Любовь и магия (сборник фэнтезийных рассказов) (СИ) - Батаев Владимир Петрович (читать книги .TXT) 📗
Я обернулся к разъярённому архимагу, уже приготовившему второй заряд волшебного огня по мою душу. Увернуться я явно не успевал. Неужто Фортуне надоело надо мной измываться, и эта ветреная барышня решила обратить свой лукавый взор на другого бедолагу? Но нет. Старик внезапно издал какой-то булькающий звук, закатил глаза и осел на пол. Огненный шар отлетел в сторону и врезался в стену. Вновь взглянув на архимага, я понял и причину его падения. С проломленной черепушкой особо не поколдуешь.
Я медленно поднял взгляд, внимательно оглядев прелести красавицы, яростной Немезидой застывшей над телом поверженного архимага со скипетром с окровавленным набалдашником в руке. Взгляд мой невольно задержался на её обнажённой груди, не прикрываемой разорванным прозрачным платьицем — всё ж добрался старикашка своими грязными ручонками до её тела.
— Долго пялиться будешь? — осведомилась она.
— Я не пялюсь, а любуюсь, — поправил я. — Ничего не мог с собой поделать.
Я развёл руками, спокойно встретив её разгневанный взгляд. Не всем женщинам к лицу ярость, но ей — определённо да. Впрочем, в ином настроении при встречах со мной она бывала редко.
— Сестра, значит? — язвительным тоном вопросила она.
— Если б я назвал тебя возлюбленной, у него рука бы не дрогнула, — хмыкнул я.
— Запомни раз и навсегда — я тебе не возлюбленная и никогда ей не буду.
От ответа меня избавил хриплый клёкот летучей твари. Девушка быстро обернулась и, нацелив на стража скипетр, испепелила его молнией.
— И какие демоны тебя сюда занесли? — поинтересовалась она.
— Твой ревнивый дворцовый фокусник прислал, радея о твоей девичьей чести, — огрызнулся я. — Побоялся, что даже старый хрыч превзойдёт его в постельных достижениях.
— Дурак ты, — спокойно произнесла она. — Пошёл вон.
— Ох, простите, сударыня, что я ещё дышу, — отвесив ироничный поклон, отозвался я. — Конечно, как смеет презренный человечишка вроде меня сомневаться в мужской силе великих магов.
— Если ты такого обо мне мнения, то чего привязался?
— Мнения? А что, есть сомнения? Да весь город знает…
— Так иди и слушай, чего там ещё наговорят, раз все городские сплетни принимаешь за факты. Ты мне и так чуть всё дело не испортил, а уж оскорбления терпеть я не намерена вовсе. И этого сопляка-девственника, твоего нанимателя, в порошок сотру. Ишь, губы раскатал, ещё подсылает всяких…
Я оторопел.
— Либо я полный идиот, либо…
— Ты полный идиот, даже не сомневайся.
— То есть, придворным хлыщом ты крутила, как хотела, но к себе не подпускала? И со стариканом…
— Добралась бы до скипетра и прости-прощай, — фыркнула она. — А ты можешь думать что хочешь, мне плевать. Пошёл вон, сказала!
— Я летать не умею, — сообщил я, оценив высоту до балки и отсутствие подручных средств, чтобы на неё забраться.
Чародейка задумалась, угрожающе нацелив на меня скипетр. Я не шевельнулся. Я бы и рад сгореть на месте в расплату за всё то, что про неё думал. Хотя нельзя сказать, что её мнение обо мне из-за этого ухудшилось — и так было хуже некуда. А вот её изворотливость меня впечатлила — хотя это и не увеличило степени моего восхищения ею, ибо тоже дальше некуда.
Я любил бы её несмотря ни на что, не имеет значения, что бы она ни делала, как бы ни поступала, какими бы средствами ни добивалась своих целей. Это всё абсолютно неважно, я тоже далеко не образчик добродетели. А любят не за что-то, а вопреки всему. Для любви не нужны какие-то причины, и дело тут вовсе не в физическом влечении, хотя и без него не обходится. Любовь — это нечто сверх обычного понимания и объяснений, её не выразить в полной мере словами или действиями. Любовь просто возникает и становится единственным смыслом жизни, когда просто быть рядом с любимой — уже счастье, а видеть, как она улыбается тебе — неземное блаженство. А когда любовь безответна, то и жизнь теряет смысл.
— Ладно, пошли, выведу тебя отсюда. Но чтоб больше мне на глаза не попадался.
