Невеста для Бессмертного (СИ) - Фрес Константин (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Но Кацман решил никому об этом не говорить.
Однако когда эйфория от могущества у Кацмана прошла, силы истощились, а корона надавила голову совершенно, он уселся в развилке ветвей, уставший и слегка несчастный. Совершенно очевидно было, что Кощей сейчас за бабкой за своей явится — об этом тонко намекали сгущающиеся над головой Кацмана грозовые фиолетовые тучи. А Кацман был боец совсем никудышный; трусливый боец получался из Кацмана при всех раскладах, и даже наращённые волшебством цветка бонусные ноги, руки и мускулы почему-то не внушали ему веры в себя. Совсем. И даже наличие супероружия — меча-кладенца, — тоже почему-то Кацмана не вдохновляло. Если б вдохновляло, то он на месте б стряс с Кощея пуд золота, да у рыбок-пираний поотнимал. Но так как страшно ему и непривычно было, то предпочел хитрый Кацман убежать да в засаде засесть, и там уж дождаться выкупа. И никак иначе.
Потому супротив надвигающегося на него более опытного в делах ратных Кощея решил Кацман выставить войско свое собственное страшное. А пока Кощей идет, Кацман вороном черным слетел в раскрытое окно к Марьванне, «Мистером Вселенная» в стрингах и гуталине уселся за стол и решил поугнетать ее, поневолить, значится, с ролью злодея и негодяя освоиться.
— Бабка, — неуважительно рявкнул Кацман, шоколадно-блестящими кулачищами, перевитыми венами бодибилдерскими, попирая чистую столешню и из всех сил удерживая венценосную голову на хлипкой шее поровнее, — виски с колой мне накапай! Да побыстрее.
Кацман хотел произвести на Марьванну впечатление знатока и тонкого ценителя сладкой богатой жизни, к которой он якобы привык, но ехидная старуха все интерпретировала по-своему, да так противненько, словно у нее семь поколений троллей в роду имелось. О страхе перед ворогом Марьванна и не думала: некогда бояться было ей. Мозг генерировал способ избавления от душегуба проклятого.
— Для храбрости перед боем на грудь решил принять? — сладеньким голосом произнесла она, упрямо игнорируя дутый мускулистый вид новоявленного властелина Вселенной. — Это правильно, это верно. Дак ты, тушканчик ушастый, кефирчика хлебни. Только больше стакана не пей — развезет!
И она неуважительно плюхнула перед новоявленным властным господином целый пакет с просроченным кефиром. Неуважение такое у Кацмана-злодея вызвало классический утробный рык, подскакивание и швыряние табуретки с коричневым отпечатком тела нагуталиненного.
- Зря ты, бабка, на своего дряхлого деда надеешься! В него дунь — он и рассыплется! Так что моли бога, чтоб он не сбежал в свой дом престарелых, а раскошелился, не то вечно будешь мне на кефир работать, старая кошелка!
Марьванна обиженно пожевала губами, но смолчала. Язвительный злодей Кацман своими злыми словами в самое сердце попал, ранил. Явится ли Кощей за ней?.. Или сбежит, отступит? Этого Марьванна знать не могла никак.
***
…Из портала, вытянутый клубком, Кощей со свитой небольшой своей вывалился аккурат около трансформаторной будки, в самых непроходимых кущах полынных, на берегу затхлой зеленой лужи, откуда ночами многоголосо пели жирные лягушки. И встал Кощей в кустах, около лужи, словно Цезарь у Рубикона. И никто — даже кот пакостливый, — не посмел вперед него бежать.
Недобро кричала какая-то птица; садилось солнце, боязливо выглядывая из-за растрепанных кустов полыни. Истоптанные дощечки, разукрашенные последними лучами уходящего солнца в алый цвет*, перекинутые через мерзкую вонючую лужу, полную жидкой черной грязи, живо напомнили Кощею Калинов мост через речку Смородинку. И пахло тут соответствующе**.
— Таки я привел верно, а дальше территории пограничная и принадлежащая противной стороне, — осторожно заметил клубок, опасаясь, как бы не наподдали ему сейчас пинка и не потопили бы в Смородинке новоявленной. — Можете меня не благодарить, но заплатить обязательно.
