Песня ветра. За Семью Преградами (СИ) - "ВолкСафо" (серия книг .txt) 📗
- Наш друг Жужа, - нараспев произнес Алеор, и Рада тоже ощутила, как грудь начинает распирать смех, - изволит почивать в соседней комнате. Он неплохо поел, выпил за здоровье богов и теперь отдыхает.
Комнату наполнило приглушенное хмыканье, хрюканье и фырканье, да и сам Алеор едва удерживал лицо серьезным. Рада видела, как подрагивают его губы, и все ждала, когда же эльф наконец-то расхохочется во всю глотку.
Медведя по имени Жужа Редлог называл своим компаньоном и приятелем, и тот был таким же странным, как и сам хозяин логова. Чересчур умные для зверя глаза со страхом наблюдали за нарушителями их с Редлогом спокойствия, и Рада не раз и не два чувствовала их взгляд спиной. Жужа прятался за углом соседнего тоннеля, подслушивая, о чем они говорят, он бесшумно крался следом за теми из путников, кто бродил по тоннелям, внимательно следя за тем, что они делают. Но каждый раз когда кто-то пытался окликнуть его или заговорить с ним, медведь, пронзительно визжа, бросался прочь. Удивительно, но ходил он только на двух задних лапах, словно человек, переваливаясь сбоку набок как заправский моряк. Ел и пил он тоже вовсе не как животное, держа еду в лапах и то и дело прикладываясь к громадной бутыли с мутной жидкостью, которую прятал в стоге сена, считая, видимо, что этого никто не замечает. Алеор помянул, что видел Жужу и семь сотен лет назад, когда они с Редлогом только познакомились, и в те времена тот вел себя точно также.
Раде оставалось только головой качать. С грехом пополам она еще могла поверить в бессмертие и вечную юность Редлога, - мало ли какие древние расы оставили след в его крови, мало ли, от кого он вел свой род, но медведь, живущий больше семи сотен лет, никак не укладывался в голове и все тут.
Посмеиваясь, Рада обернулась через плечо. Обычно там, в тенях у коридора в следующее помещение, светились два маленьких глаза, наблюдая за каждым их жестом. Сейчас медведя не было, но это не означало ничего. Порой он спал, зарывшись в стог с сеном в этой или в другой комнате, порой бродил по коридорам в темноте, то и дело прикладываясь к своей бутыли. Рада даже как-то раз видела, как, наклонившись, медведь аккуратно поправлял пирамиду из керамических горшков, выравнивая ее, чтобы она не упала. Впрочем, заметив следящую за ним Раду, он сразу же дал деру, рассыпав те самые горшки и перебив половину.
- Скорей бы вернулся Редлог, - вполголоса заметила Рада, допивая свой чай. С нее странностей здешнего места уже с головой хватило, и Раде не терпелось отправиться наконец в путь. Друзья, посмеиваясь, закивали.
Не так манили Раду легендарные Семь Преград, за которые не прошел еще ни один смельчак, не так звала слава, что впишет ее в историю Этлана как ту, что наконец-то достигла бездны мхира, первая ступив туда, куда не ступала еще нога человека. Это, строго говоря, тоже было не совсем верно: кто-то там уже побывал до них, именно поэтому Алеор и затеял всю эту поездку на запад – чтобы запечатать Черный Источник. Но и это Раду тоже не слишком-то тревожило. Дальше за Семью Преградами лежали Данарские горы, про которые она слышала в последнее время чересчур часто. В этих горах жили крылатые женщины, всего несколько лет назад одержавшие великую победу над войсками Сети’Агона, те самые женщины, что должны были ответить Раде на вопрос, кто такая Великая Мать. Что должны были объяснить ей, почему в груди ее так пело, золотно и нежно, почему под ребрами горели скрученные в тугую спираль вселенные, почему Марны выбрали ее и Лиару, выбрали из миллионов живых существ, населяющих Этлан, чтобы нести их волю. Никто по эту сторону гор на эти вопросы ей ответить не мог, но все указывало на то, что на западе это все-таки случится.
Рада уже измучилась, гадая, что за судьба ждет их с искоркой, и ответ был так близко к ней, но все время происходило что-то, что оттягивало ее поездку на запад. Сначала вернувшийся брат, что захватил ее в плен и едва не увез в Темную Страну, при попытке отбить ее из лап которого друзья чуть не отдали свои жизни. Потом проклятые Первопришедшие эльфы в Рамаэле, которые пленили ее искорку и не желали отпускать ее до тех пор, пока Алеору не пришлось спровоцировать едва ли не начало войны, чтобы отвлечь их внимание и вывезти оттуда Лиару. И вот теперь Редлог, который тянул время, сгинув где-то в тоннелях и оставив Жужу присматривать за ними, Редлог, что должен был отвести их за Семь Преград.