Что ж, раз не испепелила на месте, значит, я ей всё же не так уж ненавистен.
Скрытая за троном дверь и впрямь вела прямиком в личные покои архимага. А оттуда начинался потайной ход, выводящий из Цитадели.
— Держись сзади, тут полно ловушек, — предупредила девушка, пойдя первой, поводя перед собой скипетром.
Я покорно следовал за ней. Коридор то сужался, то расширялся, иногда разделялся надвое. На очередной развилке чародейка надолго остановилась, выбирая путь.
— Туда, — наконец, решила она.
Я быстро обогнул её и первым скользнул в проход. В этом коридоре стены украшали барельефы, изображающие всяческих чудовищ. Внезапно одна из горгулий раскрыла глаза, а из пасти у неё вырвался клуб пламени.
Говорят, будто перед смертью у человека вся жизнь проносится перед глазами. Я оборвал множество жизней, но никто из моих жертв не вернулся с того света, чтобы поведать о предсмертных впечатлениях. У меня же в голове мелькнула только одна мысль: «Какой я всё же дурак…»
Мои губы шевельнулись в попытке что-то произнести. Ещё я успел услышать слова прекрасной чародейки:
— А вот эту ловушку я и не заметила…
А потом пришла боль.
С хрипом в пересохшем горле я втянул в себя воздух и уставился на хрустальный шар, в который только что погружалось моё сознание, пронзая ткань времени. Погружение в грядущее было гораздо более глубоким, чем я мог предполагать. Надо же, полностью прожить эпизод своей жизни, которому ещё только предстоит случиться, но в то же время осознавая себя таким, каким ещё только предстоит стать.
— Ты доволен увиденным? — вопросил прорицатель. — Уверен в успехе предстоящего? Возьмёшься за дело, порученное моим господином?
Хорошо, что придворный маг обмолвился о возможности заглянуть в будущее, а я согласился пообщаться с прорицателем. Без этого я бы ещё сомневался.
— Возьмусь, — кивнул я и быстрым движением полоснул прорицателю ножом по горлу.
Этого я в хрустальном шаре не видел, но моё будущее «я» помнило об этом поступке. Замести следы не представляет особых трудностей, а люди частенько пропадают в нашем городе. Тем более что меня-то обвинить в чём-то уже никто не сможет.
Считается, что будущее не вырублено в камне, а создается каждым отдельным поступком. По другому мнению, любые пророчества или видения закрепляют именно такой вариант развития событий. Истины я не знал, но рисковать не собирался.
Если я не пойду в Цитадель вовсе, чародейка всё равно будет уходить тем же коридором. Но моих предупреждений она слушать не станет. Любым объяснениям не поверит — маги вообще не доверяют всяческим пророчествам. Скорее уж всё-таки испепелит, если я начну настаивать. А если я пойду с ней, но стану действовать хоть в чём-то иначе, нежели в видении, то могу не успеть пройти в коридор с ловушкой первым. Так что никаких иных вариантов нет, остаётся единственное решение, каковое я уже и принял.
Я проделаю всё в точности по сценарию, не отступив ни на полшага, повторю каждое слово и жест роли, совершу все те же ошибки и глупости, даже мысли заставлю себя думать те же самые. Любое, даже самое малое отступление может изменить всю картину. И тогда девушка, которую я люблю больше жизни, войдёт в коридор с огненной ловушкой, не заметив её. Этого я допустить не мог.
Теперь я знал, что пытался сказать там, в самом конце: «Я готов умереть за тебя». Она этого так и не услышала. Но это неважно. Пусть считает то, что произойдёт, чистой случайностью.
Пусть так. Не всякому доводится умереть на бис. Всё-таки я и впрямь любимец Фортуны.
Не для легенд…
Комментарий к Не для легенд…
Пока чёрный рыцарь проводит ночи с придворной волшебницей, его конь-оборотень скрашивает досуг принцессы…
Тёмный всадник мчался по небу, и его силуэт казался воплощением исконного мрака, чернее ночи, что следовала за ним по пятам, прогоняя за окоём светило, бросающее последние закатные блики на погружающуюся в сон землю. Из-под копыт вороного скакуна вылетали искры, превращаясь в звёзды на небосводе, миг спустя затмеваемые развевающимся за спиной всадника сотканным из тьмы плащом. Редкие смертные, примечавшие всадника на фоне тёмного купола неба, хватались за обереги и шептали молитвы, а бессмертные спешили убраться с его дороги, дабы не искушать лишний раз судьбу и не испытывать терпение Сумрачного Жнеца.
