Мама напрокат или семья в подарок (СИ) - Агулова Ирина (чтение книг .txt) 📗
— Позволите, я попробую вам помочь? — осторожно поинтересовался незнакомец, на вполне понятном мне, родном, так сказать, языке.
— Шли бы вы со своей помощью… куда подальше, — прошипела я, разозлившись ещё сильнее, услышав знакомую речь.
— Не могу, когда леди в таком состоянии, — внимательно глядя мне в глаза, промолвил тот, слегка хрипловатым голосом, от которого мурашки, наглым образом, устроили себе пробежку по моей спине.
— Леди бы не оказалась в таком состоянии, если бы вы вели себя адекватно, — фыркнув, пропыхтела я, глядя на опухающую, буквально на глазах, кисть.
— Я прошу прощения, за своё недостойное поведение, — его бархатный голос, будто завораживал, успокаивая, — и если вы позволите, объясню его причину… после того, как попробую вылечить вам руку.
— И как вы собираетесь это делать? — уже спокойнее поинтересовалась я, поскольку пульсирующая боль могла заставить слушать кого угодно.
Тот, не говоря ни слова, осторожно взял мою посиневшую кисть в свою, накрыв ладонью, и, в тот же миг, я почувствовала тепло, исходящее от его рук.
Могла ли я, ещё минуту назад, подумать, что одним прикосновением можно вылечить травму? Уж точно нет! Но сейчас, ощущая, как постепенно отступает боль и сходит отёк, сомневаться не приходилось. Спустя пару минут травмы, как и не бывало.
— Перелома нет, так что совсем скоро, от неприятных последствий вашего опрометчивого поступка, останутся лишь воспоминания, — констатировал он, по-прежнему не выпуская моей ладони из рук.
— Невероятно! — выдохнула я, прислушиваясь к своим ощущениям. — Совсем не больно, просто чудо какое-то!
— Здесь нет чудес, лишь последовательное выполнение некоторых действий, — улыбнулся он, наконец, выпустив мою руку, хотя улыбка получилась какой-то грустной.
Сейчас он казался таким искренним, что захотелось улыбнуться ему в ответ, но я сдержалась, ограничившись лишь сухим «Спасибо». В конце концов, в произошедшем виноват именно он, а чудесное исцеление, можно считать своего рода извинением за нанесённый вред. Только вот интересно, как у него это получилось?
Раздавшийся в глубине заведения грохот, в мгновение ока выветрил все мысли об этом феномене из моей головы. Сердце ухнуло в пятки, когда обернувшись на звук, я увидела сидящую на полу девочку, державшую в руках большого белого медведя с розовым бантом на шее, усердно трущую лоб, а рядом упавший стул.
— О боже, — прошептала я, кинувшись в её сторону, совершенно забыв о том, что собиралась уже уходить, при этом, даже не заметив странного взгляда, брошенного на меня незнакомцем. Переживание за ребёнка было настолько сильным, что стало не по себе.
Подбежав к ней раньше отца, опустилась на колени, осторожно убрав маленькую ладошку со лба, под которой, как оказалось, набухала шишка.
— Что-то мои ножки совсем не хотят идти, — устало пробормотала малышка, — я шла, чтобы показать мою новую игрушку, но почему-то всё закачалось вокруг.
— Такое иногда бывает, когда плохо кушаешь, — помогая крохе встать, ласково коснулась её осунувшегося личика, высказывая своё предположение, и только тут до меня дошло, что я стала понимать и её.
Резко поднявшись, ошарашено уставилась на оказавшегося рядом мужчину, заинтересованно наблюдающего за мной.
— Либо я схожу с ума, что маловероятно, и чужая речь вначале мне только почудилась, либо вы устроили здесь представление, непонятно для чего, — слова срывались с губ как удар хлыста, усиливая напряжение, витавшее в воздухе.
— Понимаю ваше негодование, — присаживаясь на колени перед дочерью и прикладывая ладонь к её лбу, где была шишка, ответил мужчина, — через минуту попробую вам всё объяснить, хотя это будет весьма не просто.
— Пожалуй, я обойдусь и без ваших объяснений, — устало пробормотала я, и, закинув сумку на плечо, направилась к выходу.
