Хранящая огонь (СИ) - Богатова Властелина (книги онлайн полностью txt) 📗
— Ордана, неси, — велела торопливо.
Арьян удивился, кому это она. Но не смог и головы повернуть, та стала неподъёмной, чугунной. Видел только через край сознания, как протянули деревянную чашу травнице руки женские молодые с тонкими пальцами, на запястье кручёный ободок блеснул серебром. Или это ему всё видится? Краймира дует в плошку, снова нашёптывает заговор, подносит плошку к устам княжича. Арьян чует густой запах травяного взвара.
— Испей, княжич. Много ты руды потерял. Испей, силы земли наберись, обрети вновь её соки, чтобы носила она тебя ещё много лет и много зим, чтобы ходил ты по траве зелёной до самых глубоких лет своих, — говорила знахарка приглушённо и непрерывно. — Пей.
Арьян пил через силу, вязкая горечь обволакивала горло, и он давился, но пил маленькими глотками.
— Вот так. Пусть матушка-земля вернёт кровь. Пусть живая, она пробудится в тебе, забьётся родником, потечёт золотой рекой по венам, наполняя силой и здравьем.
Он испил до капли, глядя в лицо Краймиры, облитое золотым светом, и видел лицо матушки, её добрые серые глаза, смотрящее с беспокойством и такой любовью, что охватывало его всего волнение тревожное. Арьян обессиленно закрыл глаза, опуская голову на постель, тело от выпитого окаменело всё, не было мочи даже смотреть.
— Борись, княжич, — услышал он откуда-то уже издалека голос Краймиры.
И снова перед ним распростёрлось жерло. Арьян то погружался в его недра, то выныривал в льдистую тьму, опрокидываясь в глубину ночного неба. Чуял, что Краймира так и не отходила от него.
— Верни его, — услышал голос брата.
— Слишком опасные раны, но не это страшно, крови много потерял, — ответила скорбно травница.
Грудное рычание Данимира раздалось рядом.
— Верни его, прошу, — и голос брата стих.
— Крепись, княжич.
Наверное, завтра его уже не будет. Арьян чувствовал, как взор травницы изменился, и она смотрит с сожалением, её снадобье не помогает, не даёт ему сил, земля исторгает его из своего чрева, как кости. Серые, наполненные горем, глаза женщины наблюдают за агонией в его теле. А Данимир так же взирает с неверием. Арьян пожалел только о том, что не увидит княжну. Завтра он не поедет к ней, как задумал.
Арьян лихорадочно собрал в кулаки постель, влажную от его взмокшего тела. Стиснул челюсти, скрипнул зубами. Его отчаянный стон показался ему самому криком, эхом, отдающимся во все концы и в голову, сотрясая его всего. Он что-то бормотал, когда Данимир призывал его очнуться. Арьян в который раз пожалел, что не взял своё оружие. Не приедет в Ровицы, и Мирину возьмёт кто-то другой, кто-то, а не он, назовёт своей женой, и это понимание приносило боль, выворачивая всё нутро наизнанку безысходности. Огромным усилием воли Арьян отодвинул огненные волны, изо всех сил вырвался на поверхность. Он не мог допустить такого. Отдать её. Он каменеет, и жар стискивает его в своих недрах уже навечно. Княжич чувсвует на лбу, на щеках, на лице холодную влагу, но это не приносит ему никакого облегчения.
— Живи, княжич, выбирайся, — голос чужой, непохожий на голос травницы, обволакивающий, хрипловатый, ворвался в самую глубь, зацепил его, потянул на поверхность, удерживая на самом краю.
Он ощутил тепло пальцев на своей коже.
— Живи…
Он делает вдох, другой, третий, дыхание постепенно крепнет в груди, становится ровным, оно уже не жжёт горло, не причиняет боль. Чужие ладони продолжают гладить его лицо, шею, теперь они уже прохладные и успокаивают, остужают жар.
— Вот так, — слышит вновь тихий, но полной радости и облечения девичий незнакомый голос.
Ему вновь подают отвар, и он пьёт смолистую и тягучую жидкость. Оторвавшись от плошки, он вновь откинул голову, закрыл глаза, проваливаясь теперь уже в сон.