Последний честный золотой Кощей отдал клубку и решительно ступил ножками в белых носочках на шаткие мостки. Под досками отвратительно зачавкало, рябь поползла по зловонной воде. Из тины с интересом выглянула бывшая Жижа с мерцающей золотой зубной коронкой на темени.
Чем все это кончается, Кощей, конечно, знал, и готов был к чему угодно. К чудищам трехголовым, к идолищам поганым. Даже палку выломал в ближайших кустах. Не меч, конечно, но какое-никакое, а оружие. Ворс на его бархатном пиджачке встал дыбом от томительного ожидания, габбановые штаны выпрямили ноги по стойке «смирно». Но никаких змеев Горынычей не полезло, и рать страшная не встала против Кощея. А вышел один Петрович, хитрым глазом стреляя, смоля своей неимоверно вонючей цигаркой, кашляя, как больной бегемот, да сапогами стоптанными по грязи чавкая. Впрочем, его старая куртка была такая грязная, что просто щетинилась черной чешуей, а цигарка вонючая так пыхала, что любой Змей Горыныч задохнулся бы.
— Ты кто таков? — притворяясь подслеповатым, безобидным и в общем умственно-отсталым, спросил Петрович, пыхая клубищами черного дыма. Комары и мошки в радиусе двух метров от него падали замертво, светил недобро хитрый глаз. — А-а-а, это ты, Машкин новоявленный родственник… Пижон престарелый… А ну пошел туда, откуда пришел! Сами Машку утешим. Полон двор у нее родственников-то таких… не нужен ты ей.
Это было похоже на вызов. Подгибая стыдливо на босых ногах пальцы, Кощей, опершись на выломанную палку, принял элегантную позу испанского идальго против мельницы и нахально усмехнулся, демонстрируя превосходство человека разумного над огнедыщащим тиранозавром.
— А если не пойду? — так же хитро, как пыхающий дымом Петрович, поинтересовался Кощей.
— Не пойдешь сам, — зловеще ответил ревнивый Петрович, засучивая рукава, — значит, другие понесут!
— А ты сначала понеси, — язвительно, явно нарываясь на неприятности, ответил дерзкий Кощей, встав в угрожающую позицию и направив в грудь своего противника свое оружие, словно самый Ламанчский среди всех Дон Кихотов. — А потом уж хвались.
*Калинов мост — от слова «каленый», раскаленный до красна.
**Речка Смородинка — от слова смород, смердеть. Вонять, словом.
Глава 19. В мире животных
Петрович нападать не спешил. Он был ярким представителем умудренных опытом особей, которые обычно доживают до глубокой старости благодаря своей хитрости. Вон он, притаился на шатающихся мостках, окуривая все кругом защитным облаком вонючего дыма. Подойти к нему практически невозможно. Черная окраска его небрежной, растрепанной как перья стервятника одежды говорит о том, что это зрелый самец. Свою территорию, которую он привык обходить много раз за день, он считает неприкосновенной, а всех самок, обитающих на этой территории — своими, даже если они его не подпускают к себе.
Для таких особей, как Петрович, очень важно иметь резерв, потенциальную подругу, если старая вдруг покинет его или найдет себе более привлекательный вариант. Да и просто для того, чтобы лишний раз было перед кем покрасоваться. Петровичи это любят.
Петрович может исполнять брачный танец и петь призывные песни, совсем как глухарь на току, привлекая и долгое время удерживая внимание потенциальной подруги. Но стоит самке проявить к Петровичу интерес, стоит ей призвать его строить с нею гнездо, как Петрович мгновенно отступает. Нести ответственность, быть добытчиком — этого Петрович не любит и не хочет. Самка это быстро понимает и изгоняет Петровича, но это не мешает ему по прошествии некоторого времени снова начать ухаживать за этой же самой самкой.
Чем старше особь Петрович, тем меньше его совесть, и короче его память. И он подкатывает к любой самке совершенно безо всякого стеснения. Петрович, в отличие от местной особи — Андрюхи, — имеет весьма серьезные намерения создать с самкой душевный союз. Родство тонких материй, которое надо подпитывать алкоголем и чем-нибудь калорийным и вкусным. Обычно такие союзы поддерживают самки. Задача Петровича — вызвать у самки такое желание. И он блестяще с этой задачей справляется. Иногда.