Хотелось скорее оказаться на свежем воздухе, подальше от всех этих непонятностей и неприятностей, свалившихся на меня в один день, подальше от этого странного мужчины и его маленькой дочки, подальше от дурацких мыслей и чувства тоски, сжимающей грудь…
— Мамочка, родненькая, пожалуйста, не уходи, — надрывный детский крик ударил мне в спину, заставив замереть на месте, — я буду самой послушной дочкой, пожалуйста, не бросай нас опять, мамочка…
Топот детских ножек и миг спустя маленькое тельце прижимается ко мне изо всех сил.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — шептала малышка, вцепившись в штанину.
Растерявшись, я обернулась к мужчине, во взгляде которого увидела такую боль, что мне стало трудно дышать, от осознания, творящегося в его душе кошмара, при виде мучений собственного ребёнка.
Не говоря ни слова, он вытащил из нагрудного кармана золотую цепочку, с висящим на ней медальоном и, подойдя, протянул её мне.
Щёлкнул механизм, откидывая инкрустированную драгоценными камнями крышечку, и моему взгляду предстала небольшая миниатюра, с изображением трёх человек — мужчины, стоявшего сейчас передо мной, маленькой девочки, всхлипывающей рядом и…
Я не верила своим глазам! Черты лица женщины были настолько схожи с моими, что если бы не длинные волосы, уложенные косами вокруг головы, и не роскошное платье с декольте, глубокого синего цвета, которое я видела впервые, с уверенностью сказала бы, что рассматриваю свою собственную фотографию.
— Это что, шутка? — уставившись распахнутыми от удивления глазами, прошептала я.
— Похоже на то, что нам сейчас весело? — вопросом на вопрос ответил мужчина.
— Но это точно не я, хотя лицо девушки просто копия моего, — попыталась почему-то оправдаться.
— Теперь-то я знаю, но вначале, был абсолютно уверен, что вижу перед собой свою жену, бросившую меня и дочь чуть больше двух недель назад, — кивнул тот, — кстати, моё имя Энрион, можно просто Энри, а это Катарина, но она предпочитает, чтоб её называли Кэти. А как вас зовут?
— Аделина, сокращайте на своё усмотрение, мне без разницы, что Лина, что Адель — всё одно, — промолвила, качая головой, пытаясь прийти в себя от новой порции информации, свалившейся на мою голову.
Странная реакция малышки, да и самого Энриона, когда они увидели меня впервые, стала теперь вполне понятной. Вот и причина неадекватного поведения обоих, правда ситуация с речью не прояснилась, но, судя по именам, они не из наших мест.
— Я кушать хочу, сильно, — прошептала Кэти, тяжело вздохнув, так и не выпустив из рук мою штанину, — можно мне чего-нибудь поесть?
— Конечно, милая, давно пора: со вчерашнего вечера ничего не ела, пойдём к столику, — сказал Энри, — выберешь себе что-нибудь по вкусу.
— А мама? — малышка с надеждой подняла на меня заплаканные глазки.
Взглянув на её отца, я промолчала, думая, что сейчас он скажет ей правду, но тот лишь рассеянно смотрел куда-то вдаль, будто обдумывая что-то.
— Вы не собираетесь ей ничего объяснить? — вскинув бровь, поинтересовалась у мужчины, уже заранее зная вероятный ответ.
— Отняв, тем самым, у ребёнка надежду? — горько усмехнулся тот. — Она впервые за две недели попросила поесть. Как думаете, сколько она протянет такими темпами?
Взглянув на худенькое тельце в пышном розовом платье, тяжело вздохнула.
— Эх, что с вами делать? — пробормотала я, и, обратившись к малышке, уже громче добавила. — Пойдём, солнышко, хорошенечко покушаешь, а потом папа с тобой серьёзно поговорит.
Глядя на улыбку, озарившую детское лицо, поняла, что вляпалась в историю по-полной, но бросить голодного ребёнка, зная к чему это может привести, совесть не позволяла.
Подойдя вместе с девочкой к столику, на котором возвышалась целая гора еды, я внимательно взялась за изучение имеющегося в наличии, но кроме фастфуда из картошки фри, бутербродов, чипсов и прочего, включая сладости, не наблюдалось ничего, чем можно было бы накормить голодного ребёнка, не навредив при этом его организму.
Пока я продумывала варианты, как можно исправить положение, Энрион, широким жестом хлебосольного хозяина, указав на гору вкусных вредностей, предложил малышке отобедать.
