Разгар зимы - Коул Кресли (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

— Как так?

— Я помню её доброй и ласковой. Но в то же время я помню, что она хотела видеть меня «порочной убийцей». Что, если бы она попыталась убедить меня уничтожить другие карты? Моих друзей?

Даже Арика.

Может быть Арканы изначально не злые? Может, нас делают такими летописцы и родственники?

— В любом случае, я поклялась маме, что найду ее. И я это сделаю.

— И я тебе помогу. Ты же знаешь, поиск – мой талант, и не важно, что я ищу, пуанты, или бабушку своей жены.

— Ага, сомневаюсь, что у тебя получится. Когда я разглядывала твою карту, она приходила в бешенство.

— Ты забываешь, каким обаятельным я могу быть.

Никогда.

— Как-то я спросила Мэтью, будешь ли ты мешать мне добраться до бабушки. Он сказал, что тебя это не интересует, что ты не веришь в нее, как я. Так с чего бы тебе мне помогать?

Я допила пиво.

Арик поставил на стол ещё по одной бутылке.

— Как Тарасова она много чего знает.

— Ты не ответил на вопрос.

— Мне не обязательно верить, что у неё есть ключ к завершению игры. Но в это веришь ты... а я верю тебе.

Милый, хитрый рыцарь.

— А какая разница между Тарасовой и летописцем? Чем бабушка отличается от людей, воспитавших Габриэля?

— Летописец – это историк и советчик. Про Тарасовых же говорят, что они провидицы, либо относят их к младшим Арканам.

При нашей последней встрече бабушка, сверкнув карими глазами, сказала мне: «Ты должна убить их всех».

По спине пробежал холодок.

— Sieva?

Я сменила тему разговора:

— Теперь, когда мы учимся друг другу доверять, может, расскажешь о своём детстве?

Он наклонил голову.

— Я рассказывал, что мой отец был полководцем, а также выдающимся ученым. Он и меня обучал и тому и другому. Каждый день я занимался военным делом, потом читал, а после ужина мы долго дискутировали, — Арик содрал с бутылки этикетку и своими утонченными пальцами приклеил её назад, — трудно представить, что бы он подумал обо всех открытиях, сделанных человечеством. В его время землю ещё считали плоской.

В такие времена вырос Арик, и я еще хочу, чтобы он вел себя, как современный парень? Он и так добился поразительных успехов.

— Какой была твоя мама?

— Она была жизнерадостной, любила посмеяться. Они с отцом всегда хотели второго ребёнка, и в шутку винили в этом меня: «Если бы ты не был таким замечательным сыном...»

Я не мог и мечтать о лучших родителях.

— Ты скучаешь по ним?

Даже спустя столько лет?

— Каждый день из сотен тысяч.

Что тут скажешь? Любой ответ звучал бы неуместно. Между нами повисла тишина.

Арик пил, погрузившись в раздумья. Я знала, о чём он думал, он вспоминал ночь, когда их убил...

Глава 30

Даже горячая вода, струящаяся по телу, не могла унять гул в голове. Смыть моё смятение.

После ужина Джек так и не вышел на связь, и меня охватила тревога. Поэтому я взяла свою сумку и пожелала Арику спокойной ночи.

Когда я уже выходила из кухни, он проронил мне вслед:

— Однажды ты сказала, что я так хорош в игре, потому что это все, что когда-либо у меня будет, — печаль в его голосе заставила меня остановиться, — ты была права. Но я не хотел, чтобы так было. Ни раньше. Ни сейчас.

Я видела Арика разъяренным, беспощадным, игривым, в отчаянии и в страсти. Но я никогда раньше не видела этой тихой грусти.

Он тихо добавил:

— Ради тебя я готов пойти против воли богов и веления судьбы, и только смертный стоит у меня на пути.

Я поёжилась и выбежала из кухни, словно за мной гнались.

Теперь, стоя под струями воды, я поднесла руку к губам. Возможно, чувства мои и были в замешательстве, но не тело. Я одинаково хотела и Арика и Джека.

Я хотела Джека с его необузданной страстностью; я жаждала Арика с кипящей в нем внутренней энергией.

Оба принесли мне удовольствие - и страдания...

