Мост (ЛП) - Андрижески Дж. С. (книги полностью txt) 📗
Он почувствовал, как все три мужчины-видящих вздрогнули от его слов.
Мэйгара он, конечно, ощущал сильнее всего.
Теперь Джон почти понимал и это тоже — ситуацию Элли с мужчинами.
Он не понимал этого в том смысле, что чувствовал то же самое, но когда свет Элли стал виден в комнате, Джон увидел там кое-что ещё. Что бы это ни было, оно находилось в ней, отдельное от её наготы и того факта, что она обладала фигурой, которую многие из них, вероятно, оценили чисто эстетически.
Было что-то такое в самом свете Элли, что притягивало их.
Возможно, это было то, что сделали Лао Ху, чтобы обучить её, пока она работала на них, или, возможно, это существовало и раньше. Что бы это ни было, Джон впервые почувствовал это и ощутил, как Джораг реагирует на то же самое. Он чувствовал, что Мэйгар также реагирует на это, и агрессивность реакции последнего заставила Джона отшатнуться в отвращении, даже зная, каким лицемером это его делало.
Врег сказал ему, что свет элерианцев был каким-то другим.
В смысле, отличным от остальных видящих.
Некоторых видящих — и даже многих людей, по-видимому — этот свет привлекал почти как наркотик. В то время Врег рассказывал Джону о фиксации Дитрини на Элли, а также о проблемах Элли с преследователями и всем остальным, с чем она имела дело, пока она росла. В то время Джон ощутил в основном угрозу и ревность.
Он боялся, что Врег пытается что-то ему сказать — то есть, о нём самом.
Джон шлёпнул по свету Джорага, бросив на него предостерегающий взгляд.
Он сделал это недостаточно деликатно. Или, возможно, он сделал это слишком поздно.
Ревик бросил убийственный взгляд через плечо, адресовав его Джону, а потом Джорагу, Гаренше и, наконец, Мэйгару. Джон почувствовал, как Джораг съёжился от этого пристального взгляда и сразу оторвал свои тёмно-синие глаза от тела Элли. Боль высокого видящего не уменьшилась, и Джон почувствовал, что закрывается щитами, невольно встревожившись.
Но всё же это повлияло на него.
Тот разговор с Врегом повлиял на него гораздо сильнее, чем ему хотелось бы думать, и не только потому, что они поссорились. Свет Джона всё ещё с трудом переносил пребывание в одной комнате с Врегом, независимо от того, что он говорил себе или хотел бы считать правдой. Напоминание об этом теперь беспокоило его не только потому, что это Элли — оно заставило его признать истинную причину, по которой он изначально был так чувствителен к этому дерьму.
Это ещё одна причина, по которой Джону нужно убраться отсюда к чёртовой матери.
Он никогда не сможет жить с самим собой, если поддастся этому притяжению. Никогда.
Ревик продолжал стоять перед Элли, обхватив руками её обнажённую спину. Боль продолжала исходить от его света и от света Джорага.
Джон невольно слегка отодвинулся от последнего на своём стуле.
— Нет, — услышал Джон шёпот Ревика, обращённый к ней. — Нет, детка. Нет, мне очень жаль.
Элли удивила их всех, топнув ногой.
Этот звук заставил многих видящих подпрыгнуть.
Джон тоже вздрогнул от неожиданности и посмотрел на дверь. Он заметил, что несколько других видящих тоже уставились в ту сторону, широко раскрыв глаза.
Что бы там ни творилось, это, похоже, происходило главным образом между светом Элли и светом Ревика, поскольку Джон ещё несколько минут не слышал ни одного из них.
А потом, ни с того ни с сего, Элли снова топнула ногой.
На этот раз она сделала это сильнее и громче — достаточно сильно, чтобы задрожал пол, и достаточно громко, чтобы Джон вздрогнул. Поскольку в фойе у двери не было никакой обивки, её нога с глухим стуком ударилась о голые деревянные доски.
Джон повернулся, глядя вместе с остальными.
Затем свет у двери изменился.
Что-то покинуло маленькую на вид фигурку Элли, растекаясь из неё, как облако, наполняя комнату золотым и белым светом. Странно освещённые, почти кажущиеся материальными ленты, казалось, спускались с потолка, напоминая в недоумении затаившему дыхание Джону о том, что она сделала с ним в той примерочной в нью-йоркском отеле.
Она сделала… что-то с ним в тот день. Он всё ещё не знал, что именно.
Да и Врег тоже. Этого не знал даже Ревик — во всяком случае, не точно.
Теперь, вспомнив об этом, Джон почувствовал, как в груди у него всё сжалось ещё сильнее. В тот день он на неё наорал. Он винил её за Вэша, винил в том, что Касс и Багуэн пропали без вести, практически обвинил её в том, что в Сан-Франциско распространялся убивающий людей вирус.
Он винил её за Касс.
Джон почувствовал, как боль в груди превратилась в тугой узел.
Он вспомнил, какой она была с ним в тот день, как её глаза вздрагивали от некоторых его слов, как он почти наслаждался румянцем, который полз вверх по её щекам, когда он ударял достаточно близко к цели. Он был зол — больше на весь мир, чем на неё — и использовал её как боксёрскую грушу. Он намеренно причинил ей боль, а потом обвинил в том, что она строит из себя мученицу, когда та попыталась извиниться.
Он смотрел на эти струящиеся золотые огни и чувствовал, как слёзы застают его врасплох.
Этот золотой свет притягивал его, напоминал ему…
Боги. Это ощущалось как она.
Это было даже больше похоже на неё, чем тот золотой океан с Ревиком.
Свет снова лишил его дыхания, накатив с неожиданной теплотой, странной весёлостью, которую он тоже ассоциировал с ней.
В этот раз пришла информация, сбивая его с толку, пока его разум не начал приспосабливаться, понимать, что он чувствует. Информация пришла в виде сложной головоломки, заполненной крошечными нитями, которые вели в тысячи различных направлений. Это сбивало его с толку, и не только его; он чувствовал, что видящие вокруг него реагируют по-разному, судорожно втягивая воздух, напрягаясь, тяжело дыша, и их сердца колотились так, что Джон почти слышал, как они пытаются понять.
Он чувствовал любовь Мэйгара, интенсивную скорбь, которая сжимала его сердце, наполняла его свет.
Всё, что чувствовал Джон, связывало его с другими видящими в этой комнате. Комната наполнилась ею, её мыслями, той самой частотой, с которой вибрировал её свет. А потом, где-то посреди всего этого, в этих плотных импульсах света и разума, Джон увидел кое-что ещё.
Образы.
Как только он потянул за самую крошечную ниточку, из которой состояла вся она, в голове Джона всплыли образы. Они полыхнули вокруг него живым цветом, как будто он включил ВР-связь, которая смыла остальную часть комнаты.
В этих образах он видел Элли. Он видел её такой, какой она была раньше, с глазами, полными света, острого ума и понимания.
Он видел её с Ревиком.
Он видел её вместе со всеми.
В этих образах Элли была одета в броню, точно такую же, как у видящих, сидящих на металлических складных стульях. Он увидел Элли в самолёте, пристёгнутую ремнями безопасности рядом с Ревиком в одном из задних рядов кресел. Элли стояла с ними на пристани в Нью-Йорке…
— Нет, — сказал Ревик более резким, почти хриплым голосом.
Джон резко дёрнулся на месте, поражённый громким голосом Ревика.
Это напомнило ему, где он находится и почему они вообще оказались в этой комнате. Внезапно осознав, что происходит, Джон сглотнул, чувствуя лёгкую тошноту.
Элли хотела поехать с ними.
Элли хотела поехать в Нью-Йорк вместе с Ревиком и всеми остальными.
Как только Джон подумал об этом, Элли топнула ногой, сердито глядя на Ревика, и её зелёные глаза сделались ещё резче в свете потолочных ламп. Эти глаза по-прежнему хранили на поверхности то более интенсивное замешательство, но каким-то образом оставались выразительными, как будто какая-то часть её прорывалась сквозь это…
— Нет, — Ревик уставился на неё, тяжело дыша.
Её глаза сузились.
— Нет, чёрт возьми! — рявкнул он, и лицо его вспыхнуло. — Нет, Элли. Нет!
Ещё больше образов бомбардировало голову Джона; он вздрогнул, задыхаясь.
Подняв руки к голове, он вцепился в собственные волосы, достаточно крепко, чтобы почувствовать, как они натягивают кожу на голове. Он услышал, как видящие вокруг него ахнули и заёрзали на своих стульях. Он видел, как некоторые из них подняли пальцы и руки к своим вискам и груди.