Глава 11
Небо, видимое сквозь рваные клочья еловых крон, постепенно окрашивалось ровным розовым цветом. Наливалась предрассветная тишина утренними трелями птиц, которые гомонили где-то наверху, пригретые первыми ещё скудными лучами. Сумрак истончался в лесу, становясь прозрачным. Свежий после вчерашнего вечернего ливня ветер налетал изредка, вороша гривы да хвосты коней и густые изумрудные кущи папоротника. Моросило с ветвей. Мирина поёжилась, плотнее закутавшись в толстую суконную накидку, отороченную куньим мехом по вороту. Всадники ехали через лес бесшумно, только слышно было, как хрустят ветки под копытами коней, как шуршит прошлогодняя хвоя да как в самом конце вереницы поскрипывают колёса гружёного обоза. Промозглый воздух забирался под одежду, скользя по коже, будто холодными ладонями, вынуждая ёрзать в седле да закутываться плотнее. К обеду распогодится, вон и небо чистое, и скоро парить начнёт, что придётся скидывать лишнюю, потяжелевшую от сырости одежду. Мирина тянула в себя воздух свежий, то пропитанный запахом грибов, что, верно, повылезли после дождя, то аромат истончался, скуднел, и тянуло прелостью листвы. Это бодрило и отвлекало от разных тяжёлых дум, что обрушились на княжну, когда открыла поутру воспалённые от пролитых слёз глаза.
Мирина невольно подняла взор, выхватывая статную фигуру Вихсара, сокрытую кожаным плащом. Он держался в седле ровно и в то же время спокойно и расслабленно, ветерок ворошил его смоляные пряди волос, откидывал за плечи. Того, чья кровь, как сплав железа, горячая, холод не пронимал. Да, отличался он от своих воинов, крепко сбитых, слаженных, но не таких высоких, как их вожак, будто выбирали его не только по высокому родовому положению в племени, но и по могучей силе. Помимо того, он явно имел притягательность — не только наложницы обхаживали его, вон и княгиня поддалась его обаянию.
Княжна вспомнила слова Световиды, и к горлу так и подкатил ком, а глаза заслезились разом. В груди заломило, тесно стало. Она вздохнула надсадно, сглатывая. Всё же обида брала, что отдала её мачеха так легко да без зазрения совести, а ведь князю обещала позаботиться о его дочери единственной.
Вихсар будто ощутил пристальное внимание на себе, впрочем, как и всегда, стоит ей чуть задержать на нём взор. От такого не утаишься, будто замыслы чужие читает. Его взгляд, обращённый на княжну через весь отряд, вынудил сердце биться чаще. Мирина ухнула куда-то, когда он так на неё посмотрел: то с суровой и мрачной жёсткостью, то с желанием жарким, необузданным. Непонятно было, что у него на уме.
Он увёз её от родичей, и никто не спросил её, хочет она того, или нет. А уж что дальше с ней будет, какая жизнь её ждёт, Мирина прочь гнала эти мысли, не сулили они ничего хорошего. Наверное, сейчас она бы ударила пятками лошадь и пустилась бы прочь, и будь что будет, хоть шею свернёт себе, хоть стрела в спину или наказание. Всё равно! Всё равно она пропала. Так не лучше ли всё разом решить? Зачем мучиться? Да только внутри не было ни злости, ни гнева, ни рвущего на куски отчаяния, только пустота. Быть может потому, что всю долгую ночь ворочалась с боку на бок, вслушиваясь в звуки, и ждала, когда Вихсар исполнит то, чем грозил наказать за побег, но он не приходил. И не стал брать её этой ночью, хотя мог свободно, без усилий. Мирина от этого чувствовала ещё большее беспокойство. Он ведь дикарь. Верно, готовит что-то иное. Она как наяву ощущала его сильные руки на своём теле, грубо трогающие её везде, где ему хотелось, властно, жёстко, непреклонно. И этот голос, проникающий и опускающийся в самую глубь, от него стыла кровь в венах. Он — жестокий завоеватель, и ничто его не остановит. Даже если войско выйдет из-за стен, он прольёт чужую кровь, не свою. Как же испугалась Мирина, когда Нечай вступился за неё! Она вспомнила глаза валгана — одержимые, дикие — и сердце замерло в груди, сжалось в комок от ужаса и страха за брата. Княжне всего лишь на миг привиделось, как Вихсар выдёргивает саблю из ножен, и будто её, не брата, пронзил этот самый клинок. Нет, такой беды братьям она не желала, потому лучше поскорей смириться. Ради них хотя бы. Уехать, как можно дальше. Навсегда.