После душа я вернулась в свою комнату. Заперла дверь и сняла толстовку, чтобы положить её под голову вместо подушки. Устроившись в спальном мешке, я уставилась в потолок. Что же мне делать?

Мы с Ариком были непостижимым образом связанны. Мы жили вместе в его замке. Читали при свечах, разговаривали ночи напролёт. Мы были счастливы, его дом практически стал моим.

С Джеком же мы, по сути, никогда не жили вместе, всегда в пути...

Рюкзак! Я оставила его в ванной, несмотря на строгие наставления Джека. Наверное, ему стоило быть со мной еще более жестким.

Я выбежала из комнаты и внезапно, как вкопанная, остановилась посреди коридора.

Из заполненной паром ванной выходил Арик. В одном полотенце. И всё. Его изящное лицо было чисто выбрито, скулы покрылись румянцем, влажные волосы растрепались.

Заметив меня, он слегка разомкнул губы. Его глаза вспыхнули, и их сияние ослепило меня, словно бы я взглянула на солнце.

Восхитительный мужчина.

Я опустила взгляд, и он напрягся всем своим роскошным телом, как будто я его ударила. Мускулы сжались, приводя в движение витиеватые татуировки.

Мне хотелось расцеловать каждый дюйм этих рун. Только возможности не представлялось.

Одинокая капля стекала от шеи по четко очерченным грудным мышцам, по рельефным кубикам пресса, по дорожке светлых волос... у меня пересохло во рту.

Он прохрипел:

— Ты это хочешь?

Я подняла глаза и задохнулась от исходящего от него вожделения. У меня помутился разум. Хочу ли я это тело? А как его можно не хотеть? Это же искушение в чистом виде.

— Я об этом, — он протянул мой рюкзак, — но с удовольствием соглашусь на всё, чего пожелает моя жена.

Эви, скажи хоть что-нибудь. Это было бы очень кстати.

Он подходил всё ближе со всем своим смертельным изяществом и сдержанной силой. Я поняла, что пятилась назад, лишь когда уперлась спиной в стену. Но он приближался до тех пор, пока мы не оказались лицом к лицу.

Меня окутал влажный жар, исходящий от его тела. С такого близкого расстояния можно было различить даже светлые кончики его ресниц.

Он зашвырнул мою сумку в спальню. И опустил взгляд на майку, плотно обтягивающую грудь...

— Узнаю эту одежду. Мне приятно видеть, что ты ее носишь. Разумеется, снимать ее с тебя было бы намного приятнее.

Возможно, у него и не было опыта, но он обладал природной сексуальностью: каждое движение, выражение лица, даже размеренная манера речи обещали удовольствие.

Это было выше моих сил.

— Неделю назад ты лежала обнаженной в моей постели во второй раз. Я целовал тебя. Ласкал тебя, — он наклонился и шепнул мне на ухо, — я собирался снова тебя вкусить.

Я едва могла дышать:

— Н-но затем ты разбил мне сердце.

— Я исправлю это. Восстановлю всё, что разрушил. В этих играх я доверял тебе, когда этого делать не стоило, и не доверял, когда должен был, — он обхватил ладонями моё лицо, — если бы ты только смогла меня простить...

Я закусила нижнюю губу.

— Я смогу простить тебя. Но это не значит, что я согласна снова пройти через подобное, — когда он склонился ко мне, я сказала, — Арик, нам нельзя целоваться. Я не буду делать этого. Ни с одним из вас.

Он проверял, насколько решительно я настроена?

— Тогда мы не будем целоваться. Просто позволь коснуться твоего прекрасного лица, — он провёл кончиками пальцев по моей щеке до подбородка, — это роскошь, которая всегда будет для меня наслаждением.

Мне пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не закрыть глаза, чтобы не прильнуть ближе к его телу.

— Такая красивая. Я не остановлюсь, пока ты не станешь моей. До того времени мне не будет покоя. Es tevi milu.

— Что это значит? — выдохнула я.

Он касался меня изящными пальцами, как скульптор касается своей статуи.

— Я тебя люблю.

С губ срывались ответные слова, но я не могла любить Арика.

— Между любовью и влечением есть большая разница, — напомнила я ему... и себе.