Лунный князь. Беглец (СИ) - Арьяр Ирмата (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Ремес признал про себя, что Глир по праву стал иерархом своей сферы: о религии линнери в Подлунном никто ничего не знал. Не было таких сведений ни в одной древней летописи. Откуда же этот хлыщ раскопал такие подробности, и не врет ли он в глаза? Но рыжий был заинтригован.
— И что? Вот и воплощался бы в своем Линнерилле, здесь-то он что забыл?
— Спроси у Сьента, он должен быть в курсе, — Глир расхохотался, пригубил чашу с вином, потянув паузу. — Могу только предположить, что бы я сделал на месте бога. Ха-ха! Скажем, перевоплотил бы наш мир так, чтобы археты навсегда забыли об этой кормушке, чтобы не нашли здесь ни одной души для себя. Эстаарх не сможет и пикнуть: линнери не в ответе за деяния бога. Я создал бы здесь плацдарм для захвата Эстаарха. И потерять не жалко, если не выгорит затея.
— Какое счастье, что ты на своем месте, брат Глир! — усмехнулся Ремес. И повторил, задумавшись: — И сын восстанет на отца…
Он вдруг вспомнил другого знаменитого ардонца — Ионта Завоевателя, зарезанного рукой принца, за которым Гончары тщетно гонятся в целом вот уже десять лет. 'Неужели Райтегор — не дарэйли, а воплощение лунного дьявола? — похолодел Ремес. — Тогда понятен шлейф бессмысленных смертей, что тянется за ним, куда бы он ни ступил, понятна его небывалая устойчивость к нашим заклинаниям подчинения… Но тогда… Его невозможно убить, он возродится еще более сильным. Великий Эйне, как же нам изловить и уничтожить это чудовище, и почему, друг мой Сьент, ты не вспомнил о легенде? Или не поверил в детские сказки?'
— Да, брат Глир, — рассеянно сказал он, — приверженность Сьента заветам древних Гончаров выглядит в наше время глупо. А он ничего не делает просто так, особенно, глупости.
— Вот именно! — обрадовался иерарх сферы Логоса. — В этом ракурсе его целибат необходим: чем позже у него появятся дети от земной женщины, тем дольше он проживет, вкушая дары, полученные авансом. Гениально! Переиграть самого дьявола! Но мы помешаем этой игре. Мы с тобой переиграем их обоих, брат Ремес.
— Да, разумеется, — пробормотал рыжеволосый жрец и поспешил к выходу — надо предупредить Сьента о предательстве Глира, надо напомнить о подозрительной живучести некоторых горных легенд. Но он опоздал: Верховный был уже далеко.
Глава 12
Забитым землей ртом не покричишь. Землей не подышишь. Особенно, если это жижа. Как долго дарэйли могут обходиться без воздуха? Я смог не дольше, чем люди: успел сосчитать до шестидесяти, когда грудь начало невыносимо жечь от удушья, а в залепленных грязью глазах поплыли алые пятна.
Еще минуту я удерживал себя от вдоха — забьет легкие, тогда точно ничто уже не поможет. Потом сознание затуманилось, и я сбился со счета.
Пришел в себя от тряски: меня сжало и тащило куда-то, как козявку в кулаке. Вокруг все гудело, вибрировало, и непонятно было — то весь мир гудит, то ли просто в голове мозги перемешались от сотрясения. Земля рвалась с нутряным стоном и ворочалась, проталкивая меня сквозь себя. В груди жгло невыносимо от недостатка кислорода. Дышать не хотелось. Помер, что ли?
Удар. Меня снова подбросило вверх.
Еще удар по всему телу — упал во что-то вязкое — и судорожный вдох. Вонючая жижа мгновенно заполнила все нутро. И тут же меня сотряс кашель. Значит, жив. Еще бы отдышаться, но жидкая грязь не давала. Единственное, что было ясно — я тонул.
Рывок. Снова меня кто-то тащил, но уже за шкирку, сопя и порыкивая. Когда подо мной оказалась твердая почва, что-то горячее и шершавое, как терка, прошлось по лицу, едва не содрав кожу. Я закашлялся, открыл глаза и снова зажмурился: надо мной нависала пасть с внушительными клыками. Глаза твари светились, как плошки.
Пасть отодвинулась.
— Жив, принц-не-принц?
— Где мы? — выдавил я вместе с кашлем. Говорить было еще больно.
— А хрен его знает, в какую задницу нас зашвырнул Ксантис! — выругался дарэйли, отошел и встряхнулся, как собака. На меня полетели ошметки грязи. Через миг с четверенек поднялся рыжеволосый рыцарь в полосатых латах. Впрочем, в лунном свете цвет полос не сильно отличался от серого, и картинку я дорисовал в воображении.
