Восемь ночей Сан-Челесте (СИ) - Бакулина Екатерина (книги бесплатно TXT) 📗
Расстегивает, и садится на край кровати, стаскивает, наконец, с себя все.
Я тоже сажусь рядом.
Он бросает штаны на пол и подается всем телом ко мне, на меня. Одна секунда и заваливает меня на спину, подминая… нет, не наваливаясь, конечно, всем весом, он слишком тяжелый, но опираясь на локти. Улыбается. Я попалась.
— Пара часов у нас точно есть, — легкая усмешка и тихое счастье в его глазах.
— А потом?
Наверно, я должна переживать за то, что будет, но рядом с ним для таких переживаний нет места.
— Потом будет видно. Есть только здесь и сейчас?
Потому, что завтра может не наступить вовсе?
Ответить он мне не дает — невозможно целоваться и разговаривать. Невозможно спорить с ним.
Одной рукой он нежно гладит мой живот, сначала почти под грудью, потом ниже, и большим пальцем вокруг пупка — чуть-чуть щекотно, но все тело наливается теплом, и почти невыносимо хочется еще… Я выгибаюсь вперед к нему, разводя ноги, сгибая в коленях… И его пальцы гладят по внутренней стороне бедра, и между ног, немного внутрь… И он тоже подается вперед.
Короткий выдох.
И вот где-то тут я понимаю, что дракон — это не только два метра роста и ладонь в три моих, но и… хм, член у него тоже вполне соответствует. Когда он буквально протискивается в меня, то сводит пальцы на ногах и перехватывает дыхание. И сердце бешено колотится.
И даже немного страшно, но он так невыносимо осторожен со мной, и так медленно, без резких движений… что терпения не хватает у меня, и я обхватываю его ногами, со всей силы толкаю в себя, до упора, хочу почувствовать… И вздрагиваю со стоном, закусив губу, даже темнеет в глазах, почти накрывает…
Он ждет, пока я приду в себя, улыбается, и в его улыбке, кажется, чуть-чуть сарказма. И хочется убить его за это — как можно в такой момент! Но возмутиться он мне не дает и снова лезет целоваться.
— Я люблю тебя, — шепчет на ухо. И обнимает так, что я просто забываю дышать, весь мир исчезает, есть только мы вдвоем.
А потом он начинает двигаться во мне, сначала совсем чуть-чуть, словно пробуя, потом быстрее. Я никогда еще не чувствовала так остро и так ярко каждое движение, каждое прикосновение и даже каждый вздох… потому, что я тоже люблю его. Он — вся моя жизнь, и нет ничего важнее в целом мире. И я тоже нужна ему, именно я…
Еще немного, и это тоже уходит, не остается ничего, никаких мыслей, только огонь, охватывающий нас…
А потом, когда я лежу на нем, расслабившись, почти растекаясь от удовольствия… и в окно пробивается первый утренний свет… Мне кажется, я даже двигаться сейчас не могу, нет сил. Он гладит мою спину, рисуя круги и спирали. Смотрит на часы…
— Без пяти семь, — говорит задумчиво. — Нам, по идее, пора, но, в крайнем случае, нужно быть не позже девяти… Может быть, ты позавтракаешь дома?
У него такой заговорщицкий взгляд, что устоять невозможно.
— Я даже двигаться не могу…
— А ты не двигайся, — говорит он. — Тебе так удобно лежать?
Он берет мои ноги и немного разводит в стороны, приподнимая, пододвигая меня к нужному месту. Хочется заржать в голос от такого обращения со мной… и в то же время, его возбуждение передается и мне, накатывает. И я…
Я понимаю, что никакой хладнокровности тут даже рядом не стояло, это все чужеродное и наносное, один самоконтроль, но стоит чуть расслабиться, и природа берет свое. И я не против, ведь это мой дракон. Даже если он собирается оставить меня без завтрака.
31. Утро
Сигарета догорела в его пальцах. Вторая. Потянулся было за третьей, но не стал. Глянул на меня.
Скоро десять.
Мы ждем больше часа. И никого.
Полузаброшенный пирс, в стороне за складами. Я сижу на старом ящике, Рой бродит туда-сюда.
Снова смотрит на часы, подходит ко мне.
— Ждем еще полчаса и возвращаемся, в любом случае. Тебе пора домой. Ты можешь перенестись и отсюда, просто сработает автоматический таймер отключения, ничего не нужно специально делать. Но в спокойной обстановке, под наблюдением, переход будет мягче. Да и Пенелопе нужно время, чтобы прийти в себя, и лучше в постели, чем в подворотне.
