместо обычного круглого зрачка — вытянутый, овальный. Мало того, когда тусклый свет падал прямо на ее лицо, зрачок полностью вытягивался, превращаясь в струну, словно разрезая радужку пополам.
— Еще бульона, или может кусочек сыра, миледи? — переспросила незнакомка и заботливо предупредила. — Вам пока много нельзя, так сестра Аниза сказала. Она вас выходила, миледи, с того света вернула, можно сказать.
В первый момент я обрадовалась, что она меня поняла, наконец, а потом дошло, что слово «еще» прозвучало не на русском. Оно как будто всплыло из памяти… Не моей! Не в силах больше издать ни одного звука, как и не успев испугаться, просто кивнула, соглашаясь на любое угощение, а сама, прикрыв глаза, задумалась. Где?то на краю сознания вновь замелькали вспышки чужих воспоминаний, не мысли, а именно — воспоминания, которые, словно разрозненные пазлы, никак не могли сложиться в единую картинку. Неужели?.. Обдумать пришедшую в голову идею не посмела, потому что представить подобное было невероятно, жутко и откровенно страшно. Особенно, осознав, что конкретно всплывало в чужих воспоминаниях.
К моим губам поднесли прохладный кусочек с запахом сыра, пожевала — на вкус тот оказался похож на брынзу. Солоноватую… нежную… вполне свежую съедобную брынзу. Не открывая глаз, я съела несколько кусочков, пока не почувствовала, что больше не лезет — наелась. А еще захотелось в туалет. Снова, особо не задумываясь, на чужом языке, словно такое положение дел в порядке вещей, озвучила просьбу. Под меня подсунули деревянный тазик, чем заставили испытать неловкость и стыд, но нужда долго мучиться не дала. Вскоре я снова заснула, правда, на этот раз спала мирно, без видений.
В третий раз я проснулась от зверского голода. Опять хотелось в туалет и еще — вымыться. Все тело чесалось неимоверно, обоняние раздражал неприятный запах пота. В этот раз у меня хватило сил, чтобы внимательно осмотреть место, где я находилась. Большая квадратная комната — келья, стены которой сложены из крупного тесаного камня; узкое окно, закрытое деревянным ставнем. Я лежала на широкой кровати. Старинный камин, в котором тлели угли, расположенный напротив, рассмотрела более тщательно. На каминной полке два больших канделябра по три свечи в каждом, но горела всего одна, сильно оплавившаяся. Возле низкой деревянной двери, входя в которую непременно нужно наклоняться, стояло несколько вместительных сундуков. На одном из них, свернувшись клубочком, закутавшись в тонкую шерстяную шаль, потрепанную временем, спала девушка — сиделка.
Подумать и оценить обстановку мне ничего не мешало, мысли были кристально чисты и голова ясная. Окружающее пространство вместе с его, на первый взгляд, сказочно — киношными обитателями — это не наваждение, не галлюцинация, в чем я убедилась, пару раз ущипнув себя. Я проанализировала все, что вспомнила до момента аварии. Затем перебрала мельчайшие детали увиденного после. Еще раз обвела взглядом комнату и спящую незнакомку. И только тогда осмелилась скользнуть в тот жуткий закоулок памяти, где таились чужие воспоминания. Тут же ощутила жужжащий злобный клубок событий, эмоций, чувств, переживаний — всего того, что наполняло не мою, а другую жизнь. Это точно! Свое и чужое я могу теперь различить, разграничить без проблем, что принесло мне огромное облегчение и придало уверенности.
Снова обвела взглядом помещение, явно не принадлежащее современному миру, в котором я родилась, и судорожно сглотнула, почувствовав, как паника вновь накатывает. Усилием воли заставила себя глубоко и размеренно дышать. И снова боль выступила в роли невольной союзницы. Пока рано делать скоропалительные выводы! Вдруг я у сектантов, староверов или еще где?нибудь, что называется, в чертях на куличиках. Да мало ли где… и почему?!
Осторожно, прилагая усилия, приподняла одеяло, заглядывая под него. В нос ударил противный запах давно немытого тела. Я мысленно заворчала: «Неужели нельзя лучше ухаживать за больным человеком и помыть как?нибудь?»
Лежала я полностью обнаженная — ни белья, ни рубашки, поэтому рассмотрела если и не все, то источник боли и своего плачевного самочувствия — точно. В районе солнечного сплетения алел красный воспаленный продолговатый шрам как от ножа.
Неужели это единственная рана, полученная мной в аварии? По воспоминаниям — меня смяло в лепешку!
