Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ) - Южная Влада (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
— Ну как? Вку-у-усно? — торжествуя, смеялась Ласка, запихивая кусочек воздушного теста Кристофу в рот.
Было действительно вкусно как-то по-другому, ни в одной кондитерской он еще не испытывал такой эйфории от съеденного. Возможно, весь секрет заключался в приправе: голая Ласка, сама до ушей перемазанная в заварном креме и крошках безе, прижималась к нему, закинув одну ногу на бедро, чтобы ему было удобнее соединяться с ней.
— А как они на тебя смотрели, эти курицы недощипанные, — проворковала она, глядя на Криса лучистыми голубыми глазами, — знаешь, как это было приятно?
— Почему? — он размазал по ее плечу фруктовое желе и принялся слизывать.
— М-м-м… — Ласка на миг отвлеклась, отвечая на его легкие толчки движением своих бедер, — потому что ты мой. Это я тебя всему научила. Я раскрыла твой этот… импотенциал. И не ржи надо мной, — она возмущенно стукнула Криса кулачком, когда тот расхохотался, но потом и сама заулыбалась. — Может, я и не шибко умная, институтов не кончала, но ты все равно мой. А даже если ты чрезчур благородный, чтоб это признать, то вот твой благородный хрен всегда рад меня видеть.
Она перевернулась, оказавшись на нем сверху, и гордо выпятила грудь. На плече красовались остатки желе, живот был перемазан кремом, ладошки липкие, как и засахарившиеся кончики волос. Крис откинулся назад и неторопливо отпил вина прямо из горла, смакуя не виноградный букет, а зрелище своей рыжей фурии. Отставил бутылку, поднял руки, накрывая лакомые молочно-белые полушария, слегка присыпанные сверху золотистыми веснушками.
— Мой благородный хрен от лица всех членов парламента выдвигает тебе ноту протеста. Мы с ним считаем, что это ты — моя.
— Чего он там выдвигает? Не надо мне других членов, я ж не давалка, — не поняла Ласка, которой, в отличие от Криса, не доводилось сиживать в парламентских кабинетах и слушать умные речи. Она даже поерзала, прислушиваясь к ощущениям внутри себя, а затем вполне предсказуемо поддалась на провокацию: — Я не твоя, я своя собственная. Я — свободныя… ой.
Яхта была небольшой, каюта — еще более маленькой, а рыжая девчонка — как всегда ненасытной, и они меняли позы с десяток раз, пока окончательно не выбились из сил.
Когда работа "на приманку" надоела, Ласка предложила перейти к более сложной части. Теперь ей предстояло отвлекать толстосумов в толпе, а Крису — под видом прохожего чистить чужие карманы. Но искусство оказалось более сложным, чем он предполагал, и даже его гибкие пальцы тут мало помогали.
— Я чувствую тебя, — сердилась и топала ногой рыжая, когда он практиковался, подбираясь к ней сзади. — Я чувствую, как ты оттягиваешь мне сумку, а я не должна этого чувствовать.
— Ну извини, — тоже выходил из себя Крис, потому что их способность ссориться на ровном месте никуда не делась. — Ты училась этому с рождения, а я за два дня должен научиться. Раз ничего не получается, то давай тогда будем делать по старой схеме.
— Нет, не будем. Ты чрезчур благородный, вот и сдаесся чуть что. А не пожрал бы недельку, быстро бы все освоил. Давай снова.
Она ругала его, и била по рукам, и с несгибаемым упорством снова и снова показывала, как надо подходить, как держать пальцы, как прикасаться, и, наконец, худо-бедно что-то начало выходить. Они сделали пробный выход — и седовласый майстр был так поглощен юной девушкой, попросившей подсказать ей путь в библиотеку, что легко расстался со своим нетолстым кошельком. Успех кружил Крису голову. Ласка была права: едва он понял, что такое настоящий триумф воровской удачи, как стал пить его крупными глотками, будто хмельной напиток, не в силах насытиться. Он не брал себе ничего, все отдавая ей, и только мысленно складывал в личную копилку победу за победой.
В один из дней Ласка, поковыряв пальчиком щербатый край парапета набережной, призналась:
— Все рыночные только и говорят, что о тебе. И Рыба просил передать, что старейшины готовы тебя услышать.
