Менталисты и Тайная Канцелярия. Дилогия (СИ) - Кручко Алёна (библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
— Отчего ж не в полицию? — холодно поинтересовался Фенно-Дераль. — Вы могли бы прийти сразу ко мне.
— Вы не понимаете! Я ведь его ученик, для него найти мою ментальную проекцию — как для вас газету купить! Он достанет меня! Я хотел скрыться… далеко, на край света… я слышал, что мастер Паллен не откажет взять на корабль мага, и…
Бедный Паллен посерел и, кажется, едва не схватился за сердце. И то сказать, многовато для одного дня — сначала разбирательство о причастности единственного сына к покушению на высоких особ, потом — такое откровенное сообщение о нарушении ограничительного эдикта. Терпение полиции, а тем более Тайной Канцелярии может ведь и закончиться.
Фор Циррент аккуратно обошел расклеившегося в тряпку ученика мага и наклонился к Паллену:
— Я думаю, мы не станем обращать внимание на то, что некоторые недалекие подмастерья так легко верят слухам.
— Не станем, — кивнул Грент. — Господин Паллен, я думаю, мы начали злоупотреблять вашим гостеприимством. Вам необходимо отдохнуть от гостей, а нас ждет работа. Господин Бретишен едет со мной. Если он сомневается в способности королевской полиции защитить его, то, я надеюсь, у него хватит разума не отказывать в этом лично его величеству.
Глава 24, в которой король решает судьбу верховного магистра, а Женя рассказывает графу фор Цирренту о Японии
Стиль правления короля Дионна-Горрента можно было назвать каким угодно, но не жестким. По мнению графа фор Циррента — каковое мнение он, впрочем, не торопился озвучивать вслух — его величество управлял государством так же ловко и уверенно, как опытный капитан ведет корабль. Лавируя в поисках попутного ветра, обходя давно известные рифы и мели и смело споря с внезапными шквалами. Мореплавателем его величество прозвали, разумеется, не за манеру правления, а за покровительство морякам, торговцам и исследователям. Но прозвище подходило ему всесторонне.
В общении его величество был таким же. Его оппоненты сами не замечали, как приходят к нужной для короны точке зрения, его министры трудились, подобно офицерам на великолепном фрегате, без слов понимая волю капитана. И даже враги не знали, каким становится король в те редкие минуты, когда позволяет себе идти напролом.
Сейчас как раз и выдался один из таких редких моментов.
Перед королем подмастерье верховного магистра раскололся еще быстрее, чем перед начальником полиции. Рассказал и о ритуале в Чародейном саду, и о приказе избавиться от книги, и о том, как после магистр решил избавиться от него самого. Его величество слушал молча, только мрачнел все больше. Глубже делалась складка между густыми седыми бровями, тверже сжимались губы и, щурясь, темнели до штормовой черноты глаза. Верные признаки бури.
Дослушав, какое-то время молчал, хмуро, давяще уставившись на трясущегося подмастерья. Фор Циррент лишь однажды видел его таким, но запомнил так крепко, что теперь тут же понял, чего ждать. Сейчас гнев его величества дойдет до пика, и тяжелый корабль рванет вперед под всеми парусами, чтобы перескочить гряду острых камней на гребне волны. Рискованно, самоубийственно при малейшей ошибке — но Дионн-Горрент Мореплаватель не ошибется. Там, где не в человеческих силах обуздать волну, он воспользуется ее мощью.
— Страунгера ко мне. Живо.
Негромкий приказ упал в тишину штормовым валом, рассыпался топотом ног, окриками приказов за дверью. Бедолага Тил Бретишен из бледного стал зеленым — и не зря. Когда стихия буйствует, песчинкам трудно надеяться на спасение. Вряд ли его судьба кого-то здесь волновала.
Король молчал, и остальные не осмеливались нарушать повисшую в кабинете для малых аудиенций тишину. Поэтому неторопливые. Полные достоинства шаги они услышали задолго до того, как Страунгер вошел в кабинет.
— Вы не слишком торопились, господин магистр, — тихо сказал король. Он не дал верховному магистру ни мгновения на подобающие приветствия, и это более всего указывало на королевский гнев. Признаки гнева его величества Дионна-Горрента Страунгер знал куда лучше прочих придворных: все же менталист, не какой-нибудь бесталанный младший распорядитель.