Вот везет же некоторым. А мне и не встряхнуться, и шкуру не поменять. Грязен я был до ужаса. Стащил с себя изодранную рубаху, отряс комья земли и натянул эту мокрую мерзость на тело. Вместе с комьями отлетела еще какая-то дрянь — длинная и тонкая. С маленькой распахнутой пастью, размозженной головой и полуоторванным хвостом. Дохлая гадюка. Бр-р-р-р. Похоже, укусить она меня не успела, лишь зацепилась за ворот.
Отчего-то мёртвая змея вызвала не только приступ гадливости. Знакомое по Лабиринту дыхание Тьмы коснулось сердца. Ощущение близкой смерти. Тьфу, мерещится тут всякое. Дохлятина же. И явно не Шойна. Не могла она так измельчать. Я носком башмака отшвырнул змею подальше в жижу и огляделся.
Вокруг — ничего похожего ни на ручей, ни на поляну. Черная гуща с клочками травы и островок примерно пять на пять саженей, на котором, кроме нас, ни души.
Из жижи выступали чахлые деревца. Отчетливо было видно, как их листья шевелятся на ветру, но шороха не доносилось: гул в голове мешал расслышать такие тонкости окружавшего нас мира.
— А остальные где?
— Ты там был, тебе лучше знать, — огрызнулся Граднир.
— А как ты меня нашел?
— Молча!
— Не смей разевать на меня пасть! — взъярился я. — И без тебя тошно!
Он сел на землю, облокотившись о согнутые колени и красноречиво уткнул морду в кулачище.
— А Ксантис где? — не дал я ему уйти в молчанку.
— В заднице! — рявкнул тигр.
Земля под нами взбугрилась, и зверюга кувырком слетел в болото, но тут же его выпнула неведомая сила. Я тоже не удержался и сполз в жижу.
Земляной пузырь размером с наш островок лопнул, явив глиняного гиганта, сверкавшего яркими белками глаз. Он встряхнулся и как-то незаметно сдулся до нормальных человеческих размеров. Ксантис, брезгливо морщась, потер пальцем невидимое пятнышко на красно-коричневых латах.
— Терпеть не могу грязи! — пробурчал дарэйли земли.
Граднир подрыкнул, обретя тигриное обличье, дабы внушительнее получилось:
— А я-то как не могу, кто бы знал! Ты что творишь, предатель, червь земляной?! Ты зачем нас в грязи вывалял, и где остальные?
— Все тут. Остальных Ллуф обратил в камень.
Тигр, обомлев на миг, взвился, бешено засверкал желтыми глазищами:
— Что-о? Где эта сволочь?! Порву!
— Раньше надо было рвать, — спокойно заметил Ксантис. — Сейчас нечего тут лапами размахивать, и без тебя тошно.
— Вот как? Я могу и уйти! — тигрище посмотрел на болото, и с тоскливой мордой уселся обратно, на взрыхленную землю островка. — Нет уж. Тошно вам двоим от меня — вот и валите отсюда сами.
— Да с какой это стати? — поднял бровь Ксантис.
Зная, что дарэйли, забыв обо всем на свете, начнут препираться до вечера, кто из них круче, я вызвался крайним, то есть, перевел внимание этих детей-переростков на свою изжеванную земляными зубами персону:
— Есть хочу.
Оба на миг замолчали. На морде Граднира нарисовалась озабоченность. Он-то быстро догадался, кто тут стоит вверху пищевой цепочки — дракон или все остальные.
— Дьявол! Орлин мертв… Ринхорт… девчонки… А он жрать захотел! И это все, что ты изволишь пожелать, ваше несостоявшееся высочество?
— Не все. Еще желаю видеть перед собой живыми и невредимыми всех моих вассалов. Я не выполнил долг.
Полосатый оскалился:
— Знаешь, Райтэ… Засунь свой долг…
— Граднир! — одернул Ксантис. — Не ругайся при детях!
— И кто тут дети? — ласково мурлыкнул тигр.
— Довольно! — я повысил голос, вспомнив, что все-таки сюзерен. — Давайте выбираться. Я сдамся Гончарам в обмен на жизнь друзей. Шойна говорила, что Верховный оживит их.
— Оживит и отпустит на все четыре? Ха! Держи карман сто лет в обед!
Когда шок немного отпустил всех троих, мы выяснили следующее: Ксантис поздно заподозрил неладное, потому как только что отстоял стражу и уснул. Сквозь сон земляной дарэйли почуял, как дернулся Ринхорт, но не обратил внимание. Лишь когда Ллуф подкрался к девушкам, Ксантис проснулся, но уже ничем им помочь не мог. В тот же момент он почуял Шойну. Но она слишком близко стояла ко мне, и удар нанести не было возможности.