- Рада, - тихонько позвала ее Лиара, и та вздрогнула, вырываясь из своих мыслей.
- А?
- Я видела в соседней комнате одну очень занятную книжку, а там Жужа, и мне страшно одной идти. Ты меня не проводишь? – по темным глазам Лиары ничего нельзя было прочитать, но Рада ощутила, что она не договаривает. Впрочем, она и так знала, куда звала ее искорка.
- Пойдем, конечно, - кивнула она, поднимаясь на ноги.
- Не простудитесь, - напутствовал Алеор, даже не поднимая глаз от игральной доски.
Рада вздрогнула, подавив в себе желание разъяренно накинуться на него. Если она сейчас начнет скалить зубы или рычать, он совершенно точно все поймет. Что поймет? То, что он и так давным-давно знает, а ты все пытаешься скрыть? Взгляд Улыбашки тоже был непроницаемым, когда они с Лиарой вместе вышли из комнаты.
Они знали все, и от этого было так не по себе, что Рада буквально места себе не находила. В этих проклятых норах была всего лишь одна отапливаемая комната – та самая, где все они и сидели. Но не могла же Рада обнимать и целовать искорку при всех них, а этого хотелось так, что голова кружилась и ноги подгибались. Они слишком мало времени проводили вдвоем, наедине, когда можно было поговорить, послушать друг друга, когда можно было смотреть друг другу в глаза и целовать друг друга, растворяясь в этой невероятной нежности, в этом тягучем пламени, слившем воедино их сердца. Поэтому теперь, застряв в Редлоговой берлоге, изыскивали любой повод и любую минутку, чтобы побыть вдвоем. Друзья старались не заострять на этом внимание и не замечать этого, хотя порой Алеор делал какой-нибудь ничего не значащий комментарий вроде того, что только что прозвучал, и уши Рады после него горели еще несколько часов подряд.
Ты ведешь себя, как влюбленная тринадцатилетняя дура! Прячешься ото всех по углам, целуешься с красными щеками, изо всех сил делая вид, что никто этого не замечает! Боги, у тебя двое детей, Рада! Тебе уже минуло три десятка лет!..
- Иди сюда, - ладошка Лиары в полутьме коридора отыскала ее руку, и все мысли Рады моментально вылетели у нее из головы.
Эльфийским глазам темнота помехой не была. Хоть Рада и не умела выворачивать глаза и видеть мир в спектре энергетических волн, как могли делать Лиара с Алеором, но ее зрение было острее, чем у смертных, так что даже приглушенного освещения из соседней комнаты ей вполне хватало, чтобы видеть, куда она идет.
Помещение, куда ее привела Лиара, было небольшим, но странно уютным. Здесь тоже высилась груда сена, впрочем, Жужи на ней сейчас не было. А все остальное пространство было уставлено ворованными где попало креслами и стульями, часть из которых была завалена сверху хламом, какими-то тряпками, книгами и прочей рухлядью. Из дальних помещений нор сюда тянуло холодом, но теплого воздуха от очага в соседней комнате хватало, чтобы не стучать зубами. Сюда-то они и приходили каждый день – целоваться, пока друзья делали вид, что не замечают этого.
Рада каждый раз чувствовала себя полной дурой, понимая, что прячется и скрывается от друзей, чтобы побыть со своей девушкой. И одновременно с этим была так счастлива, что танцевать на месте хотелось и вопить во всю глотку. Никогда она и не думала, что бывает на свете такое счастье, такая искренняя, полная радость, почти детская, взахлеб, всем сердцем. И словно бы все равно все эти годы чувствовала: это будет, случится с ней однажды, когда она никак не будет этого ожидать, найдет ее там, где решит судьба. И теперь, когда эта судьба нашла ее, когда эти бездонные глаза-море втянули всю ее душу без остатка, прошлое казалось Раде чем-то размытым, несуществующим, чем-то, где совсем не было ее самой. Разве что по своим детям она тосковала, и сердце тянуло и тянуло, моля о возможности увидеть их. Но все остальное стерлось, как разводы тумана под торжествующими лучами утреннего солнца.
