Давным-давно (СИ) - Линг Айя (книги хорошего качества .txt) 📗

— О, я уверена, что это так, — мне тоже нужно улыбаться. — Итак, как вы обычно усыпляете ребенка?

— Попробуй сделать ему простой массаж. Потрите его спину, ноги и живот. Себастьяну это очень нравится. О, и нужно петь, пока ты это делаешь. Чем мягче и медленнее мелодия, тем лучше.

Замираю на мгновение. Я думала, что достаточно узнала, о том, что мне нужно, чтобы выжить в Ателии, но мне еще предстоит выучить целую песню. Были времена, когда леди Брэдшоу отправляла меня на уроки фортепиано, но я был настолько неумехой, что сейчас ничего не могу вспомнить.

Но Поппи уже вынимает маленькую Катриону из кроватки и раскладывает полотенце и подушку на коленях. Себастьян выжидающе смотрит на меня большими, прозрачными глазами, как будто он понимает, что только что сказала его мать. Может быть, если она полностью занята, она не заметит, что я пою.

— Хорошо, малыш, — говорю я себе под нос. — Тебе предоставляется честь услышать мелодию, которую никто в этом мире никогда не слышал.

Я пою колыбельную, которую мама пела Пейдж, когда она была еще ребенком. Пока пою, протягиваю руку и осторожно, маленькими кругами, массирую живот Себастьяна. Я знаю эту колыбельную наизусть, так как отношения моих родителей резко ухудшились с момента рождения Пейдж. Папа думал, что сможет уйти, чтобы сосредоточиться на его стоматологической степени, но вскоре должен был появиться новый ребенок. Сколько раз я был свидетелем того, как мама вытирала слезы, пытаясь спеть Пейдж, чтобы та уснула.

— Кэт? Почему ты плачешь?

Я понимаю, что на мою руку упала большая, жирная слеза, смачивая мой вышитый рукав.

— О ничего. Я просто вспомнила о чем-то из прошлого.

Поппи качает маленькую Катриону на руках, а последняя сейчас тихая, как мышь.

— Эта мелодия, что ты напевала… это из твоего мира?

Вау, Поппи иногда бывает супер проницательной. И тогда я вспоминаю, что она единственная в Ателии, кроме Эдварда, кто знает, что я из другого мира.

— Да.

Поппи даёт мне платок.

— Мы уложим близнецов и спустимся вниз. Они будут спать более крепко, если мы оставим их в покое.

Это не занимает много времени, чтобы увидеть, как дети начали дышать тише, закрыв глаза, засыпая бок обок. Трудно представить, в каких реактивных ракет они превращаются, когда просыпаются. Поппи снимает свой халат, собирает грязные полотенца и манит меня.

— Пошли, — шепчет она.

На кухне мы обнаруживаем, что повар вернулся со свежей порцией булочек с рынка. Поппи говорит повару кипятить чай и ведет меня в гостиную.

— Возьми одну, — Поппи подталкивает ко мне тарелку. — Нет, возьми две. Сколько хочешь. Эти булочки не будут вкусными, если остынут.

Я поступаю так, как она говорит. Масляный запах божественный, соответствующий ощутимому вкусу сушеной клюквы, опрыснутой на вершинах.

— Полагаю, ты должна скучать по своей семье, — говорит Поппи, с сочувствием в глазах. — Когда я забеременела Себастьяном и маленькой Катрионой, я скучала по моей матери, особенно когда Джонатан работал много часов. Это должно быть еще сложнее для тебя, Кэт. Разве нет способа увидеть их снова?

Предупреждение Крю появляется в моей голове, угрожая и запугивая. Раньше, когда я все еще была дочкой Леди Брэдшоу, я всегда думала о гоблине как забавном шутнике, раздражающем, но никогда не угрожающем. Но я все еще чувствую содрогание, когда вспоминаю, как он вырисовывался передо мной, с этими огромными желтыми глазами, не мигая, говоря мне, что я не могу влюбиться в Эдварда.

Слишком поздно.

— Поппи, — нерешительно говорю я. — Гипотетически, если кто-то скажет тебе, что ты не можешь выйти замуж за мистера Дэвенпорта, и что ты должна вернуться в свою семью и остаться там и больше никогда не увидеть его, что бы ты сделала?

Поппи выглядит встревожено.

— Кэт, о чем ты говоришь?

