Занесенный клинок (ЛП) - Нейл Хлоя (книга регистрации TXT) 📗
— Мерит? — спросила Мэллори, наклонив голову, пока рассматривала меня.
— Уинстон Стайлз рисовал изображения, которые приходили к нему, когда он слышал город. Он нарисовал горизонт, — сказала я. — Он слышал Чикаго. Запах — это не магия или химия. Это Чикаго. Выжатый и дистиллированный, но все же Чикаго.
Никто из них не выглядел убежденным.
— Закройте глаза, — произнесла я. — Закройте глаза и подумайте о запахе.
Услышав это предложение, они стали выглядеть еще более скептически. Но все равно сделали, как я просила.
— Транспортное движение, — спустя минуту сказала Мэллори. — Выхлопные газы.
— А под этим? — спросила я.
Она нахмурилась.
— Дым. И озеро. И ветер, дующий с болот. Хот-доги, жареная говядина и летние грили. Тела, пот и слезы. — Она открыла глаза. — Как будто кто-то сделал духи из Чикаго — и смешал все это вместе.
Этан и Катчер глубоко вздохнули и задержали воздух в своих телах, как бы оценивая его содержимое.
— Пицца, — сказал Этан.
— Ага, — произнес Катчер. — В смысле, большое количество выхлопных газов и дыма, но присутствует ниточка колбасы, что ли?
— Наваждения совсем не наваждения, — произнесла я. — Они слышат Чикаго.
— Голос разумен, — добавил Катчер. — Чикаго нет. Это невозможно.
— Но и снега не должно быть в августе, — возразила Мэллори. — Как и не должно быть людей, вредящих друг другу, чтобы избавиться от своих наваждений. Но, — добавила она, — думаю, ты права насчет города — Чикаго действительно огромен. Если город может быть разумным, и если Чикаго настолько везуч, один-на-миллион-город, я вполне уверена, что был бы более чем один голос и какая-то вонь.
— Наподобие танцующих «Чикагских собак»? — предположил Катчер.
— Что-то вроде того. К несчастью, нам это никак не помогает определить, что же это. — Глаза Мэллори опасно сузились. — Но я намерена выяснить.
***
Оставалось меньше часа до рассвета, так что мы пропустили ранее запланированные пиццу с пивом и отправились прямиком в Дом. Поездка прошла в молчании, все мы думали, пытаясь понять, что же происходит в Чикаго. Катчер припарковался на улице и мы молча вошли в Дом.
Мэллори широко зевнула, но повела плечами, как будто бы пытаясь стряхнуть истощение.
— Мне нужно время почитать и подумать, — сказала она. — Я собираюсь ненадолго оккупировать библиотеку, если вы не против.
— Я не против, — ответил Этан. — Но не забудь позаботиться и о себе, поспать.
Она кивнула.
— Я посплю, когда почувствую себя лучше. Когда разберусь с этим.
— Я расскажу Чаку, что мы узнали, — добавил Катчер.
— Он захочет рассказать мэру? — спросил Этан, закрывая и запирая за нами дверь.
Катчер потер мочку уха.
— Думаю, пока нет. Только после того, как сможем рассказать ей, что это такое. Но решать все же ему.
Этан кивнул.
— Встретимся после заката. И никакой магии в Доме.
— Поверь мне, — ответила Мэллори, — я не хочу больше этой магии, пока у нас не будет больше информации.
— Хороший план для всех нас, — сказал Этан, и мы направились наверх.
***
— Для такого дня у Марго точно нет достаточно большой корзинки, — произнесла я, когда мы снова остались одни. Я стянула свои ботинки и позволила им тяжело упасть на пол.
Голос был наполнен грустью, злостью и раздражением, как будто все эти эмоции до сих пор клокотали внутри меня. И когда та дверь открылась, другие эмоции, которые я отодвинула прочь — печаль, которую я все еще чувствовала после нашего визита на зеленую землю — вновь накрыли меня.
Габриэль, Клаудия. Сообщения о вероятности рождения нашего ребенка, которая становилась все мрачнее и, казалось, ускользала все дальше.
Этан хмыкнул, подошел к столу и заглянул в корзинку, что она собрала. А затем улыбнулся.
— Думаю, ты захочешь пересмотреть свое заявление, Страж.