Я киваю, нельзя не согласиться.
Его лицо совершенно спокойно, словно он говорит исключительно о повседневных вещах. Словно это только запланированное окончание моего отпуска.
— А ты? — спрашиваю я. — Ведь это было важно для тебя? Что теперь?
— Возможно, ничего, — говорит он. — Мне передали, что Нэйт в городе, и утром, в девять, он должен был прислать человека, объяснить планы. Но, возможно, что-то пошло не так и тот человек просто не смог прийти. Не знаю. Я буду делать то, что собирался, других вариантов пока нет. А там посмотрим.
— Мне это не нравится, Рой. Как мне узнать, что у тебя все хорошо?
— Вера, — он присел рядом со мной, заглядывая в глаза, взял меня за руку, — давай договоримся? Ты отправишься домой и останешься там. Месяц… а лучше — год. Как можно дольше. Если все решится раньше, я найду способ дать тебя знать. Конечно, я не могу требовать от тебя не возвращаться сюда совсем, здесь много интересного и реально есть на что посмотреть, ты захочешь… Вера, но, по крайней мере, месяц. И позже никогда и ни при каких обстоятельствах по своей инициативе не интересоваться этим делом. Если будут спрашивать — говори, что тебе это не интересно, тебя втянули, лишили отдыха и все такое. Хорошо?
— Дашь знать? Как?
— Связь одинаково работает в обе стороны, — он улыбнулся, но тут же снова стал очень серьезным. — Вера, но главное — обещай, ты ни во что не будешь вмешиваться. Что бы ни случилось, что бы ты ни увидела. Сейчас или потом. Совсем. Хорошо? Это очень важно. Я очень надеялся, что удастся оградить тебя от всего этого, но… не знаю. Помни, что ты просто обычная туристка, тебя втянули, но теперь ты возвращаешься домой и собираешься забыть, как страшный сон. Ты не привлекаешь к себе внимания, не показываешь хоть какую-то заинтересованность. Максимум — потребовать компенсацию за испорченный отпуск и за неотгулянные три дня. Никак не интересуешься моей судьбой. Если начнешь интересоваться, то они могут начать интересоваться тобой. Договорились?
— Что ты тут задумал? Как я могу ждать и не знать, что с тобой, Рой?
Что должно случиться? Осталось совсем немного времени…
— Вера, пообещай мне. Не вмешиваться. Договорились?
— Я боюсь за тебя.
— Вера… Прошу тебя. Я еще могу попытаться разобраться со своими делами. Возможно, могу рассчитывать на какую-то помощь. Но вытащить тебя, боюсь, у меня может не хватить сил. Пообещай мне. Чтобы, по крайней мере, за тебя я мог волноваться как можно меньше.
— Обещаю, — я сдалась. — Но ты решай свои дела поскорее, а то я с ума сойду.
Сердце разрывалось. Как я могу оставить его, не зная, что ждет дальше? В такой неопределенный и страшный момент. Они же договорились там о чем-то?
Совершенно точно — ничего хорошего там не решили.
Поджала губы… до слез. Не могу…
— Спасибо, — он потянулся, поцеловал меня в лоб. — За меня еще никто не так волновался. Хочется, прямо, невозможное совершить, что угодно… но обязательно справиться.
Так, словно в этом есть что-то особенное. Разве не естественно волноваться за любимого человека?
— Можно подумать, раньше справиться не хотелось?
От этого ведь зависит его жизнь.
Он пожал плечами.
— Ты знаешь, раньше было как-то все равно. Не то, чтобы не хотелось жить, но… да, считай, наплевать было. Терять было нечего.
— А теперь…
Не договорила. Рой резко поднялся на ноги, выпрямился, насторожился, словно учуял кого-то. Его лицо вытянулось, нехорошо заблестели глаза — злым азартом. Словно охотничья собака, учуявшая дичь.
Быстро расстегнул и снял с руки часы, протянул мне.
— Вера, прыгай в воду, — сказал он, и я даже не узнала его голос. — Плавать ты умеешь. И под пирс, по возможности, не высовывайся. К двенадцати лучше вылезти на берег, потому, что когда ты вернешься, Пенелопе будет без сознания и может утонуть. И ни во что не вмешивайся. Поняла? Что бы не случилось — не вмешивайся. Ты обещала.