Теперь ее предложение уже не выглядело шуткой, и Крис крепко задумался. Одно дело — быть лаэрдом, вхожим в мир рыночных, это как заглянуть в чужой дом через порог, но не заходить туда полностью: вроде как и видишь, кто и что там делает, но в любой момент можешь притвориться, что не имеешь к ним никакого отношения, и высунуть голову обратно. Другое же дело — стать одним из свободного народа, поставить себя вровень с теми, кого он сам же и бил в вечерних стычках у площади трех рынков.
Но с Лаской он же вровень себя поставил, вспоминал тут же Крис. Рядом с ней он вообще забывал и об ее происхождении, и о своем собственном, но лишь потому, что их противоположным мирам не приходилось сталкиваться друг с другом. Теперь он впервые интуитивно ощутил что-то, напоминающее скорое столкновение. И в противовес этому испытывал все более и более разгорающееся любопытство: увидеть бы хоть глазком, как же устроен подземный мир, куда такому, как Крис, в обычной ситуации разрешат войти не скорее, чем Ласку пустят в здание парламента.
В здание парламента, впрочем, Кристоф тоже ходил исправно — два раза в неделю вместе с отцом, как повелось еще с летних каникул. Пользуясь возможностью, он даже как-то поделился с Виттором планами насчет покупки корабля и исследования дальних земель. И даже аргументы привел, ведь все равно число лаэрдов в парламенте не резиновое, и свое место Крис сможет занять, только если отец решит оставить пост, значит впереди у него куча времени, которую можно потратить на путешествия, пока долг не призовет вернуться и служить на благо своей страны. Выпалив это, Крис ожидал какой угодно реакции, в последнее время он на примере сестры имел возможность убедиться, как легко вызвать гнев отца, но Виттор лишь слабо улыбнулся и потрепал сына по голове.
А вскоре его представили семье канцлера. К подобному Кристоф привык, отец уже несколько раз водил его по кабинетам парламента, заглядывая то к одному, то к другому своему коллеге и представляя им "сына и наследника, гордость семьи". Сыну и наследнику вместе со всей гордостью семьи полагалось вежливо улыбаться и отвечать на соответствующие светскому этикету вопросы, а если не спрашивают — молчать. Это отдаленно напоминало фокусы свободного народа, когда здоровую ногу прятали в потайной отсек сиденья, накидывая сверху пустую штанину, и выпрашивали подаяние для калеки, только здесь приходилось накидывать личину разумного и хорошо воспитанного юноши, отрады родительских очей.
Скучное занятие, не менее вызывающее зевоту, чем обязанность помогать отцу, переписывая набело за ним поправки и дополнения к длиннющим документам, которые затем печатал на машинке секретарь. Димитрию наверняка понравилось бы здесь больше, у него и почерк был лучше, и в официально-деловой словесности он еще со школы делал успехи, мог бы легко подсказывать отцу, какое выражение уместнее применить, а Крис словесность во всех ее подвидах люто ненавидел, и его столь любимые Лаской гибкие пальцы каждый раз жутко ломило от письма. Да и какой из него хорошо воспитанный юноша после того, как он чистил чужие карманы и проводил жаркие ночи с рыжей воровкой, которая предпочитала хрен называть хреном, а не "посредником любви", как встречалось (очень редко) в поэзии, и не стеснялась в выражениях, когда признавалась, как ей только что было с ним хорошо? И почему нельзя быть богатым, зарабатывая деньги коммерцией, а не государственной службой? Но нет, торговля, ручной труд и оказание услуг по найму к лицу только майстрам, для лаэрда такой путь обогащения — позор.
Поэтому Крис в личине "юноши, не ведающего, что такое хрен" покорно поплелся за отцом в резиденцию канцлера, расположенную в дальнем конце красивого, полного осенних красок парка. Их пригласили в светлую гостиную для малых приемов, где за накрытым столом уже сидели два гостя в компании самого хозяина. Оба лаэрда были знакомы Крису по парламентским кабинетам, но канцлера он лишь один раз видел издалека, поэтому слегка растерялся, когда величественный мужчина сам протянул ему руку для приветственного рукопожатия. Тот вместе с отцом посмеялся над его нерешительностью, но глаза лучились добротой, и шутка выходила необидной.