— Прошу прощения у вашего величества, — магистр склонил голову. — Мне не сказали, что я должен поторопиться, а между тем возраст…
— Возраст, — кивнул король. — Слабое здоровье. Пора задуматься о преемнике. Вы плохо учите своего подмастерья, господин верховный магистр.
От внезапного внимания к своей персоне бедняга Тил посерел, как лежалый мертвец. Магистр смерил ученика пристальным взглядом, спросил скорбно:
— Так это Тил имел несчастье прогневить ваше величество?
— Не прогневить, — с едва заметной насмешкой поправил король. — Огорчить. Я всегда огорчаюсь, господин верховный магистр, когда мои подданные не знают элементарных вещей. Особенно те подданные, которые в будущем претендуют на какое-либо влияние.
На лице магистра отразилось удивление, однако вряд ли оно было искренним. Страунгер был трусом, но отнюдь не дураком. Скорей всего, под этой маской он лихорадочно просчитывал варианты дальнейшего разговора, возможные обвинения и пути защиты.
— Представьте себе, ваш подмастерье боится вас больше, чем меня, — продолжал между тем король. — Он понятия не имеет о том, что корона Андара дает владельцу — и только законному владельцу! — силу, которую не перешибут все менталисты вашей гильдии. Более того, у него даже не хватило ума вывести эту нехитрую истину логическим путем, опираясь на тот несомненный факт, что я все еще король. Да-да, молодой человек, — он обернулся к трясущемуся подмастерью, — все еще король, несмотря на то, что очень мешаю нашей уважаемой гильдии магов и что они давно уже прибрали к рукам одного из наследников. Ах, вы думали, я этого не знаю? — король снова развернулся к магистру. — Не разочаровывайте меня, Страунгер. Вы не так глупы, как ваш подмастерье.
Говорят, ментальный удар невозможно почувствовать. Но силу, которая вдруг рванулась от короля к магистру, ощутили все, от подмастерья до стражи у дверей, и ментальные амулеты не стали для нее помехой. Фор Циррент, стоявший достаточно близко к магистру, даже невольно схватился за сердце, явственно почувствовав чужой страх — липкий, удушающий, парализующий.
— Расскажите все сами, — по-прежнему тихо, но уже без тени усмешки предложил король. — Всю правду, Страунгер. Вы ведь не этот мальчик, вы отлично знаете о древней династической магии. Знаете, что меня не так просто убрать с дороги. На что вы рассчитывали? Говорите же!
Слова падали тяжело и веско, давили, стискивали сердце ледяными когтями. Фор Циррент попятился, ощутил на запястье ободряющее пожатие Фенно-Дераля. Пробормотал:
— Старею.
Фенно-Дераль покачал головой. Кажется, хотел что-то ответить, но в этот миг Страунгер, глухо застонав, упал на колени и заговорил, захлебываясь словами, всхлипывая и то и дело повторяя: «Виновен».
Что ж, виновен он и в самом деле был, по всем пунктам, включая те, о которых полиция и Тайная Канцелярия только подозревали.
Незаметное влияние на ее высочество ненаследную принцессу Клалию, возбуждение в ней жажды власти для сына — через материнскую любовь воздействовать на юную женщину оказалось очень просто. Подстрекательство к заговору и незаметное влияние на него — как через подставных лиц, так и прямо, тонкими ментальными воздействиями. Клалия носила амулеты, но оказалась не слишком устойчива к непрямой обработке. Лесть, сочувствие, восхищение, поклонение — то, на что ловятся многие и многие женщины. Блистательное будущее для сына — еще более сильная наживка. Магистр полагал, что ко времени, когда придет пора объявлять регента при малолетнем короле Киренне, Клалия будет полностью под его влиянием. А нет — так ведь и избавиться от нее не так уж сложно.
Покушение на его высочество принца Ларка-Элиота-Дионна и его сопровождающих, включающее в себя подстрекательство к святотатственному пари. Хотя в данном случае «святотатство» было устаревшим понятием с точки зрения государственных законов, маги все еще чтили священные рощи, и не им бы осквернять Дубовый остров убийством.
