Не искавшие приключений (СИ) - Яблоня Дикая (читать книги без txt) 📗
— Барышня Авлониа Ронда? Я провожу вас. Его Сиятельство ждет.
"О, боги. А можно мне вместо него стаю воронов?.."
Хотя, если подумать, этот уже забрал всю усталость.
До общения с целителями я выглядела, как помощник конюха. Теперь — помощник-конюха-голова-швабра.
"Сущее, за что мне такой позор?"
Его Сиятельство, похоже, нисколько не беспокоил мой вид. Расположившись у камина в удобном кресле, он указал мне на другое. Это было хорошим знаком, спасибо за знания Госпоже Циник: сидящего подчиненного редко отчитывают.
— Барышня Ронда, вы видите осознанные сны? — спросил меня канцлер.
Все-таки, у Его Сиятельства талант — вводить человека в ступор несколькими словами.
— Да, — решилась я наконец. — Доводилось.
— Что вы чувствуете, когда в таком сне разглядываете детали?
Если бы не полнейшая дикость ситуации, я бы с удовольствием порассуждала на эту тему. Разглядывать вещи в осознанном сне — непросто: сон как будто понял, что пойман с поличным, и пытается замести следы. В нем можно общаться, двигаться, но все ускользает, меняет форму. Закрыв в таком сне дверь, не вернешься обратно: за ней окажется что-то другое. Увидев предмет, не будь уверен в его природе, рассмотри, и поймешь: он не тот, что секунду назад. А еще от подобных экспериментов могут болеть глаза — и во сне, и после, когда вспоминаешь увиденное.
Я невольно коснулась лба между глазами.
— Понимаю, — Его Сиятельство кивнул. — Вспоминать неприятно. Я очень ценю вашу помощь и ваши способности.
"Мои… что?"
— Закройте глаза, барышня Ронда. Расскажите, что вы видели в голове убийцы.
— Где вы?
— В комнате. Кажется, самой обычной — четыре стены.
Сначала мне показалось: я снова в камере полицейского участка. Все — как там: голые стены, зарешеченное окно. Потом начали проступать детали: окно не было крошечным, вместо вмурованной в стену койки — кровать с металлическими спинками, довольно обшарпанная, почти как у матери Зи. Серое потрепанное белье и дешевое тонкое одеяло тоже наводили на мысли о бедности. В постели кто-то лежал, худой, изможденный и — лишенный лица. Вместо него — расплывчатое пятно, и оно никак не желало фокусироваться. Что было видно предельно четко, так это цепь. Ею лежавший был прикован к кровати за ногу — очень тощую и довольно грязную. Сны редко передают запахи, но здесь ощутимо пахло болезнью.
— Рассмотрите лицо, — велел мне голос издалека. Я послушалась. Пятно дергалось, сопротивлялось, и вдруг подчинилось. Сложилось в лысую голову с бессмысленными глазами и провалом на месте носа.
— Мама!
— Не бойтесь. Идите к следующей стене.
"Это голос отца? А почему он со мной на "вы"?.."
У следующей стены вполне предсказуемо оказался камин, очень скромный — никакого декора. Зато портрет над камином был просто великолепен, как и цветы перед портретом. Женщина на нем — немолодая и грустная, не блистала красотой, но явно была не из низшего сословия: слишком хрупка, деликатна. Кто-то очень любил ее, этот кто-то создал подобие алтаря в ее честь: заполнил каминную полку букетами гиацинтов. Развел огонь, чтобы осветить и согреть портрет.
Я заглянула в камин. В огне корчились, сгорали человеческие внутренности, решетка была перемазана кровью.
— Н-н-нет! Не могу!
— Все хорошо. Идите дальше.
Кто-то взял меня за руку. Папа?..
На следующей стене висел человек. Огромные гвозди были вбитыми по всей длине рук и ног. Тело распорото от горла до живота, орудие убийства — охотничий нож — торчало из раны.
"Почему я должна на это смотреть?! И где я видела этот нож?.."
Человек поднял голову. Это рябую физиономию со напомаженными усами я знала наверняка.
— Хватит!!!
— В комнате четыре стены, Авла. Ты по своей воле влезла в эту авантюру, так имей смелость идти до конца.