— Притворись, что я никогда не говорила тебе об этом, — я глотнула чая. Честно говоря, он был слишком горьким для меня, но я все равно наслаждаюсь им. — Предположим, что появляется гоблин и говорит, что я не принадлежу к Ателии, и я должен покинуть Эдварда. Что мне делать?

Глаза Поппи настолько круглы, что она похожа на комика.

Ты не можешь покинуть Его Высочество! Ты была замужем за ним целый год!

— Шесть месяцев, — поправляю я ее. — В любом случае, срок не имеет значения. Что бы ты сделала, если бы была в моей ситуации?

Я бы осталась, — говорит она решительно. — Я бы сказал, что это гоблин должен исчезнуть.

Я должна улыбаться.

— Но что, если гоблин прав?

— Я бы осталась.

Она говорит как… как Поппи.

— Сейчас, нет никаких других вариантов, — говорит Поппи. — Его Высочество любит тебя. Я видела, как он смотрит на тебя. Ты не собираешься его покидать. Если да, я буду… я буду… — она делает паузу, видимо, не в состоянии найти угрозу для своего лучшего друга, который также является принцессой. — Просто забудь о возвращении в свой мир. У тебя здесь новая семья.

Я киваю. Так хочу ответить на любовь Эдварда. В следующий раз, когда Крю будет кричать в моей голове, сделаю все возможное, чтобы проигнорировать это. Может быть, если постараюсь достаточно усердно, его раздражающий голос исчезнет. Так же, как мне удалось прорваться через барьер памяти.

Кто-то стучит в дверь.

— Я открою, — говорю я, видя темные круги под глазами Поппи. Как мать новорожденных, невозможно, чтобы она хорошо спала.

Элли стоит на пороге, ее щеки розово-красные от холодного осеннего воздуха и большая плетеная корзина, свисает с ее руки. Ее платье и плащ просты — по ним не скажешь, что она дочь графа, но она все равно красивая. Она посылает мне сияющую улыбку и берет меня руки.

— Я так рада тебя видеть Кэт.

— И я тебя, — говорю я, удивляюсь тому, как моя манера говорить изменилась под влиянием Ателийских речевых поворотов.

— Это Элли? — доносится голос Поппи из кухни.

— Да, дорогая кузина, — Элли входит и ставит свою корзину на стол. — Я только что вернулась из поместья моего отца на севере. Принесла чернику из нашего сада. Домработница настаивает на том, что черника хороша для молодых матерей. Как Себастьян и маленькая Катриона? Они спят? Значит, я должна вернуться в другое время, когда они проснутся. Ничто не радует меня больше, чем игра с моей племянницей и племянником.

Поппи вскакивает и обнимает Элли. Это прекрасно, потому что мой лучший друг и Золушка — кузины. Мне уже и так повезло, с Эдвардом, и даже больше, эти девушки были моими друзьями.

— Как ты справляешься с битвами с арендаторами? — спрашиваю я. — Я имею в виду, ты ведь не привыкла к роли хозяйки, готовы ли они слушаться тебя?

Элле улыбается.

— Пока ты пытаешься увидеть вещи с точки зрения каждого человека, нетрудно убедить их прийти к компромиссу. Я полагаю, это также помогает мне не командовать, а скорее предлагать пути решения, поэтому они с меньшей вероятностью будут оскорблены.

— Звучит здорово, — я впечатлена, знаю, что Элли уже не такая стеснительная как прежде.

— Как дела между тобой и Генри? — спрашивает Поппи. — Герцогиня, Наконец, смягчилась? Честно говоря, я не понимаю, почему она такая упрямая. Это не так, как если бы Генри женился на своей станции.

— Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы убежать в Руби Ред, — говорю я, подмигивая Поппи. — Я не прочь снова стать свидетелем на алтаре.

Элле опустила глаза и разгладила юбку.

— На самом деле, у Генри есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться.

Мы обе, Поппи и я, поднимаем возмущенный шум.

— Доктор Дюрант пригласил Генри провести исследование с ним в течение года.

У меня вырывается возглас.

— Потрясающие. Генри, всегда этого хотел, — я знаю, что, как правило, джентльмены не работают. Представьте себе, что герцог спрашивает вас, может ли он слушать ваш пульс или назначить вам таблетки. Люди вряд ли воспримут его всерьез. Тем не менее, проведение исследований с известным врачом Морином — это совсем другая история.