Я сомневалась в необходимости пересмотра, но поддалась ему, заглянув в корзинку.
— Ммммф, — было самым приближенным к тому звуку, что я издала. — Я не очень голодна.
Я направилась к окну, отодвинув тяжелые шелковые занавески пальцем. Мир снаружи был темным и холодным, иней уже покрыл стекло.
— Не голодна? — пошутил Этан, стягивая рубашку через голову. — Как такое возможно?
Когда я не ответила, он шагнул ближе, разворачивая меня к себе, и нахмурился от того, что увидел.
— Ты чем-то обеспокоена, — произнес он, проводя пальцем по моему подбородку.
Я остановилась, боясь, что мои слова прозвучат глупо, но вспомнила, что он мой муж, мой партнер, мое доверенное лицо и друг, так что я доверилась ему.
— Я думала о зеленой земле и о ребенке, которого мы там видели. Видели ее, а затем ее у нас забрали.
— На самом деле, нас там не было, — мягко произнес он, — и ее никто не забирал.
— Это казалось таким реальным. И причиняло такую боль, будто это было реально, и Габриэль сказал, что ничего не гарантировано. Что, если это действительно наше будущее? В нашем времени, а не на земле Клаудии, будет такая же потеря?
— Это не было нашим будущим, — ответил Этан. — Это была иллюзия.
Но меня охватила грусть, вцепившись в сердце, еще не готовая меня отпустить.
— И даже если это была иллюзия, — начала я и повернулась снова к окну. — Посмотри на город, Этан. Это наше наследие: жестокие колдуны, враги у нашего порога, люди, сведенные с ума магией. Почему мы должны хотеть привести ребенка в этот мир? В мир Сорши?
— Это не мир Сорши, — возразил Этан, его тон резал, как нож. — Это наш мир. Она вторглась в него, а мы с ней разберемся, как всегда.
Я покачала головой.
— Даже если бы у нас и был ребенок, дети же такие хрупкие.
— Дети крепкие, а наш ребенок будет бессмертным.
— Это мы так считаем. Но мы же не знаем этого. Не наверняка. Мы не знаем ничего о биологии, как она сработает. А если она будет единственным… единственным ребенком-вампиром? Какая жизнь это будет? Какая жизнь ее ждет?
— Откуда такие мысли?
Я показала рукой в окно.
— Вот оттуда. Отовсюду. Из-за каждой ночи, что нам приходится сражаться, чтобы выжить. Из-за вопроса, настанет ли этому когда-нибудь конец.
— Не похоже, чтобы ты боялась.
— Но и не каждую ночь я сталкиваюсь с городом, который каким-то образом одержим магией. Только идиот бы не испугался.
— Мерит, это была долгая ночь, наполненная страхом, гневом и магией. Тебе просто нужно поспать. — Его голос был нежным и мягким, и это почти снова довело меня до слез. Я не хотела жалости или утешений; эта грусть, это почти горе, требовало моего полного внимания.
— Мне не нужен сон. — Мой голос прозвучал раздраженно даже для меня. И из-за этого я почувствовала себя еще хуже.
— Тогда, возможно, мне стоит сказать, что тебе не свойственно опускать руки перед лицом страха.
— А разве мы это делаем? Опускаем руки? Или просто пытаемся быть логичными?
На это раз его тон был жестким.
— Ничего из того, что ты сказала, не было логичным.
— Не надо снисходительности.
В его глазах вспыхнуло раздражение.
— Я не снисходителен. Я ожидают от тебя отваги. Если ты боишься, мы с этим разберемся. Но не станем отступать из-за нее. Мы не позволим ей разрушить нашу семью еще до того, как нам выпал шанс ее построить.
— Нет ничего определенного, — ответила я, думая над словами Гейба и Клаудии. — И, возможно, я не хочу больше рисковать.
— Тогда, пожалуй, ты ведешь себя не как Страж этого Дома.
Мне нечего было ему ответить, не было нужного ответа. Мне не нравилось ощущать страх и определенно не нравилось показывать этот страх ему. Но, кажется, это не имело значения. Страх все еще охватывал меня, темный и ледяной, такой же, как зима, которая, по-видимому, захватила этот город.
Мы в молчании смотрели друг на друга, пока на окна не опустились автоматические жалюзи, пока горизонт не прорезало солнце.