Невероятное облегчение: обнаружить, что четвертая стена скрыта в тени. Если там и стояло какое-то существо, оно удачно прикинулось еще одной тенью.
— Что это было?
Я слишком много пережила по воле Его Светлости и могла позволить себе отойти от этикета — хотя бы на несколько минут. А еще я имела право получить ответы. Или мне так казалось.
— Вы видели краткую биографию серийного убийцы. Его прошлое, настоящее и будущее, последнее, правда, только мечта, — будничным тоном поведал мне канцлер, как будто сообщил, что погода испортилась. — Его отец, как бы пристойнее выразиться, был неразборчив в связях. Подцепил дурную болезнь сам, заразил супругу. После этого она родила младшего брата убийцы: зараженное, умственно-отсталое дитя, чье состояние, душевное и физическое, ухудшается по сей день. Убийца ненавидит своего отца, жалеет брата, обожает мать. Начал убивать проституток после ее недавней смерти — потеря близкого человека стала последней каплей. По крайней мере, по официальной версии.
Я вспомнила, как де Вержи выгораживал сыночка. У меня вырвался нервный смешок.
— Вполне объяснимо, — Его Сиятельство пожал плечами, словно прочел мои мысли, — что эрл защищает наследника. Кстати, его не повесят — поместят в лечебницу тюремного типа. Разумеется, — канцлер строго взглянул на меня. — вся эта информация останется в стенах Равенстерна.
— Поняла. Подпишу все, что мне скажут, — я встала. — Можно теперь…
— Сядьте, барышня Ронда, — канцлер не повысил голос, но я мгновенно воткнулась обратно в кресло. — Вы не рассказали, что видели у четвертой стены.
— Тени.
— Опишите.
— Это было подобие осознанного сна, я правильно поняла? Значит, вряд ли я рассмотрела всю правду.
Затянувшаяся пауза подсказала, что увильнуть не получится.
— Какая-то тень. Высокая, гораздо выше любого мужчины. Головной убор… Нет, капюшон, скорее. И плащ. Тело закутано в темный плащ, детали не разобрать. Еще… заострения по бокам капюшона. Рога? Уши? Больше не помню.
— Не помните, или не хотите вспомнить? Постарайтесь.
— Ваше Сиятельство! Я могу ошибаться!
"На самом деле, скорее — хочу, чем могу."
— Тень — не выдумка, вроде фантазий о пытках отца, — решилась я наконец. — Это… существо так же реально, как больной брат, и оно общалось с убийцей.
— Благодарю вас, барышня Ронда, — тепло улыбнулся канцлер. — Ступайте.
Я вылетела за дверь, и только после этого поняла, что не попрощалась.
Пора Фуктовому кварталу привыкнуть, что кое-кто из его обитателей регулярно возвращается домой в полицейской карете. И пусть завидуют: мы — не арестованные, мы — победители.
Руфус всеми силами старался загладить вину, хотя, если подумать, вины практически не было: что он мог сделать? Но, если хочет, пусть заглаживает: почему бы не прокатиться бесплатно. Гортензия приняла это как должное, а я вдруг удивилась мысли: "Жаль, что нас отвезет не Ларс".
На скамье в холле сидела тетушка Леттия. С радостью я шагнула к ней, но вместо теплых объятий получила недовольное:
— Ты должна немедленно поговорить с Мэтти!
— Что случилось? — это мы с Зи спросили дуэтом.
— Он… он… — тетушка просто кипела от возмущения. — Он ушел из Холмов. Перевелся в участок правого берега. Чтобы служить среди… нищебродов! И защищать их! От кого — от самих себя?!
Насчет бокового зрения Ларс все-таки прав, и это прекрасно. Зи смогла совладать с собой, она не издала ни звука, но выражение ее лица я заметить успела. Обняв подругу за талию, я широко улыбнулась тетушке:
— Не поднимитесь к нам с Зи на чашечку нищебродского чая? У нас есть прекрасные нищебродские вафли!
Гордо вскинув голову, тетушка удалилась.
— М-да… — протянула Зи. — думала, это она заплатила двоим целителям. Теперь сомневаюсь.
Кто на самом деле позаботился о моем здоровье, говорить было нельзя. Я небрежно махнула рукой:
